Отряд - Андрей Посняков

- Пейте на здоровье, почтеннейший мэтр Огюстен, угощайтесь. Осмелюсь рекомендовать к вину тушеное с шафраном мясо с овощами.

- Что ж. - Месье Огюстен добродушно усмехнулся. - Неси, дядюшка Николя, попробуем, что у тебя за мясо.

- Рекомендую к мясу чесночную подливку.

- Подливку, говоришь? Так-так… А к подливке наверняка посоветуешь еще что-нибудь недешевое, уж я тебя знаю. Ладно, не обижайся, неси.

В таверне было довольно людно, но Иван для себя отметил тот факт, что к их столу никто не подсаживался. Входившие посетители, заметив мэтра, раскланивались с ним весьма почтительно, однако близко не подходили, видать, все ж таки брезговали или боялись.

- Не меня они боятся, друг мой, - перехватив взгляд Ивана, усмехнулся палач. - А того, что называют общественным мнением. Уважают - да, но ни за что не подойдут, не сядут за один стол - зазорно.

В словах мэтра юноше почудилась тщательно скрываемая горечь.

И как раз в этот момент в таверну заглянул еще один посетитель - здоровенный бородатый малый, судя по походке - моряк. Увидав его, посетители тут же притихли, как показалось Ивану - испуганно. Лишь один мэтр Огюстен как ни в чем не бывало продолжал есть мясо. То же самое делал и Иван, лишь иногда кидая кругом любопытные взгляды.

А верзила, подозрительно оглядев зал, направился именно к ним. Среди посетителей пролетел испуганный шепот.

- Здравствуйте, мэтр. - Остановившись перед палачом, здоровяк почтительно поклонился.

- А, это ты, Жак, - подняв глаза, улыбнулся мэтр. - Садись, выпей.

Верзила покачал головой:

- Не имею времени, месье Огюстен, спешу. Вот услыхал, что вы здесь, и зашел поблагодарить… Вы знаете за кого.

Палач молча кивнул.

- Разрешите пожать вашу руку, мэтр! - с неожиданным чувством произнес Жак и протянул свою широкую ладонь, больше похожую на огромную клешню краба. Пожав палачу руку, он еще раз поклонился и тихо сказал: - Если у вас когда-либо будут проблемы, мэтр… просто шепните Черному Жаку. И я приду.

Мэтр Огюстен улыбнулся, а Черный Жак, быстро повернувшись, вышел, окинув на прощание сидящих в таверне людей быстрым подозрительным взглядом. В дверях его поджидал такой же верзила с жутким рваным шрамом через все лицо. Неприятный тип. Вернее, типы. Те еще…

- Занятный господин, - глотнув вина, улыбнулся Иван. - И его, кажется, не остановило никакое общественное мнение.

- Еще бы. - Мэтр подвинул бокал поближе. - Что бывшему пирату до общества?

- Пирату?!

- Тише, тише, мой друг. Я же сказал - бывшему. Он давно раскаялся.

Иван ухмыльнулся - уж кем-кем, а раскаявшимся Черный Жак вовсе не выглядел, скорее наоборот.

- Интересно, за что он вас благодарил?

- Вам действительно интересно? - поднял глаза палач. - Что ж, извольте. Примерно месяц назад я по приговору королевского суда казнил одного из их шайки. Отрубил голову.

- И за это он вас благодарил?!

- Именно. - Мэтр Огюстен плеснул из кувшина вина в оба бокала.

Выпили.

- Знаете, как приятно сидеть за столиком не одному, а с кем-нибудь, - неожиданно признался палач. - Особенно со студентом Сорбонны.

- О, вы делаете мне честь, мэтр.

- Ничуть… Вы тоже не боитесь чужого мнения?

Иван философски пожал плечами:

- Я гость в вашем городе. Всего лишь гость.

- И тем не менее приятно… - Палач посмаковал вино и прищурился. - Вы полагаете, отрубить человеку голову так уж легко?

- Кх-х. - Юноша едва не поперхнулся. - Н?нет, наверное, не так уж.

- Оно, конечно. Со стороны кажется - махнул топором или, там, двуручным мечом, всего-то и делов. А на самом-то деле… Неопытный палач человека мучает, совершенно без нужды мучает, ведь несчастный чаще всего уже подвергался пыткам в ходе следствия - зачем же добавлять ему еще и мучительную смерть? Нет, надо ударить так, чтобы приговоренный не испытал напоследок никаких мучений. Чтоб - раз! - и все… Не у всех так получается, далеко не у всех, друг мой.

- А у вас, значит, получается? - шепотом осведомился Иван.

Палач усмехнулся:

- Недаром же меня называют - мэтр! Впрочем, что мы о грустном? Давайте-ка почитаем стихи. Вот вы вчера, кажется, читали Вийона? Сейчас… ммм… вспомню… Ага, вот.

Лишь для забот нам отдых нужен,

Лишь от врага придет покой,

Лишь ворох сена - лучший ужин,

Лишь спящий - верный часовой, -

с выражением продекламировал мэтр.

