Хроники мёртвого моря - Косарев Александр Григорьевич

Хромов наклонил голову и воровато огляделся по сторонам, пытаясь улучить подходящий момент для подмены иконы.

– Все на инструктаж! – громко крикнул кто-то в коридоре. Давайте быстрее на выход.

Толчея в комнате усилилась.

– Вы уже заканчиваете? – тронул его за плечо Бугров, а то мне надо сдавать ключи.

– Буквально одну секунду, – спешно выпрямился Хромов.

Он принялся складывать одной рукой иконы в стопку. Одновременно с этим он постарался повернуться таким образом, чтобы иметь возможность незаметно приподнять обложку книги-тайника. И, к его счастью, в это самое мгновение Бугрова кто-то окликнул и за те секунды, пока он обменивался с кем-то приветствиями, Илье удалось лёгким толчком вытряхнуть на стол припрятанную икону. Перехватив пальцами икону со вставкой, он мгновенно пропихнул её на освободившееся место.

– Вот и всё, – с заметным облегчением выдохнул он, уверенным жестом пододвигая к уже повернувшемуся к нему начальнику смены невысокую стопку, – все шесть штучек в наличии, прошу принять.

– Это не штучки, – недовольно сморщился тот, а ИКОНЫ! А принимать их особо и нечего, – он привычным жестом провёл пальцем по боковым обрезам, шесть их и есть шесть.

Хромов возражать, естественно, не стал. Единственное, что более всего хотел он сделать в тот момент, так это поскорее покинуть таможенный терминал и вернуться к себе на службу. Однако детальный осмотр иконы он смог осуществить только в половине восьмого вечера. Помешали этому и проткнутая по дороге покрышка и авария возле Химок, из-за чего пробка из сотен машин растянулась аж на два километра. Но Илья был даже рад этому обстоятельству. Сейчас в тишине и безлюдии почти опустевшего здания ему и работалось и думалось как-то легче. Вынув выкраденную икону из книги, он очистил с помощью ножа кусочек торцевой доски, и вновь взялся за лупу. Теперь он видел гораздо более отчётливо, что дерево, из которого изготовили основу для иконы, было намного темнее, чем дерево своеобразной дверцы.

– Так, так, – радостно прошептал он, вновь берясь за ножик, – попробуем теперь очистить все пазы, поскольку по идее пластинка сия должна просто сдвигаться.

На эту докучливую и скрупулёзную работу у него ушло порядка часа. Затем, осторожно сдунув насыпавшиеся на стол опилки, он попробовал сдвинуть выявленную дверцу в сторону. Вначале он толкал её снизу вверх, затем сверху вниз, но всё было напрасно, та не поддавалась.

– А может быть она специально приклеена по периметру? – задал он сам себе вопрос. И сам же на него ответил: – Скорее всего, так оно и есть. Он приблизил иконку к уху и осторожно постучал по её тыльной части пальцем. Перевернул. Постучал по лицевой. Звук был практически неотличим.

– Вот будет фокус, – подумал Илья, – если эта пластинка вставлена сюда просто как конструктивный элемент, так сказать, для усиления конструкции. Судя по звуку, никакой ощутимой пустоты за дощечкой и не имеется.

Он озадаченно отложил икону на стол, и некоторое время внимательно рассматривал её со стороны.

– Срежу-ка я эти боковые закраины к чёртовой матери, – решил он, наконец, – иначе мне никак до внутренней поверхности не добраться.

Резать ему было неприятно, сроду он не испортил не то что иконы, но даже и менее ценной вещи, но делать было нечего, никакого более щадящего способа на ум не приходило. Зажав икону между колен, он выщелкнул большое лезвие ножа, и принялся слой за слоем резать старое, словно окаменевшее от времени дерево.

– Будем надеяться, Бог простит мне за такое святотатство, – подумал майор, – снимая первую длинную стружку. Как-никак я всё же не по личной инициативе это делаю, а по приказу.

Вскоре одна сторона была срезана подчистую, и он заметил, что между основным массивом дерева и дощёчкой всё же наличествует крохотная щель. Илья тут же просунул туда стальное лезвие и мгновенно убедился в том, что та отнюдь не приклеена.

