Тяжесть венца - Симона Вилар

Теперь Ричард говорил спокойно, не глядя на королеву. Каждое его слово было аргументировано, каждый факт подтверждался доказательствами. Майсгрейв был обречен – и разве его, Ричарда, вина, что небеса избрали именно его исполнителем своей воли.

– Неправда! – пылко вскричала Анна. По щекам ее текли слезы. – Это неправда! Вы, как наместник Севера, лучше других знаете, что судьба одного человека не решает вопросы мира в Пограничье.

Ричард полюбовался игрой света в каменьях перстней.

– Но у меня была еще одна причина пожертвовать Майсгрейвом.

Он посмотрел на нее.

– Эта причина – вы, Анна Невиль! Он улыбнулся, блеснув зубами.

– Вы должны быть польщены, моя королева. Редко бывает, чтобы мужчина так добивался женщины. Но я это сделал. Мне нужно было выполнить клятву – не так ли? Я никогда не приношу пустых обетов. К тому же мне нужна была ваша слава, а вернее, слава легендарного Делателя Королей. Толпа всегда глупа. Они забыли, что при нем случался голод и не прекращались войны, помнили лишь, что он был щедр и ел из одного котла со своими солдатами… Взять в жены дочь великого Уорвика означало вмиг завоевать сердца англичан. И еще получить огромное наследство Медведя. Вы мне были нужны, Анна Невнль, Филип Майсгрейв, увы – нет!

Анна все еще продолжала стоять перед ним. Она не могла сесть, ей казалось, что вся комната, каждый предмет в ней пропитаны ядом, который источает Ричард. Она слушала, как он шаг за шагом осуществлял свой план, как готовил западню для нее. Сердце, казалось, заполнило всю грудь и билось страшными толчками, сотрясая все тело.

Ричард видел, что с ней происходит, но изощренно растягивал пытку. Воистину правы те, кто говорит, что словом можно ранить куда сильнее, чем каленым железом. Поэтому он старался не упустить ни одной подробности. Он поведал, как разыскал своего давнего поверенного Дантона, у которого был свой зуб против Майсгрейва за то, что когда-то давно тот обвел его вокруг пальца, сбежав из Англии, как подослал Джона в Нейуорт, как тот вошел в доверие, как потом связался с Ричардом и сообщил, каким образом можно сделать так, чтобы все решили, что Майсгрейва убили шотландцы. Перед Анной развернулась ужасающая картина измен и предательства. Дайтон споил людей в Нейуорте сонным зельем и, перебив стражу на стене, сбросил веревочную лестницу и впустил во внутренний двор Майлса Фореста и нескольких шотландцев. Затем они раздобыли порох и учинили взрыв, разрушив стену и открыв дорогу основным силам шотландцев. С особым наслаждением Ричард описывал, как Дайтон расправился с Филипом, как сбросил его тело к основанию башни, обставив дело так, что ни одна живая душа не заподозрила правды.

Анна продолжала стоять, лишь немного пошатываясь. Она была на пределе сил, ей казалось невероятным, что она все еще жива. Откуда-то из глубины ее существа рвался крик, но она не издала ни звука. Чудовищнее того, что случилось, она не могла и представить. Она смотрела на человека, который превратил в руины ее жизнь, погубил мужа и сына, который лгал ей всю жизнь, и от мысли, что все эти годы она была его женой, родила ему дитя, принадлежала ему, когда он того хотел, – ее охватывал ужас. Когда-то, вечность назад, их короновали в Вестминстерском соборе, и она смотрела на Ричарда и улыбалась ему. А за ним, в темноте их прошлого, вставало окровавленное лицо человека, которого она любит и по сей день, и растерзанное тельце ее сына, которое она уже столько лет подряд безуспешно пытается отыскать в своих кошмарах.

Она не заметила, как поднесла ко рту руку и прокусила ее до крови. Боль немного привела ее в чувство. Она встретилась взглядом с глазами короля Ричарда и вдруг ощутила в себе нечто огромное, чего в ней не было прежде. Это было страшное напряжение сверхчеловеческой ярости и ненависти.

– Я отомщу вам! – уронила она сквозь сцепленные эубы.

Анна закрыла глаза, чтобы не видеть оскала Ричарда, и сжала кулаки. Нельзя было уронить свое достоинство, нельзя было броситься на него сейчас же и вцепиться в его горло.

– Оставьте, моя королева. Зачем говорить глупости? Когда-то вы унизили меня, теперь я отомстил вам. Разве вам не известно, что существует jus talionis 37.

Анна смотрела на Ричарда с невыразимой брезгливостью.

– Истинно так. И если в Писании сказано – око за око, то теперь пришел мой черед.

Ричард вдруг понял, что сейчас она очень похожа на графа Уорвика. Пренебрежительно опущенные углы губ, жесткий взгляд, одна бровь слегка приподнята. Это его разозлило, и он засмеялся – жестко и пренебрежительно.

– Что вы можете сделать? Вы моя жена, моя собственность. Я могу поступить с вами, как захочу, и вы обязаны подчиниться мне. Или вы позабыли свою клятву перед алтарем?

– Дик Глостер, с этой минуты я не считаю вас более своим супругом и не имею никаких обязательств по отношению к вам.

– Скажите на милость! И кто же способен воспринять всерьез ваше решение? Вас в очередной раз сочтут безумной. Все это пустое. Вы не более чем лисенок, рычащий на волкодава, Анна. Королева вдруг улыбнулась. Она и не заметила, как научилась у Ричарда улыбаться его улыбкой – холодным, сверкающим оскалом.

– Я не только лисенок, не только женщина, которую вы считаете своей женой. Я еще и королева Англии. И если я выступлю против вас именно сейчас, когда вы путем преступлений и обмана захватили трон, то неужели у меня не найдется сторонников?

– Даже и не помышляйте об этом. Прежде всего вы моя супруга и jure divino 38 не имеете права идти против своего супруга. Кто, кто поддержит вас?

Королю не нравилась эта ее улыбка. Анна никогда не улыбалась так, как сейчас. Всегда в ней была слабинка, которой он, хорошо изучив эту женщину, научился пользоваться. Ричард был готов к тому, что она кинется на него с кулаками, станет кричать, биться в истерике. Но все шло иначе.

– По христианскому закону – да. А как быть, если попран jure hymano 39? Вспомните, ваше величество, разве Изабелла Французская не свергла с престола своего супруга короля Эдуарда 40?

– Чушь! Что за нелепый пример! Известно, что эта француженка была не только дурой, но и одержимой бесом. Вы же англичанка до мозга костей и не настолько безумны, чтобы не понять, что цепи, сковывающие нас, нерушимы. С этим вам придется смириться, ибо у вас нет иного пути.

– Да, я англичанка. И в этом мое огромное преимущество. Во мне течет кровь самого благородного рода этой страны. Вы это понимали, когда женились на мне. Что вы скажете, Дик, если я наконец-то воспользуюсь своим именем и выступлю против вас? Ваш трон слишком шаток, чтобы с первых же дней повести войну против собственной королевы.