Мир вне времени (Сборник) - Ларри Нивен

— Мне как раз было интересно — заметите вы это или нет.

— Ну, а почему бы его и не связать? Он просыпается. Возможно, ему объясняют суть его положения, или умалчивают — по усмотрению организатора. Затем прибор включается в розетку. Впервые в жизни Оуэн испытывает неземное блаженство. Его оставляют, скажем, часа на три. Уже через несколько минут он превратится в безнадежного наркомана…

— Вы, видимо, повидали на своем веку куда больше таких людей, чем я.

— Зависимость подобного типа сродни отчаянию. Итак, они держали его привязанным в течение трех часов. Затем перерезали веревки и оставили его умирать от голода.

Я почувствовал, как тошнота подступает к горлу. Картина, создаваемая Ордазом, в точности совпадала с моей.

— По прошествии месяца следы насильственного применения наркотика полностью исчезнут, как и вмятины от веревок, синяки от возможных ударов и тому подобное. Тщательно сработанный план, не так ли?

Ордаз вовсе не сволочь, уговаривал я сам себя, он просто выполняет свою работу.

— Это как раз соответствует характеру Лорена. Согласно собранной нами информации, он предпочитает именно такие продуманные, четко спланированные операции.

Ордаз наклонился вперед.

— Но неужели вы не видите, что здесь есть некоторые несоответствия? Например, что если бы Дженнисон взял да и выдернул шнур?

— Думаете, он был бы в состоянии это сделать? И захотел бы?

— Разумеется. Резкий рывок рукой — и все. Электрический ток, воздействуя на мозг, не препятствует при этом координации движений. А захотел бы… — Ордаз задумчиво уставился в свою кружку. — Я действительно много чего знаю об электрической наркомании, но увы — понятия не имею о том, что чувствуют люди в такие моменты. Обычный наркоман еще в состоянии контролировать себя, но ведь ваш друг получал дозу в десять раз больше стандартной. Он мог выдергивать вилку из розетки и тут же вставлять ее обратно, и так — несчетное количество раз. В то же время белтианцы — люди волевые, крепкие нервами. Кто знает, может быть, через неделю Оуэн встал, выдернул шнур, сунул его в карман и преспокойно вышел погулять.

— Хорошо, предположим, что это суицид. Но ведь кто-нибудь мог случайно зайти в квартиру, допустим — управляющий, озабоченный долгим молчанием постояльца. Самоубийца подсознательно оставляет для себя шанс передумать, успеть что-то изменить.

— Нет. Даже если в этом случае шанс был один на тысячу… Человек, придумавший такой детальный план, ни за что не воспользовался бы этим шансом.

Солнце жгло плечи сквозь тонкую рубашку. Ордаз внезапно вспомнил о еде и принялся жадно поглощать свой завтрак.

Я наблюдал за людским муравейником, копошащимся вокруг. Пешеходы собирались на тротуаре небольшими группами, что-то бурно обсуждая. Некоторые застывали на месте, глазея по сторонам, зачем-то косясь на нас.

— Может быть, они следили за ним. Например, оставили жучка в комнате.

— Мы тщательно обыскали каждый уголок.

— Они могли заранее убрать его. Ордаз пожал плечами.

Я припомнил глазок камеры на каждом этаже Санта-Моники. Да, незамеченным пройти было невозможно.

— Вы кое-что забыли, — заявил я наконец. Ордаз оторвался от еды.

— Мое имя в записной книжке Оуэна. Таким образом он хотел привлечь мое внимание к расследованию, над которым я сейчас работаю — банде Лорена.

— Возможно.

— Значит, оба варианта не совместимы. Ордаз повертел в руках вилку.

— Я могу их совместить, мистер Гамильтон. Только вряд ли вам это понравится.

— Вы правы.

— Давайте обобщим вашу гипотезу. Итак, мистер Дженнисон был завербован агентом Лорена, который рассчитывал продавать трансплантанты. Месяц спустя он внезапно осознал, во что впутался, и решил покончить с собой. Но прежде сделал попытку как-то искупить свою вину и оставил ваше имя в своей книжке в качестве намека.

Ордаз, прищурившись, глянул на меня через стол.

— Я понимаю, что вы никогда не согласитесь с этой версией. Но… факты говорят сами за себя.

— Но я знаю Оуэна. То есть — знал. Он никогда бы не опустился до торговли органами — тем более, не стал бы кончать жизнь самоубийством. А даже если бы решился — то не таким способом, это уж точно.

Ордаз промолчал.

— Вы нашли отпечатки пальцев?

— В квартире? Нет. Никаких.

— А Оуэн?

— Даже его отпечатки были обнаружены лишь на кресле и на краешке стола. Ненавижу того идиота, который придумал робота-уборщика. Все поверхности в его квартире были вычищены по меньшей мере сорок четыре раза. — Ордаз вернулся к своему чили.

— Предположим на минуту, что я прав. Оуэн следил за Лореном, и тот заподозрил неладное. Он подвергался смертельной опасности, но не хотел до поры сообщать мне об этом. Видимо, боялся, что вся слава достанется мне. Но на всякий случай все же оставил мне какую-то ниточку, ключ к разгадке. Допустим, в камере хранения где-нибудь в аэропорту или на вокзале. Не на мое имя, разумеется — он знал, что я являюсь сотрудником полиции.

— На какое-то имя, известное вам обоим.

— Да. Может быть, Гомер Чандразехар. Или даже Кьюб Форсайт — более подходит, поскольку Кьюб мертв.

— Мы проверим эту версию. Но вы должны понимать, что это еще ничего не доказывает.

— Разумеется. Дайте мне знать, если что-нибудь найдете.

Я ступил на движущуюся дорожку тротуара, не заботясь о том, куда она меня приведет. Это давало возможность поостыть и успокоиться.

Неужели Ордаз прав?

Оуэн работал на торговцев органами? Он скорее стал бы донором.

Оуэн, покончивший с собой таким способом? Невозможно.

Оуэн дает мне знать о том, что был связан с этим грязным бизнесом? Мне? Никогда.

Дорожка змеилась мимо ресторанов и торговых центров, церквей и банков. Узкая полоска неба едва проглядывала из-за небоскребов.

Зачем Лорену избавляться от Оуэна таким замысловатым способом? Он мог просто навсегда исчезнуть в банке органов, раствориться без остатка — и концов бы не нашли.

Дорога тем временем сузилась, магазины постепенно исчезали. Я огляделся, пытаясь определить, где нахожусь. Какой-то жилой район…

Стоп.

Я в четырех кварталах от офиса Грэма.

Подсознание сыграло со мной злую шутку. Я хотел взглянуть ему в лицо. Соблазн был почти непреодолим. Некоторое время я колебался, затем решительно свернул на другую дорожку. Возможно, мне удалось бы притвориться разочаровавшимся, уставшим от жизни бедолагой. Но нельзя недооценивать противника. Грэм наверняка хорошо осведомлен о деятельности нашей организации; наверняка ему показали несколько голографии, и среди них — физиономию вашего покорного слуги. Не стоит рисковать.