Сегодня – позавчера - Виталий Храмов

Раньше мы планировали пересечь железную дорогу ночью, по-тихому. Вышли ещё засветло, было часа три дня. Но нас ждали. Разгружалась пехота из двух тентованных грузовиков, дрезина удалялась, что-то привезла, теперь отчалила.

Снег уже стаял, кругом грязь, а в ней прятались лешие, с ног до головы вывалявшиеся в грязи. Остановили повозки в подлеске опушки, наскоро спланировали атаку. Девчёнок из Шевроле высадили, немца привязали покрепче и пониже, опустили боковые стёкла и посадили сзади двух не ходячих раненных с автоматами.

Атаку начинала наши «бронетанковые войска» с «тачанкой» на привязи. БТР взревел и попёр, подминая кусты. Немцы рты поразивали. Их что, не оповестили о нашем усилении? Мы открыли огонь из всех стволов, стремясь максимально использовать их замешательство. Нам это частично удалось — несколько немцев рухнули, как подкошенные, несколько заметались. БТР быстро сокращал дистанцию, его пулемёт молотил не переставая, а Шевроле прыгало сзади как бешенный козёл. Пожалуй, тачанка не получилась.

Бойцы резво и споро пошли в атаку, стараясь не отстать от БТРа. Лешие в поле скупо щёлкали немцев — попрятались. Но, не долго длилась их колгота. Застучал один пулемёт, второй. Завыли в воздухе мины, разорвались с большим недолётом — немцы спешили.

Поздно! «Жук» перепрыгнул рельсы, перетащил «тачанку», открылись задние бронедверки и высадился наш десант, прикрываемый огнём в упор пулемётом БТРа и автоматами из Шевроле. А тут и пехота добежала, зачищая поле боя.

Хорошо, быстро получилось. Командиры групп доложили по рациям:

— Чисто.

— Кузя, всем: закрепиться, перекрыть подходы, зачистить территорию. Обоз пошёл!

Пошли повозки. За ж.д. путём — редкие выстрелы и короткие очереди. Перед нами перебегали «лешие», залегли на откосе пути. Показалась дрезина, но встреченная снайперско-пулемётным огнём, пыталась скрыться, встала.

— Леший. Двое на дрезины обезврежены, один залёг. Отползает в лес.

— Пусть ползёт. Если наверняка не сможете, дайте уйти. А то, с перепугу, начнёт палить.

— Принял, Батя.

— Кадет, как ты?

— Голову отбил и губу прикусил. Нормально. Танкошлем нужен.

— На тачанке положена буденовка. К своим выйдем — подарю.

— Жук-1. Одна машина исправна, у второй — бензобак пробит.

— Кадет. Грузите трофеи в исправную машину. Документы, все какие есть, тоже.

— Принял, Кузя. Что с пленными делать?

— Никто не выжил.

— Понял тебя. Кончай их, ребята! Их сюда никто не звал!

— Кнопку отпусти, придурок!

— Ой!

— Куст.

— Слышу тебя, Кузя.

— Головной дозор.

— Принял. Выдвигаюсь.

Перевели обоз через линию, половина бойцов направилась с обозом к зарослям. Лешие бегали по полю — искали наших, раненных или отставших. Посадили водителя за трофейный грузовик, не сразу, но завели, спешно грузили оружие, боеприпасы, немецкое шматьё. Миномёт и мины.

— А это на хрена? У нас нет умельцев.

— Не оставлять же врагу.

— Тоже верно. Давай! Живее! Цигель-цигель, айлюлю!

Наконец и автобронетанковые наши войска пошли по следу повозок. Остались сапёры и «лешие». Подожгли бензин, струйкой льющийся из дырки в баке. Рвануло.

— Уходим! — крикнул я. И в рацию: — Гном-1, это Кузя.

— Здесь.

— Растяжки помнишь?

— Понял. У меня ещё и конфеты остались. База, база!

— База.

— Скажи Финну, пусть оставит коробочку орехов и все конфеты.

— Финн тебя услышал и понял. Оставляю тебе указатель.

Уф, проскочили.

В мешок. В дельту реки. Справа — река, слева — река. Надо галопом мчаться к броду. Здесь едва успели.

Но быстро не получилось. Дороги здесь не было никакой, шли напрямик по зарослям, оставляя чёткий след. В темноте упёрлись в неширокий, но глубокий и длинный овраг, с ручейком на дне.

— Всё. Финита ля комедия. Привал. Обоз — наверху, люди — внизу. Антип — ужин. Леший — разведка и боевое охранение. Гном — придумай, как этот овраг перейти техникой здесь или десяток метров в стороне. А потом разобрать возможность перехода. Кадет: потери, трофеи. Исполнять!

В темноте раздались несколько взрывов. Гном — командир нашей группы сапёров, радовался громко:

— У нас горькие конфеты! — «конфетами» они назвали противопехотные мины. Так, творчески, подошли к радиошифровке.

— Мы сзади кусаемся! — подхватил кто-то.

— Тихо, не на рынке! — одёрнул я и позвал в рацию — Бородач, ходи ко мне.

— Ага, — хрипнула рация.

Поужинали последней козлятинкой. Попланировались. Сапёры строили мост через овраг. На верху, в сторонке, схоронили двоих наших товарищей, погибших сегодня. Очень хотелось как-то отметить место, чтобы нашли. Но следом придут враги. Они найдут раньше. Больно терять товарищей. А здесь даже поисковики не будут искать. Но всё равно, вложили им в карманы смертные эбонитовые медальоны, а потом, в виде хулиганства, описание боя с героическим участием погибших с датой и моей росписью на белейшем листе А4 и запаковали в целлофан, запаяв герметично. Если наткнуться поисковики — их ждёт сюрприз.

Мост в виде понтона поставили к первой смене караулов. Надо поспать. Пока всё двигается в нужную сторону, надо отдохнуть. Засыпая, слышал тихий разговор Кадета с немцем на родном языке Вили. Хорошо, что стажируется. А то плохо без переводчика.

Поднялись ещё потемну. Завтрак. Утренний моцион. Вот после него ко мне подвели немца.

— Ну? — спросил я, жуя — времени мало.

— Я подумал над вашими вопросами.

— Ну?

— Я больше не боюсь смерти.

— И?

— Я — Человек.

— Ой ли?

— Я даю слово, что не убегу.

Я молча смотрел на него. Он взгляда не прятал.

— Мне некуда бежать. К своим я не могу вернуться. Я не смогу заниматься тем, чем должен. Это не справедливая война.

— Да ты что? Справедливая.

— Для вас. Но и против своих я не могу пойти. Я не знаю что делать.

— Всегда есть третий вариант. Их всегда больше двух. Тот, кто видит только или — или, тот обречён. Но помогать тебе я не намерен. У меня своих проблем выше крыши. У каждого свой путь на Голгофу. И каждый сам несёт свой крест, если понимаешь о чём я. Караул! Иди, кликни Антипа. Стой! Никак не привыкну.

Взял рацию:

— Финн. Это Медведь. Тут наш воспитанник созрел для следующей степени свободы. Для стреножной.

Немца связали по-другому. Он мог ходить, ухаживать за собой, но не мог бежать или сделать широкого шага и развести руки. Петли на верёвках сделали не тянущими.

— Тебе предоставлена некоторая степень свободы. Связан ты, по большому счёту, символически. Вот и воспринимай это как символ. Караульного к тебе не приставляю, но не отлучайся от моих людей дальше десяти шагов — сразу будем стрелять. Время такое, сам понимаешь. И мы не на Елисейских полях.