Демобилизация - Владимир Корнилов

Утром они проснулись поздно, слонялись по пустой квартире, сходили в поселковый кинотеатр, где шел трофейный фильм из собрания Геринга, и потом разгуливали по платформе, с нетерпением ожидая Бороздыку, словно он был веселым и любимым родственником.

9

- Ты что, не радуешься? - спросила Валентина, снимая синее суконное пальто с цигейковым воротником. То ли от неожиданности ее визита, то ли надеясь, что визит не слишком продлится, Курчев не помог ей раздеться и не предложил сесть. Теперь, когда она стояла перед ним в зеленой вязаной кофте, в черной юбке и красных ботинках с желтыми облезлыми каблуками, по его лицу проползла невеселая ухмылка, и девушка, не поняв ее, на всякий случай сказала:

- Воспитанный, называется! Разве так гостей встречают?

- Садись, - сказал лейтенант и сам скинул шинель. - Ремонт, видишь. Не до гостеприимства.

- Незваный гость хуже татарина? Да? - робко усмехнулась девушка, которая тоже не знала, как себя держать. Вся ее храбрость ушла на то, чтобы явиться по этому, с трудом выманенному у "летчика" Залетаева адресу. Но теперь, сидя в оклеенной газетами комнате, она, хоть и пыжилась и напускала на себя разбитной вид, все-таки отчаянно трусила.

- При чем тут татары? Я и сам, может быть, татарин, - улыбнулся Курчев. Несмотря на пестроту одежды, девушка ему нравилась. Он боялся ее и себя и надеялся как-нибудь, не оскорбив, побыстрей спровадить. Степанида сегодня отгуливала ночное дежурство и могла явиться с минуты на минуту.

- Иди врать. Какой ты татарин?! Не похож.

- А фамилия? А плешь видишь?

- Фамилия не татарская, а от курчёнка. А потом они не плешивые. У них борода плохо растет, а волосы густые. У тебя плешь от старости.

- Спасибо.

- Точно. Ты вон какой - слепой, лысый и толстый. Китель расставлять надо.

- Угу. Чего еще?

- А ничего... Плохая у тебя комната. Обстановка - людям показать совестно. Москвич, называется. Интеллигенция!

- Угу, - повторил Борис, понимая, что за руганью начинаются слезы, а за слезами жалость и нерегулируемые поступки. Девушка все еще ему нравилась и его не укололи "слепой, лысый и толстый". Но она ему нравилась не настолько, чтобы броситься на нее очертя голову, и загубить жизнь себе и ей. Он понимал, зачем она пришла. Это была последняя ее попытка, проба, что ли, чтобы не казниться потом. Инженер Забродин был красив, не лыс и не слеп, разве что не худее Курчева, но что-то было, видно, в нем не того, раз девчонка сбежала в пятницу с объекта и тайком пробралась в эту оклеенную газетами комнатенку.

- Ты извини меня. У меня клей сохнет, - соврал он и вышел в кухню поставить на газ чайник.

"Может, Степанида уже вернулась, - постучал в комнату соседки. Познакомлю их и живо намахает Вальку".

- Извини, - повторил, возвращаясь в комнату и отодвигая к стене стол, чтобы было где развернуть обои.

- Дай помогу, - сказала девушка.

- Измажешься.

- А ты гимнастерку дай, - и, не дожидаясь помощи лейтенанта, сама откинула крышку чемодана, вытащила из-под толстовских томиков хлопчатобумажную гимнастерку и отцепила от нее почерневшие серебряные погоны с вовсе черными скрещенными пушками.

- Отвернись.

- Нет, - зевнул Курчев, следя с интересом за ней и думая, что теперь ее даже с помощью соседки отсюда не выкурить.

- Ну и смотри на здоровье, - покраснела девушка, расстегнула и сняла кофту. С открытыми руками и плечами она не выглядела такой худой, и грудь, прикрытая новой голубой комбинацией, казалась крепче и больше.

- Ничего, впечатляет, - улыбнулся лейтенант.

- Ты старый, - девушка всунула голову в гимнастерку. - Коротко. Брюки возьму, - сказала, оглядывая свою черную длинную юбку, лишь наполовину спрятанную под хлопчатобумажным хаки.

- Халат возить надо, - не выдержал Курчев и пошел за чайником.

Девушка, не снимая красных ботинок, натянула бриджи, потом сняла юбку и повесила вместе с кофтой в шкаф. Бриджи были ей широки и она, заправив в них гимнастерку, перепоясалась узким брючным ремнем.

- Чем не Швейк? - подмигнула вернувшемуся лейтенанту.

- Английский новобранец. - В бриджах и гимнастерке молоденькая монтажница нравилась ему куда больше.

"Влип ты, парень", - сказал себе.

Девушка работала легко и быстро, прихлопывая узкие белые полосы обоев к стене, продевая их под электрическую проводку и выстригая.

- Ничего, а? - спросила, когда первая стена от двери до окна была готова. - Только белыми зря. Вот те, с полоской, - кивнула на рулоны, сложенные на шкафу, - лучше были.

- Темно здесь, - сказал лейтенант.

- Ничего не темно. Тюлевые повесишь, снаружи не видно, а свету не мешает.

"Совсем влип", - снова подумал Борис. Ему нравилось, как она работает, споро и весело. Он не успевал на полу намазывать полосы.

- Сдвигай мебель. Здесь короткие надо, - сказала девушка и присела на корточки, проклеивая между окон и за трубами парового отопления. Штаны на ней пузырились, но все равно она была стройная и ладная, и оттого, что они работали вместе, стала ему ближе.

- Вторая готова! - крикнула девушка, подражая артиллерийским командам.

- Шальная, - сказал, отодвигая шкаф к двери.

- А что - не доволен?

- Мне-то что? А вот Севка обрадуется. Севка был унылый инженер Забродин.

- Высохнет - газету видно будет, - задумчиво поглядела девушка на оклеенную стену, не отвечая на вопрос.

"Поссорились, что ли?" - решил Курчев.

На третьей стене не было ни проводов, ни труб, у четвертой добрую треть занимала дверь и, работая почти молча, лейтенант и девушка быстро управлялись с обклейкой.

- Устала? - спросил он, когда она, откинув локтем выбившуюся из-под заколки прядь, спрыгнула с табурета.

- Нет. Потолок будешь?

- Надо бы, - поглядел он на пожелтевшую бумагу и выпиравшую темную продольную балку. Но на его ручных часах уже было начало десятого.

- Уйду, не бойся, - сказала девушка и развернула на полу следующий рулон.

- А мне-то что?

- Стола, жалко, второго нет, а с табуретки низко, - сказала девушка. В сенях у вас скамья. Принеси.

Он, недоумевая, принес скамейку, и монтажница, сдвинув стол к дверям и уложив скамью одним концом на стол, другим на подоконник, стала, слегка покачиваясь, как гимнастка по канату, ходить по скамье, прихлопывая узкие полосы бумаги к потолку и балке.

- Прямо как в цирке, - усмехнулся лейтенант.

- А тебе что, ученую надо?

- Не рухни, - сказал, передвигая стол и перенося конец скамьи на другой подоконник.

- Вот и вся любовь, - девушка спрыгнула на пол и поклонилась лейтенанту, впрямь как канатная плясунья.

- Сколько с меня? - улыбнулся он.

- С нищих не берем. А эти не нужны? - Она показала на рулоны, свернувшиеся на верху шкафа. - У Севки поклею.