Туз в трудном положении - Джордж Мартин

Джек почувствовал, как его руки сами сжались в кулаки. Должен существовать какой-то способ все исправить, устранить весь ущерб, который причинили тузы-убийцы… черт, и который причинил сам Джек.

Он вспомнил, как те докеры плясали на барной стойке. «Дэвид Герштейн!» – внезапно осенило его. Надо вытащить Герштейна на сцену. Пусть он повлияет на всех делегатов, заставив их единодушно выдвинуть Хартманна.

Нет. Это глупость. Все заметят. Люди, наблюдающие за съездом по телевизору, начнут удивляться, почему они не разделяют энтузиазма тех, кто сидит в зале. Да и кондиционеры унесут феромоны Герштейна.

У Герштейна ювелирная способность: ее следует применять тонко. Он способен воздействовать одновременно всего на нескольких человек.

Джек подумал, что тогда это должно быть несколько очень важных людей. Например, руководитель избирательной кампании Барнета.

Джек представил себе Флер, танцующую на столе, бросающую предметы своего туалета во внутренний дворик «Омни…», рассказывающую Барнету по телефону, насколько Тахион хорош в постели… Секунду Джек наслаждался своей фантазией, но она моментально рассыпалась.

Дэвид Герштейн его ненавидит. Разве можно строить какие-то планы с участием этого человека?

Нет, к чертям все это! Герштейн ведь хочет, чтобы Хартманна выдвинули, так? В конце концов, Джек может использовать шантаж. Он может пригрозить, что обо всем расскажет.

Он вспомнил, как плакал в переходе, – и ему стало тошно.

Джим Райт огласил результат делегации от Алабамы. Все за Барнета. Это решило дело. Джек зашагал от Калифорнии к Нью-Йорку, двигаясь вдоль массивной сцены. Герштейн сидел в стороне, глядя, как его дочь обращается к нью-йоркской делегации. Вид у него был одновременно грустный и гордый. Джек шлепнул Герштейна по плечу, пригвоздив к месту.

Взгляд актера был скрытным, настороженным, недружелюбным.

– Мне казалось, что мы договорились. Ты меня не трогаешь. Я не трогаю тебя.

Джек быстро сказал:

– Послушай, это важно. Скоро выдвинут предложение о том, чтобы приостановить действие правил съезда и дать слово Джексону. Он намерен снять свою кандидатуру и поддержать нашу.

– Грегу Хартманну повезло. – Он хмуро добавил: – И какое это имеет ко мне отношение?

– Голосование должно быть чуть ли не единогласным. У Барнета достаточно голосов, чтобы нам помешать. Я подумал, что мы могли бы поговорить с Флер ван Ренссэйлер и заставить ее изменить позицию.

– «МЫ»? – Это было сказано так подчеркнуто, что Джеку захотелось провалиться сквозь землю. – Это твой план? Или ты рассказал про меня Хартманну?

Джек качнул головой, пытаясь не ежиться.

– Никто не знает, кроме меня. Я ничего не скажу, но ты должен мне помочь.

Герштейн устало потер себе лоб.

– И ты хочешь, чтобы я уговорил пропустить меня в штаб-квартиру Барнета и заставил всех изменить свое мнение? – Казалось, он разговаривает сам с собой. – Какой сейчас, по-твоему, год? Сорок седьмой? Это не работало даже тогда и тем более не сработает сейчас.

Он был прав. Это было настолько очевидно! Как Джек мог быть настолько тупым?

Джек поймал себя на том, что готов пожать плечами и уйти. Феромоны Герштейна уже заставляли Джека согласиться с ним. То есть как «это не работало тогда»?

Дэвид уговорил Франко отречься от власти. И тем не менее, когда он заговорил, то не верил в свои слова даже сам.

– Если мы этого не сделаем, Барнет победит. И все окажется напрасным. – У Джека по лицу струился пот. Ему казалось, что сердце у него вот-вот разорвется. – Нам надо переубедить всего одного человека. Флер.

Дэвидсон отвел взгляд и задумался. Джек отчаянно глотнул воздуха, пытаясь унять дрожь в руках и ногах.

– Я устроил свою жизнь, – проговорил Дэвидсон. – У меня семья. Я не могу ими рисковать. Моя поддельная личность не выдержит тщательной проверки. – Он посмотрел на Джека. – Я старик. Я больше такими вещами не занимаюсь. Возможно, их вообще никогда не следовало делать.

Джек глубоко изумился. «Он хочет, чтобы я его понял!» – подумал он.

– Ты и сейчас это делаешь, – возразил Джек. – Тебя здесь не было бы, если бы ты не пытался влиять на людей.

– Джек, ты все еще не понял, да? Я не могу не влиять на людей. Я не в состоянии отключать свою способность. Именно поэтому я не делегат. Именно поэтому я держусь в стороне. Какое право я имею подменять мнение какого-то человека своим собственным? Разве мое мнение обязательно вернее его собственного?

Герштейн покачал головой.

Джек боролся с нестерпимым желанием просто согласиться с Герштейном и уйти.

– Наши мнения, – сказал он, с трудом выдавливая из себя слово за словом, – несравненно лучше бреда того человека, который нам угрожает. Твоя дочь… – Он указал на нее и вспомнил ее имя – Шила, – Шила заражена дикой картой. У тебя ведь полный набор, обе хромосомы. И даже если бы у твоей жены не было вируса, ты все равно не смог бы не сделать Шилу носителем. А если она выйдет замуж за человека, который тоже несет вирус, их дети могут получить дикую карту.

Герштейн ничего не сказал. Его взгляд скользнул к дочери, стоящей среди делегатов. Шила встревоженно смотрела на них. Значит, ей известна подлинная личность отца и она догадалась, что Джек тоже об этом знает.

– Знаешь, что с ними станет, если президентом окажется Барнет? – не отступал Джек. – Их отправят в славную больницу где-нибудь в глубинке, в больницу за колючей проволокой. И внуков у тебя не будет. Барнет об этом позаботится.

Герштейн повернулся к Джеку. Вся его ледяная холодность вернулась обратно.

– Изволь больше не упоминать о моей дочери. Не смей использовать со мной этот довод. Тебе наплевать и на них, и на меня.

Герштейн замолчал. Снова посмотрел на дочь и тихо проговорил:

– Мы видели все лучшее, что было в наше время: махинации, бессмысленность, предательство и зловредные беды мятежно преследуют нас до самой могилы. – Он посмотрел на Джека. – Этот аргумент был нечестным. Но он меня убедил: я сделаю что смогу. – Он немного поколебался. – Я немного удивлен. Я думал, что ты будешь угрожать мне разоблачением. Рад видеть, что я ошибся.

Джек подумал, что этот вариант всегда остается ему доступен, однако не стал говорить об этом вслух. Он был не против того, чтобы раз в кои-то веки получить репутацию порядочного человека.

Идти от зала заседаний до гостиницы было всего минуту, но потом Джек и Герштейн почти десять минут не могли дождаться лифта до штаб-квартиры Барнета. Кругом было много участников предвыборной кампании и масса пристальных взглядов. Игнорируя их, Джек продолжал размышлять.

Благодаря своим бейджикам они могли попасть в отель и, возможно, даже смогут пробиться в командный пункт. Основная охрана сосредоточена вокруг кандидата, а номер Барнета расположен на другом этаже. Задача Джека – задержаться в командном пункте достаточно долго, чтобы добраться до Флер и позволить феромонам Герштейна сделать свое дело.