Язык мой - друг мой - Виктор Суходрев

Однажды Косыгин с Громыко приехали в резиденцию Шастри в одном лимузине и, соответственно, вернуться должны были вместе, в этом же автомобиле. После окончания беседы все вышли к машинам. Мы с Андреем Вавиловым быстро сели в свою «Волгу», чтобы потом не отстать от лимузина Косыгина и Громыко. И вдруг я вижу: Громыко, что-то сказав Косыгину, внезапно поворачивает назад и возвращается в здание. Позже выяснилось, что он забыл свою папку. Такого с Громыко никогда не случалось, я, по крайней мере, подобного не помню.

Косыгин как ни в чем не бывало сел в лимузин и укатил. Не стал ждать. Мы же остались. Через минуту вышел Громыко. Не обнаружив лимузина, он начал растерянно озираться по сторонам, явно не зная, что делать. Выглядело это довольно необычно — министр иностранных дел стоит на улице в одиночестве, без сопровождения, без машины. Я направился к нему. Громыко, заметив меня, обрадовался:

— Суходрев, у вас есть машина?

Я не знаю, ездил ли Андрей Андреевич когда-нибудь до этого в обычной «Волге». Он долго усаживался, устраивая свои ноги. Всю дорогу сидел насупившись, поджав губы, молчал. Мы тоже, естественно, не вымолвили ни слова. Приехали в особняк, в котором поселили Косыгина. Вошли в дом, поднялись на второй этаж. Председатель сидел в гостиной. Увидев Громыко в нашем сопровождении, он с издевкой посмотрел на него, улыбнулся и ехидно заметил:

— Ну что? Папку забыл? Все секреты небось разгласил…

При всем моем уважении к Косыгину не могу не признать, что эти слова его не украсили.

Дела мирские

У Андрея Андреевича Громыко было правило: из командировок, особенно в Америку, привозить подарки первым лицам государства — Брежневу, Подгорному, Андропову, а позже и Черненко. Причем каждый раз это был один и тот же набор — шляпы, рубашки, галстуки.

Конечно, сам Громыко не ходил по магазинам. Он чаще всего поручал эту «почетную» миссию мне — я слыл в МИДе человеком, который разбирается в мужской одежде. Надо сказать, я с большой охотой отправлялся в эти походы по магазинам, так как выделяли машину и попутно я что-то покупал для себя.

Покупками для семьи Громыко, довольно многочисленной, занималась в основном его жена, Лидия Дмитриевна, сопровождавшая супруга почти во всех его поездках за границу. Материальные возможности четы были не безграничны (во всяком случае, до той поры, пока Андрей Андреевич не стал членом Политбюро). Правда, во время командировок он получал самые высокие суточные, с определенными надбавками, но все равно это были не слишком большие деньги. Лидия Дмитриевна целыми днями колесила, например, по Нью-Йорку с женой одного из наших дипломатов, досконально изучившей рыночную «конъюнктуру» города и его окрестностей. Ездили они за покупками в самые дешевые районы, в частности в Даунтаун, где все продавалось по бросовым ценам. Там Лидия Дмитриевна покупала вещи для себя, мужа, сына, дочери и внуков. Качество товаров, естественно, было невысоким.

Однажды Лидия Дмитриевна, зная, что я поеду по просьбе ее мужа закупать партию рубашек, обратилась ко мне и со своей просьбой — купить для одного из внуков спортивную рубашку навыпуск. Он стеснялся собственной фигуры из-за полноты, а такая рубашка скрадывала бы ее. Я сказал, что это не проблема, и привез искомое. Лидия Дмитриевна поохала насчет дороговизны, но смирилась.

Когда же я разложил для осмотра подарочные рубашки для взрослых дядей и назвал цену каждой, она запричитала:

— А я видела точно такие же рубашки намного дешевле! — Своим тихим назойливым голосом она могла любого вывести из себя, а мужа — взвинтить.

И вот уже он обрушил на меня собственную досаду. Стал обвинять в том, что я хожу не по тем магазинам, что меня просто обманывают евреи в своих дорогущих лавках.

Стиснув зубы, я процедил, что выбираю магазины средней руки, хотя мог бы купить рубашки втрое-впятеро дороже или вообще практически за бесценок, из тех, что, наверное, видела Лидия Дмитриевна. Но эта дешевка себя обязательно обнаружит. И недостойно Андрея Андреевича преподносить в подарок людям, которых он уважает, рубашки за десять долларов.

Как-то раз Громыко попросил меня подыскать для его сына дубленку. И опять я попытался было поспорить. Ведь практически все дубленки, продающиеся в американских магазинах, привозные: болгарские, венгерские, румынские, югославские. В принципе в США довольно мало ширпотреба собственного производства. Я в те времена купил себе в Болгарии приличную дубленку из экспортной партии, предназначенной для отправки в Канаду. Короче говоря, я посоветовал Громыко купить дубленку сыну в какой-нибудь из братских стран, добавив, что это будет намного дешевле. Андрей Андреевич только фыркнул в ответ и отверг мое предложение. Пришлось мне отправиться в нью-йоркский магазин. Дубленку я нашел, но когда сказал моему шефу, сколько она стоит, он как-то сразу потерял к ней интерес. Видимо, было не по карману.

Кстати, другие наши высокопоставленные руководители, которых я сопровождал в их зарубежных поездках, тоже были ограничены в средствах. Я, возможно, удивил читателей, но это — факт.

Вообще, лидеры Советского Союза предпочитали товары с прилавков «загнивающего» Запада. Я уж не говорю о спецмагазинах ЦК, где также продавались исключительно заграничные товары. Доступ туда имели члены семей самого высшего руководства. Помню, как однажды на четырнадцатом этаже МИДа, где я работал, случайно встретил в коридоре Галину Брежневу. Мы поздоровались, и она стала спрашивать мое мнение о часах, купленных ею буквально в этот же день в подарок мужу. При этом показала элегантную коробочку, в которой лежали золотые часы одной из ведущих швейцарских фирм — мощные, крупные, с тяжелым браслетом. Я ее покупку, конечно, одобрил и поинтересовался, где у нас такое продают. Она и рассказала, что в начале Кутузовского находится спецмагазин, доступный лишь для ограниченного круга людей.

Так что заграничные вещи наши руководители приобретали и дома. Но признаваться в этом было не принято.

В 1959 году ездил я в США с Фролом Романовичем Козловым. В Чикаго, в огромной подземной торговой галерее, Козлов из окна автомобиля на ходу с интересом поглядывал на витрины роскошных магазинов, изобилующие товарами. И вдруг в какой-то момент повернулся к Меньшикову, нашему послу в США, и говорит:

— Слушай, вот смотрю я на витрины и вижу — одежда, часы, вещи разные, но что-то ничего особенного.

Меньшиков, одетый с ног до головы во все американское, отвечает:

— Да что ты, Фрол! Все это просто барахло! Дешевка!

Громыко никогда не позволял себе подобных суждений. Но все же общая отсталость СССР в производстве товаров широкого потребления отражалась и на его взглядах.