Изначальное желание - Дмитрий Денисов

Годдрих вежливо поклонился. Задержал поклон, насколько требовал обычай, собрался с духом. И степенно заговорил:

— Великая честь для меня стоять здесь перед вами, мой король. Хоть стою и не первый раз. Но чести это не умаляет. Мне очень приятны ваши слова. Мне очень приятно, что вы даете нам, рыцарям, возможность прославлять себя и свой род подвигами в мирное время. Вы преисполнены истинной королевской мудрости, милорд. И щедрой королевской наградой еще раз подтверждаете это. Но… все же позвольте мне самому выбрать награду.

— Смотря, чего ты попросишь? — соблюдая церемонное приличие, спросил король, хотя прекрасно знал ответ.

Лорд Эммельбах держался смело и независимо. Весь его облик был исполнен гордости и уверенности. Но отнюдь не дерзости. Он тоже придерживался этикета.

— Милорд, мне не нужно золото, но прошу я руки будущей герцогини. Ибо ставлю ее превыше всех богатств нашего мира.

— Хм, тебе не нужно золото? — погладил бородку король.

— Нет, Ваше Величество, — еще раз поклонился Годдрих.

— Для тебя юная леди дороже?

— Да, Ваше Величество.

— Но пожелает ли она стать твоей наградой?

И он перевел вопросительный взгляд на юную даму, разодетую в пышное светлое платье. Она залилась красочным румянцем, и старательно опускала глаза. Монарх воззрился на нее испытующе.

— Моя юная леди готова принять руку лорда Годдриха?

— Я… я не знаю, Ваше Величество, — замялась красавица герцогиня.

— Но традиции турниров святы! — с королевской строгостью напомнил он.

— Да, милорд, я знаю… — раболепно пискнула она.

— И не нам нарушать древних обычаев, завещанных предками!

— Да, милорд, я знаю…

— Ну, хоть платок брось ему, глупышка! — рассерженно зашептал король, грозно сверкнув синими глазами.

Девушка раскраснелась еще больше, и растерянно захлопала ресницами. Рыцарь смущенно опустил взгляд, чувствуя ее неловкость. Вот теперь он начал неприметно ерзать в седле. Решимость его быстро таяла, волнение нарастало. Гордость превращалась в легкое оцепенение, рыцарское сердце трепетно заколотилось, словно изнутри стучало по кирасе. Даже король не имел той власти, какой обладала прекрасная девушка. По крайней мере для Годдриха. От него исходили волны нестерпимого желания получить от возлюбленной дамы хоть просто знак внимания. Он с ожиданием и обожанием смотрел на нее, со скрипом стискивая удила. В этот миг его лицо, обрамленное вороненым кольчужным колпаком, стало столь блаженно, словно он увидел солнце после долгих лет заточения. Рыцарь замер. Да, обычно дамы ждут внимания рыцарей, но он ждал ответного внимания. Он ждал надежду. Ведь это как раз то, во имя чего он сражался и побеждал. Только любовь окрыляла его силой в час, когда руки опускались, не выдерживая тяжести длинного турнирного копья. Когда тело содрогалось от чудовищных ударов и едва не вываливалось из седла. Когда перед глазами плыли черные круги от тех ударов. От раскаленного воздуха, что скапливался под шлемом и доспехом, сдавливал грудь и виски. Поэтому он терпеливо ждал. И ждать, казалось, готов был целую вечность.

Все с не меньшим напряжением следили за происходящим. Простолюдины, знать, гвардейцы, другие рыцари. Ну и, разумеется, я. Воцарилось неловкое молчание. Король глянул по сторонам, властно сверкнул глазами и вежливо кашлянул. Эдолия вздрогнула. Годдрих поднял чистый взор, полный отрешения. Он видел только ее. Порывисто соскочив с резного кресла, девушка легко взмахнула изящной рукой в широком свисающем рукаве. Она словно дарила последнюю надежду, она словно одаряла невесомой мечтой. И тонкий платок золотистого шелка, точно последний листок, сорвался с дрожащей веточки и полетел к замершему рыцарю…

2 Небывалый поединок

«Ты победил, но не надейся,

что ты сильнее всех…».

Прозрачный легкий платок кружился и летел, как мне показалось, неописуемо долго. И пах он величайшей рыцарской надеждой, и затаенными девичьими мечтами. Все трибуны, как королевские, так и простолюдинов неотрывно следили за его неспешным полетом. Такое ощущение, что все ждут какого-то невероятного чуда. Полет простого шелкового платка превратился в настоящее таинство, достойное воспевания в легендах. Он уподобился сказочной птице счастья, которую каждый жаждал поймать. Поймать, и воплотить все свои желания. Все вытянули шеи, высунулись друг из-за друга, приподнялись и прищурились. Никто не смотрел ни на чемпиона турнира, ни на прекрасную герцогиню, ни на короля, ни на его охрану. Все неотрывно следили за платком. Даже кони. Интересно, почему так? Неужели он является какой-то неотъемлемой и очень важной частью всего этого действия?

Платок кружился и парил. Все ждали. И вот уже начал опускаться на землю…

Как вдруг произошло невероятное!

Внезапно оживился ветер, подхватил платок, и понес в нашу сторону. Я вместе со всеми высовывался из-за ограждения, следя за королевским подиумом. Но передо мной выглядывал мой сосед. Я чуть отстранил его, и выглянул еще дальше. Мне очень стало интересно понюхать желание человека, который отказывался от всех мировых богатств во имя свое возлюбленной дамы.

Но ветер оказался безжалостен.

Вы даже не представляете насколько.

Я тоже не мог такого представить.

Но пришлось!

Ветер, и откуда только взялся, подхватил тонкий шелковый шлейф. Подхватил, недолго поиграл и неожиданно швырнул в нашу сторону. И случилось так, что платок угодил мне прямо в лицо. Все ахнули. Юная леди прикрыла рот ладошкой, пряча возглас. По зрительским трибунам прошла волна тревожного выдоха. Король невольно подался вперед, словно силясь дотянуться до потери. Знать мгновенно начала перешептываться. Голубые глаза лорда Годдриха потемнели, черные брови нахмурились. Он немо воззрился на меня. А я на него. Признаться честно, на меня воззрились все, даже мой сосед. Ныне я стал центром всеобщего внимания.

На миг это польстило — я даже бледно улыбнулся. Но лишь на миг. В следующее мгновение граф фон Эммельбах дернул удила и с угрожающим бряцаньем двинулся в нашу сторону, словно грозовая туча. Даже конь его выглядел злым и устрашающим. Хотя, он всегда так выглядел. Вокруг все замерли, с напряжением ожидая дальнейших событий. Я же стоял, держал платок и думал. Не мог же я его бросить? Это бы расценили как оскорбление. Но и держать его, видимо, не дозволялось простолюдину. Так как быть?

Пока я думал, граф Эммельбах подвел своего вороного, остановился напротив меня и заносчиво произнес: