Красный лик - Всеволод Иванов

Почему?

Да потому, что это оскорбит «мусульманское население»…

Вот какой господин Б-м милый человек. Рад не то что с себя, со св. Софии снять крест, чтобы только не оскорбить турок!

Это тоже типично для русского интеллигента. Как известно, русская внешняя политика всегда отличалась пресловутою культурностью, миролюбием и отсутствием национального эгоизма. И, конечно, такие действия русского правительства, утверждающие русские начала, конечно, встречались всегда общественной критикой и недоброжелательством.

— Крест? Фи! Некультурно! Квасной патриотизм!..

Вот почему я отношусь с величайшим уважением к тому англичанину, который на каком-то обеде в Петербурге (до войны), выслушав сплетни про царя, встал и козлиным голосом, фальшивя, но твёрдо и до конца один пропел свой национальный гимн.

Такой силы мнения у русских никогда не было. Они только умели подхихикивать весёленьким историям о панталонах Кшесинской:

— Николка — дурак! — радовались эти умники.

Союзники вышли из войны тоже «ослабленными», говорит господин Б-м.

Это «ослабленными» — великолепно. Конечно, война не прогулка в загородный ресторан. Но что союзники теперь слабы — позвольте этому не поверить! Извольте почитать иностранные газеты, как ключом бьёт жизнь в странах Европы, даже в самой побеждённой и «ослабленной» Германии. Там «довоенные» нормы давно уже превзойдены.

— Союзники вышли из войны разбитыми (?) — пишет мой оппонент. Дал бы Бог России такое «разбитие»!

— Англия справилась напряжением всех сил с угольной забастовкой, — пишет он тоже в доказательство неблестящего положения Англии.

Ну да, она справилась. Что же вы, жалеете её «напряжения сил», что ли? Такая заботливость похожа на анекдот:

— Не теряйте, куме, силы, опускайтесь на дно!..

Во всяком случае, Англия в настоящее время — первая держава света.

А ваша держава, господин Б-м, какая по счёту?

Но среди общей русской интеллигентской типичности заявлений господина Б-ма, который ничего не забыл и ничему не научился, характерно неожиданное следующее его жизнерадостное заявление:

— Но Иды ещё не прошли!

Если Цезарю эти завершившиеся Иды причинили крупные неприятности, то для господина Б-ма они сулят какие-то приятные неожиданности.

Он уверен, что цыплят считают по осени и что «по обе стороны рубежа куры не перестали нести яйца».

Эти куры, очевидно, и высидят что-то такое, что, по его мнению, даст возможность с несомненностью «подвести итоги» будущим выгодам так, как он подвёл итоги прошлым убыткам.

Бедные таинственные куры истории! Оне, голубушки, стараются, а русская госпожа-публика сидит праздно в первом ряду кресел и одобряет:

— Старайся, старайся, Хохлатка-История! Старайся… Снеси нам яйцо, да побольше, да не простое, а золотое… Восстанови, Хохлаточка, наше положеньице… Выручи… Мы интеллигенция, соль земли, а тут, на-поди, эмигрантское наше житие!.. Ни в чём мы не виноваты… реакция нас погубила, спасёт нас революция… Или, как говаривал полковник Скалозуб, — «Пожар способствует нам много к украшенью!».

Но что же осталось русской интеллигенции, как не делать «хорошую мину на сыгранную ею плохую игру»? Тоска бесплодных сожалений тяжела лёгким и пустым душам, и легче довериться курам, нежели себе.

О новой культуре

Не вокруг творцов нового шума, —

вокруг творцов новых ценностей

вращается мир.

Помнится, когда-то в детстве в одну глухую осеннюю ночь в маленьком нашем городке случился пожар. Я проснулся от быстрых тренькающих звуков церковного колокола — били в набат. В заплаканное осенним дождём окошко комнаты, краснея на быстро сливавшихся струйках, розовел какой-то красивый и страшный малиновый отсвет. Он дрожал, порхал по стеклу бесшумно, и страшно тренькал набат.

Нас, ребят, быстро стали одевать в этот ночной, полный дрожи необычный час. В комнату, волнуясь и распоряжаясь, ворвалась мать, и я отлично помню, что, несмотря на наскоро наброшенный капот, растрёпанные волосы, у неё на пальцах сверкало, в свете свечки и малинового пламени из окна, множество пёстрых колец…

Всё окончилось, однако, благополучно, публика, поднятая из кроватей, дружно качала на улице под красным дождём ручную пожарную машину, пламя стало сбиваться, оседать; стало как будто тише, но зато возбуждённее стали голоса в квартире и в соседней комнате раздались чьи-то громкие рыдания…

Вскочив со стула, где я полудремал с растопыренными от толстой одежды, впопыхах для тепла навьюченной на меня, руками, я увидел одну знакомую даму. Она билась в истерике, и родители мои хлопотали около неё. Оказалось, что у этой дамы сгорел её дом.

И как сейчас я вижу её тонкую, белую, как будто слегка закоптелую руку, тоже украшенную сверкающими кольцами…

Всегда, когда люди бегут из дома в глухую ночь, при свете пожара, то прежде всего надевают на руки драгоценные кольца:

— Удобно — не потеряешь!..

После революции случилось то же самое.

Мне мои друзья рассказывали, как поражались в Омске благотворительствующие американцы тому, что к ним приходили люди просить несколько бесплатных аршин бумазеи, причем эти люди были одеты слишком хорошо, дамы были в каракуле, и на руках их были драгоценности…

Да, драгоценности-то у них остались, но больше ничего, даже бумазеи — не было. А нужна была бумазея, нужен был хлеб.

Видя в известного толка газетах неумеренное превознесение так называемых «достижений русской культуры», — я всегда вспоминаю жуткий образ колец матери, которые переливались мёртвыми огнями при звуках набата, при малиновом свете пожара в ночное окно.

Мы слышим везде прославление Анны Павловой за её бессмертные классические танцы. Расточаются похвалы «русскому балету». Мы видим всюду в статьях, в фельетонах горделивые указания на Достоевского, на Толстого. Русские живописцы, вроде А. Яковлева, совершают свои экспедиции через пустыню Сахару, в составе колонны французского автомобильного короля Ситроена, и дают ряды изысканных картин, последних достижений живописного мастерства. В эмигрантской прессе известен такой журнал «Звено», посвящённый в изумительной беззаботности вопросам чистейшей эстетики, где князь Сергей Волконский создал свой известный культ театра, а камерный поэт В. Вейдле излагает ритмические достижения российского Парнаса.