Иван тут же продолжил, хотя вообще-то к стихам относился равнодушно, но вот Вийона знал:

К добру приводит лишь измена,

Лишь трус - заведомый смельчак,

Всего незыблемее пена,

И лишь влюбленный - не дурак.

- Замечательные стихи, - одобрительно кивнул месье Огюстен. - Люблю Вийона и вообще вагантов, хотя дочери мои говорят, что они уже давным-давно устарели и… Как это они выразились-то? Ага, «не отражают современного мира», вот!

- У вас есть дочери? - осведомился юноша.

- Да, целых три, - с гордостью промолвил мэтр. - Старшая, Колетт, правда, уже замужем. Осталось еще двух выдать. Вы давно учитесь?

- В общем-то, да.

- И, верно, посещаете поэтические салоны? Ах, как я мечтаю об этом!

- А вы, мэтр Огюстен, наверное, и сами пишете? - с улыбкой поинтересовался Иван. - Прочли бы хоть что-нибудь, а?

- Гм… - Мэтр несколько сконфузился. - Видите ли, я ведь только еще начинающий поэт… Впрочем, если хотите…

По небу плыли злые тучи,

Но солнце было в вышине,

Лучами к осени зовущее…

Иван не очень-то прислушивался к чтению мэтра, все думал, как бы половчей перевести разговор на темницу и узников. И в этом ему неожиданно помогли появившиеся в таверне девицы, судя по манерам и одежде - с обширными декольте блузам, - явно из какого-нибудь лупанара.

К удивлению юноши, девицы первым делом подошли к палачу, разом поклонились, а уж потом, дождавшись милостивого кивка, подсели за соседний столик, где уже порывались петь песни.

- У них вы тоже казнили родственников? - полюбопытствовал Иван.

Мэтр улыбнулся:

- Как раз нет. Эти девушки были приговорены к битью кнутом. Знаете, друг мой, можно ведь ударить по-разному - перешибить позвоночник или так, слегка погладить. Ну, разве ж я могу причинить боль столь юным созданиям, пусть даже и не очень порядочным?

- А часто… - Иван откашлялся, взглянув прямо в глаза палача. - Часто вам приходится… перебивать позвоночник?

- Один раз пришлось, - тихо отозвался мэтр. - Когда злодея, насиловавшего и убивавшего детей, приговорили лишь к битью кнутом. Всего лишь…

- И много в замковой тюрьме подобных злодеев? - еще тише поинтересовался Иван.

- Сейчас - нет.

- А кто же там сидит?

- Государственные преступники, друг мой! - Палач хохотнул.

- Преступники? - нарочито недоверчиво хмыкнул юноша. - Да какие у вас, в Кане, могут быть преступники? Украл кто-нибудь пару куриц - вот и весь злодей.

- Не скажи… - Палач огляделся. - Сейчас вот сидит один. Совсем молодой парень, из местных, кстати, - тоже студент. Говорят, он участвовал в покушении на короля!

- Да вы что!

- То-то!

Иван заволновался, даже, неловко потянувшись за бокалом, опрокинул, разлив вино по столу:

- И что, его скоро казнят?

- Нет, - помотал головой мэтр. - Повезут в Париж для дальнейшего следствия. Кто его знает, может, парень-то и не виноват вовсе? У нас там многие так считают. Все же свой, местный, нормандец, не какой-нибудь там бретонец или пикардиец.

- Вы говорите - студент… - Не замечая того, юноша поставил локти в вино. - Так, может, я его знаю?

- Может, и знаешь. - Месье Огюстен пожал плечами. - Вроде бы парня зовут Жан. Или - Поль. Или - Жан-Поль.

- Жан-Поль… - шепотом повторил Иван.

Мэтр Огюстен проводил своего слегка опьяневшего собутыльника почти до самого дома, где и откланялся, уговорившись встретиться завтра, только уже не в таверне, а на свежем воздухе - прогуляться вдоль реки, мэтр обещал потрясающий по красоте закат.

- Ну, как? - Митрий с Прохором еле дождались, когда их припозднившийся приятель поднимется по лестнице. - Узнал что-нибудь?

- Да, узнал, - устало улыбнулся Иван. - Вы что, уже спать собрались?

- Так время-то…

- Ну, уж нет, не спать - поработать нужно. Впрочем, это касается только тебя, Митрий.

- А чего сделать-то?

- Да пустяк - всего-то к завтрашнему дню стихи сочинить.

Митькины стихи - которые, Иван, естественно, выдал за свои собственные - мэтру Огюстену понравились, особенно строчки про «сорочьи гнезда омелы» и люцерну, зреющую на «изумрудноглазых полях». В свою очередь, и сам господин палач не преминул прочесть парочку собственных творений, конечно же удостоившихся весьма лестных эпитетов со стороны «восторженного парижского сочинителя». Вообще-то если честно - то половину того, что с таким вдохновением читал мэтр, Иван просто не понял - не настолько хорошо еще знал язык, - что отнюдь не мешало ему бурно восхищаться красотой рифмы и слога.