Девилз-Крик - Тодд Кейслинг

жаль, Рэйч. – Его голос был трескучим, как сухие, опавшие ветви деревьев. – Возможно, мне не стоило той ночью целовать тебя. Возможно, это было слишком поспешно и я все усложнил. Извини, что поторопился. – Он проглотил сухой ватный комок в горле. – Но я только что… потерял свою подругу. Я буду скучать по тебе.

Райли не стал ждать, когда она ответит. Он нажал на педаль газа и ехал, пока не выбрался из района обратно на шоссе Камберленд-Фолс, и не нашел пустырь возле старого стауфордского автокинотеатра.

Слезы хлынули из глаз, грудь вздымалась так сильно, что заболел пресс, легкие наполнились огнем. Сперва мать, затем отец, а теперь Рэйчел. Он втянул в себя воздух, задержал, подождал, когда всхлипы пройдут, и быстро выдохнул.

«Один, – подумал он. – Совсем один, кроме…»

Телефон. Как можно быть таким глупым? Он был настолько охвачен желанием сбежать от отца и найти Рэйчел, что забыл о Стефани. Райли вытащил телефон из кармана. Значок аккумулятора мигал красным. Зарядки осталось меньше пяти процентов. У него был пропущенный вызов, и он вспомнил про вибрацию в кармане во время поездки по своему району.

– Как же глупо.

Он прослушал сообщение Стефани и кивнул. Дом Джека – особняк старой Имоджин Тремли. Стауфордской ведьмы. Его двоюродной бабки. Все знали, где она жила, и если он поедет по Стауфордской объездной, опоясывающей город, то скоро будет там.

Через несколько минут Райли вернулся на дорогу, исполненный решимости найти новую концовку для фильма, проигрывающегося у него в голове.

Глава девятнадцатая

1

– Что он знает о кончине Джини? Полагаю, ты ему не сказал.

Когда слова старика дошли до него, Джек встретился глазами с Чаком, сидящим напротив за обеденным столом. Лицо Стефани вытянулось от шока. Она почти инстинктивно положила руку на руку Джека – успокаивающий жест, который он оценил бы при других обстоятельствах.

– Чак? – Джек уставился на брата, тщательно взвешивая вертящиеся на языке слова, а затем повернулся к профессору: – Что вы имеете в виду?

Чак положил локти на стол.

– Черт возьми, Тайлер, она не хотела, чтобы он знал.

– Мы уже переступили эту черту, молодой человек.

– Не нужно было мне связываться с вами двумя. К черту, я пас. – Чак начал подниматься со стула.

Джек ударил кулаком по столу, заставив Стефани вскрикнуть.

– Сядь. Ты никуда не пойдешь, пока не объяснишь, что за хрень происходит, Чак. И вы тоже, Тайлер. – Он бросил взгляд на Стефани. – Ты хоть понимаешь, о чем они говорят?

Она покачала головой.

– Я без понятия, как и ты.

– Отлично. Кто-нибудь просветит меня?

– Ладно, – вздохнул Чак. – Только пойми, Джек. Джини не хотела, чтобы ты знал.

– Не хотела, чтобы я знал что?

– Что она умирала.

Между ними воцарилась холодная тишина, пока Джек переваривал слова Чака. Тиканье часов в коридоре заполнило дом, усиливая просачивающийся в комнату страх. Каким-то абсурдным образом Джека это откровение совершенно не удивило. Он часто подозревал, что она не говорила правду о своем здоровье. Всегда очень быстро меняла тему телефонного разговора либо приукрашивала ответы на его вопросы по электронной почте.

Нет, больше всего задевало желание брата все скрыть от него. Даже если Имоджин и не хотела говорить Джеку правду о своем здоровье, он все равно имел право знать.

– Надо же. Ладно.

– Послушайте, – начал Чак, – у меня была обязанность перед клиентом…

Стефани фыркнула.

– Хватит, Чак. Прекрати.

– …удовлетворить ее желания, как она того требовала…

– Стеф права, – сказал Джек. – Просто прекрати, Чак. Мне нужна минутка.

Джек отхлебнул кофе, наслаждаясь теплом бурбона в этой смеси, и осушил кружку. Разгоревшийся в желудке огонь заглушил крики в голове, суставах и спине. Но не унял боль в сердце. Выпивка туда не доставала.

– Умирала как? Мне сказали, что у нее был сердечный приступ. – Джек нахмурился, сверля взглядом Чака. – Он сказал мне, что у нее был сердечный приступ.

– Так и есть, – вздохнул доктор Бут. Он снял очки и рассеянно вытер линзы краем рубашки. – Отчасти это правда. Он не лгал, но… послушай, сынок, это непросто.

Стефани покачала головой.

– Пора вам все выложить. Вам обоим.

Джек кивнул.

– Послушайте даму.

Чак открыл рот, снова закрыл и жестом указал на старика. Слово взял профессор Бут.

2

– Я тебе не все рассказал вчера, сынок. Я виноват в том, что замалчивал правду. Мы с твоей бабушкой были довольно близки. – Доктор Бут вытер глаза трясущейся рукой. – Боже, она всегда говорила о тебе, о людях, с которыми ты встречался, о местах, где показывал свои работы. Всегда пела тебе дифирамбы. Любила тебя больше всего на свете. И я любил ее. Пару раз просил ее выйти за меня замуж, но она мне отказала.

Джек улыбнулся, застигнутый врасплох проявлением стариковских эмоций. На лице профессора отразилась нежность, которой там раньше не было. Нежность и чуточку меланхолии. Джек знал, что такое разбитое сердце, сожаление о том, что не сказал того, что хотел, тысячи ночей, проведенные в размышлении над каким-нибудь поворотным моментом, гадая, что могло случиться по-другому, какие слова надо было сказать так, чтобы все изменить. Профессор любил ее, – Джек понял это и удержался от того, чтобы ободряюще взять его за руку.

Вместо этого он прочистил горло и спросил:

– Почему же?

– Потому что она была замужем за своим изысканием. Все то дерьмо, которое произошло в церкви, когда вы все еще были детьми. Она придерживалась мнения, что твой отец наложил на нее проклятие, до того как все случилось. Она умерла, пытаясь повернуть его вспять. Спустя все эти годы, сынок, она по-прежнему пыталась защищать всех вас.

Тайлер наблюдал, как она собирает припасы, которые он приготовил для нее, продолжая говорить себе, что это безумие, что это опасно. Продолжая верить, что сможет отговорить ее. Но ты же знаешь. Если Джини ставила перед собой какою-то цель, то уже не