– Замечательно! – прошептал он, чувствуя прилив радости. Стало быть, дощечка не конструктивный и уж тем более не декоративный элемент. Поэтому-то и держится только по краям, на окаменевшем лаке.

С удвоенной энергией майор принялся обтёсывать икону далее, и вскоре подозрительная дощечка со слабым щелчком съехала в сторону. Едва дыша от охватившего его нетерпения, Хромов перевернул её внутренней стороной к глазам. Его ожидания оправдались не то что полностью, но даже и вдвойне. Вся внутренняя часть иконы и прикрывающая её пластина были густо исписаны витиеватыми старославянскими буквами. Поначалу Хромов решил, что они вырисованы тёмно-коричневой краской, но, присмотревшись повнимательнее, установил, что надписи на самом деле выжжены либо увеличительным стеклом, либо раскалённым гвоздём. В запальчивости он схватился было разбирать лежащий перед ним текст, но вскоре понял, что просто так с наскока расшифровку сделать ему не удастся. Даже те буквы, которые ему удавалось понять, никак не складывались в осмысленные слова.

– Да, браток, – с досадой отложил он разобранную икону в сторону, – в лингвистике ты оказался совершеннейшим профаном.

Оставалось одно – срочно скопировать надписи и утром отыскать сведущего в этом вопросе лингвиста. Он сфотографировал испещрённые значками дощечки и убрал изуродованную икону в сейф. Запер его. Опечатал. Направился к двери.

– Минуточку, – остановился он на самом пороге. А вдруг у моего старого приятеля Константина Шадского в его замечательном компьютере заложена возможность перевода старославянского на наш «великий и могучий»? Только бы он задержался на работе, только бы не ушёл.

Однако, набрав нужный номер, он услышал только длинные гудки.

– А вдруг ему тоже мобильник выдали? – мгновенно пришла спасительная мысль.

Илья выхватил из ящика стола совсем недавно распространённый по отделам телефонный справочник и открыл его на нужной странице. Телефон Шадского там, к счастью, значился, и Илья схватился за телефонную трубку.

– Костик, привет! – воскликнул он, едва прозвучал нужный сигнал, – это Илья. Ты сейчас где?

– О-о, пропавший объявился, – устало отозвался тот. Где это тебя столько времени носило? Я, грешным делом, подумал, что ты уже совсем из «органов» уволился. А я сейчас по кольцу тащусь, к дому двигаюсь.

– Вот жалость-то!

– Почему жалость? Жена недавно позвонила, рыбных котлет нажарила.

– Какие там котлеты! – буквально взорвался Хромов. Тут такие дела творятся, а он, видите ли, на котлеты позарился!

– И что за дела? – в голосе Шадского послышалась определённая заинтересованность.

– По телефону не могу, – напустил в голосе пущей секретности майор. Разговор, сам понимаешь, не телефонный. Но если вспомнишь те свитки, что были извлечены из утонувшего броневика…

– Так, так, – уже довольно бодрым голосом поддержал разговор Константин, – и что же?

– Только что мне в руки попало нечто подобное, – загадочно прошептал в трубку Хромов, – но т-с-с, это большой секрет!

– Тогда я еду обратно? – деловито осведомился Шадский. Ты ведь не возражаешь?

– Ни в коем случае, – уверил его Илья и положил трубку.

С загрузкой текстов в электронный мозг универсального переводчика они справились достаточно быстро, но вот с переводом дело застопорилось даже у столь мощной машины.

– И в самом деле, крутая здесь поставлена тайнопись, – резюмировал майор после очередной неудачной попытки. И чувствую, сегодня нам вряд ли удастся её одолеть.

– Ничего подобного, – упрямо качнул головой Константин, – мы только начали. Слушай, а что если буквы на обеих страницах как-то связаны друг с другом? А? Мы ведь как упёрлись в первую страницу, так и толчёмся на ней в полной неразберихе.

– Что здесь первая, а что вторая страница, это ещё неизвестно, – поддакнул ему Илья, – это ещё большой вопрос. Все буквы, как видишь, одного размера, заглавных не видно. Точек и запятых тоже не наблюдается. Вполне возможно, что поддаётся расшифровке только объединённый текст. Может быть, они специально построчно писали? Строку на самой иконе, строку на крышечке. Или перебирали букву через букву.