Окаянная душа - Катти Карпо

— Мелкота сказала, что видела Зарину на выходе из сада. А десять минут назад там обнаружили Хольстена, и он был в обмороке! — слюна Люсиль обрызгала лицо Курта, но он старательно сделал вид, что не заметил этого.

— Вот именно. Ты сама сказала, что он был в обмороке. Сам и упал, — холодно высказался Курт, нащупав пол под ногами и отступая от разъяренной девушки.

— Спортсмены не падают в обморок просто так! — завизжала Люсиль, и собравшаяся вокруг них толпа любопытствующих в страхе брызнула во все стороны.

Курт промолчал. Между его пальцев начали просачиваться первые капли воды от подтаявшего льда.

— Я убью эту заразу! — прошипела Люсиль, разворачиваясь на каблуках и устремляясь в конец коридора.

Курт поспешно бросился вперед и попытался перехватить Люсиль на повороте.

— Люсиль! Не стоит с ней связываться! — Юноша постарался выбрать убедительные интонации, но кое-чего не учел: Люсиль НЕ считается ни с чьим мнением и НЕ слушает никого НИКОГДА. И уж совсем было глупо полагать, что она послушает бывшего отверженца — не те у них отношения были, ох, не те.

Люсиль мрачно глянула на пальцы, сжимающие рукав ее блузки, и медленно подняла глаза на Курта.

— Чё тебе надо, очкарик?

Ужасно грубо. Курт проглотил подступающую обиду. Ему вдруг почудилось, что он вернулся на шесть лет назад и вокруг вновь слышится гул голосов, называющих его «очкариком», «маменькиным сыночком» и «уродом».

— Я просто пытаюсь сказать, что она не стоит такого пристального внимания, — сухо сказал Курт, отпуская рукав девушки. Он сумел собраться и удержать бесстрастное лицо.

— Вот у кого забыла спросить, ботан! — раздраженно рявкнула Люсиль, грубо отпихивая Курта с дороги, хотя уж кто-кто, а вот Тирнан явно на ее пути не стоял. — Или хочешь, чтобы я и тебе голову размозжила?! Эта стерва нарывается!

— Должен тебя предупредить, что она поклонница отнюдь не девичьих боев, — Курт отвернулся от застывшей на полушаге Люсиль. — Вырывать волосы и выцарапывать глазные яблоки — не ее стиль.

Люсиль начало тихонько потрясывать от бешенства. Похоже, предупреждение Курта лишь еще больше раззадорило девчонку. Она яростно топнула и резко рванула с места, словно ускорение ей придала по меньшей мере самонаводящаяся кувалда. Курт молча проследил за траекторией движения беснующей старшеклассницы: все неловко попавшиеся на ее пути школьники разлетались в стороны, словно кегли, а особо «везучие» даже получали внеплановые пощечины. По ходу дела, Люсиль разогревалась перед встречей ее мечты.

Курт злобно сощурился и двинулся в противоположном направлении. Гул окружающих школьников, бурно обсуждающих намечающуюся стычку и предвкушающих потешную драку, мерно утихал в его голове, придавленный внезапно нахлынувшим безразличием. Ему вдруг стало абсолютно все равно, что случится с этой безумной девчонкой, которая рвется в драку с другой не менее безумной девчонкой. Но факт остается фактом: если Люсиль готова чисто из принципа расцарапать физиономию любому непонравившемуся ей или просто неправильно косящемуся на нее субъекту, то Зарина сначала прикинет, насколько тяжкие телесные повреждения, полностью ограничивающие работоспособность субъекта, будут выгодны для нее чисто в финансовом плане. С Зариной антидипломатичный лозунг «сила есть — ума не надо» явно не прокатит. Но кто он такой, чтобы беспокоиться о Люсиль и уж тем более об этой рыжей хулиганке?

— Эштель, ты нарывалась, нарываешься и, о, сюприз, умничка, нарвалась, — на ходу ворчал Курт.

Дверь кабинета Совета юноша старался открыть так, чтобы ее петли не заскрипели. Ничего не получилось. Сидящая на импровизированной кровати Эни повернула голову на скрип и улыбнулась ему. Синяк на ее щеке выделялся, словно мишень для дартса. Курт протянул ей лед, и она с благодарностью приняла его, с шутливой небрежностью стряхнув с себя упавшие с тряпки капли.

— Ты горячий парень, Курт, — хихикнула она, прижимая к щеке лед. — Чуть все ледышки не растопил.

Юноша через силу улыбнулся ей. Вина терзала его, но вслух он ничего не произносил, зная, что Эни его извинения ужасно расстроят.

— Может, все-таки сходим в медпункт, — осторожно предложил юноша. — Вдруг что-то сломано.

«Тьфу-тьфу-тьфу, конечно», — про себя добавил он.

— Она здорова как бык, Барон.

Курт вздрогнул и резко повернулся к источнику голоса. И как он раньше не заметил сидящую на его президентском стуле Зарину? Эта девица могла с легкостью притаиться, если ей это было выгодно.

— Это скользящий удар. У Суслика всего лишь ушиб. Мне это определить — раз плюнуть.

— Да уж, ты у нас не понаслышке знаешь, что такое ушибы и переломы, — процедил Курт, впиваясь в ее лицо ненавистным взглядом.

«Это все она виновата!» — горячился про себя юноша. Обвинять Зарину при Эни Курт не решался.

— Эй, Курт, мы должны сказать ей спасибо за то, что спасла нас, — заметила Эни, посылая рыжеволосой девочке ослепительную улыбку.

«Это ты меня спасла», — мысленно возразил Курт, а вслух произнес:

— Мы ей ничего не должны. Она и не собиралась нам помогать!

Он злобно зыркнул на зашедшуюся в зевке Зарину.

— А что, надо было? — скучающий взгляд Эштель прошелся по Курту и остановился на Эни.

— Вот видишь, Эни! — восторжествовал Курт. — Она и не думала помогать нам. Наверное, она снова решила удовлетворить свои низменные желания, а разборка пришлась как нельзя кстати.

— Курт! — прикрикнула на юношу Эни. Ей нравилась Зарина, и она, похоже, собиралась защищать ее до последнего вздоха.

Внезапно дверь кабинета Совета открылась и с грохотом стукнулась об стенку, оповещая о появлении в дверном проеме нового субъекта действия. Дверь между тем тоскливо оттолкнулась от стенки, с которой секундой назад столкнулась в резких объятиях, и медленно начала закрываться, протяжным плачем петель повествуя о жестокости мира и неуважении к деревянным окрашенным поверхностям.

Присутствующие молча уставились на вновь прибывшую. Незабвенный алый оттенок кожи лица мягко гармонировал с темными обоями кабинета, а яростно разжимающиеся и сжимающиеся в кулаки пальцы словно выводили рулады о сотне затрещинах, со вкусом подаренных ими за последние часы.

— Люсиль, — выдохнул Курт, чувствуя, как начал леденеть затылок в предчувствии чего-то нехорошего. Он совсем забыл о ней. Имя юноша произнес слишком тихо, поэтому никто в кабинете его не расслышал.

— О, бой-баба, — услышал за собой Курт. В тоне голоса Зарины ясно прослеживалось ленивое нежелание вникать в ситуацию. А надо бы. Ох, как надо бы!