Фонтан переполняется - Ребекка Уэст

Бивор, чтобы обсудить с ней что-то насчет назначенных на будущую неделю концертов; а Ричард Куин достал из щелей дивана три мячика и отправился в сад, но начал жонглировать еще прежде, чем покинул дом, и продолжал, спускаясь по ступеням. Мы с Мэри подбросили монетку, чтобы решить, кому достанется фортепиано, я победила, и она ушла наверх со своей тетрадью по гармонии. Когда я осталась одна, комната показалась мне настолько наполненной папой, что мне едва хватило сил взяться за гаммы. Но не успела я дойти до ми мажор, как Кейт привела еще одного гостя и сказала, что он пришел к маме, но та еще занята с человеком из редакции. Я пожалела, что маме придется его увидеть. Что бы папа ни сделал этому грустному человеку, он этого не вынес. Если папа взял у него деньги, то эта сумма была для него слишком существенной. Если папа обманул его доверие, то и до того ему слишком часто причиняли боль.

Я постаралась сделать все, чтобы он почувствовал себя как дома. На столе лежала «Библия в Испании» Джорджа Борроу, и я спросила, читал ли он ее. Я объяснила, что нам очень понравились «Лавенгро» и «Цыганская рожь», но за эту книгу мы долго не брались, потому что название казалось нам нравоучительным, но Ричард Куин сказал, что попытка не пытка, и мы взяли ее в библиотеке, и она оказалась самой замечательной из всех. На этом я остановилась, потому что больше сказать было нечего. Он не ответил, но обратил на меня темно-карие глаза, блестевшие, словно непрожаренная яичница. Я подумала, что у него, скорее всего, плохо со здоровьем. Наконец он прочистил горло и сказал, что нет, он не читал «Библию в Испании», но часто о ней слышал. Потом наступило молчание.

– Ты Роуз или Мэри? – неожиданно произнес он.

Я сказала, что Роуз, и спросила, рассказывал ли ему про нас папа. Он ответил да. Потом снова повисло молчание. Это было странно, мы почти не встречали людей, которые бы с нами не разговаривали. Я подумала, что, наверное, то, что сделал папа, так сильно его огорчило, что он не может думать ни о чем другом.

Я уже собиралась пойти попросить Кейт, чтобы она заварила этому бедняге чаю, но тут вошла мама с маленькой жестяной коробочкой в руках. Она улыбнулась гостю и сказала:

– Здравствуйте, мне очень жаль, что мы вынуждены просить вас подождать, но мы все охотимся за какими-то ключами, которые, судя по всему, для кого-то очень важны. – Она вытряхнула коробку над столом, и оттуда высыпалось много-много ключей. – Право, как удивительно! – воскликнула она. – Я нашла эту коробку с несколькими ключами, и мы с нашей служанкой положили туда все ключи, которые нашли в доме, и оказывается, что у меня намного больше ключей, чем запирающихся вещей. Можете себе представить?

Маленький человек, похоже, не осознавал, что от него ждут ответа, пока мама не посмотрела ему прямо в лицо. Тогда он прочистил горло, улыбнулся и сказал, что не может.

– Конечно, не можете, – успокоила его мама. – Я плохая хозяйка. Мы все безалаберны, надо прибраться, завтра же начнем, надо разобраться, к каким замкам подходят ключи, и выбросить те из них, которые не подходят ни к чему. Но сейчас я должна найти эти потерявшиеся ключи от редакции. Все три ключа одинакового размера, и, когда папа их забрал, они были связаны красной тесьмой, но теперь… кто знает. Роуз, помоги мне отложить те из них, которые точно принадлежат нам. Вот это ключи от сундуков, их можно убрать.

– А это ключ от часов, – сказала я.

– А это, кажется, ключ от какого-то крупного предмета мебели, скорее всего, в стиле ампир, – произнес наш гость, заинтересовавшись. – Но не французский, а итальянский.

– Да, – поспешно согласилась мама, – когда-то у меня была такая мебель, но я давно ее продала. – Она провела рукой по лбу и продолжила поиски.

Гость медленно обвел комнату своим вязким взглядом. Он думает, что нам больше нечего продать, и боится, что никогда не получит назад своих денег, подумала я. Надеюсь, что папа задолжал ему не настолько большую сумму, что маме придется отдать ему все деньги, которые она выручит за портреты. Но его взгляд вернулся к ключам.

– Я могу помочь? – спросил он и пододвинул свой стул к столу. – Это ключ от какого-то голландского предмета мебели семнадцатого века. Скорее всего, от шкафа. У вас его больше нет? – Он вздохнул.

– Это ключ Корделии, от ее корзинки для творчества, – сказала я, – а этот – от моего портфеля для нот.

– Ах, какие же вы безответственные дети, – вздохнула мама.

– Не в том дело, – сказала я, – просто какой смысл запирать корзинку для рукоделия или портфель для нот? Никому на свете нет дела до того, что в них хранится.

– Да, но вещами часто пользуются не по назначению, – возразила мама. – Вдруг Корделия решит положить в свою корзинку что-нибудь очень ценное, а тебе внезапно захочется спрятать в своем нотном портфеле что-нибудь секретное, и что вы тогда будете делать?

Еще минуту мы продолжали разбирать ключи. Потом гость перестал нам помогать. Он уперся локтями в стол и положил бледный, безвольный подбородок на сцепленные руки.

– Позвольте, – сказал он со слабой улыбкой, – как такое может быть?

– Как может быть что? – рассеянно спросила мама. Она только что взяла один из ключей, пристально посмотрела на него и пробормотала: «Пирс».

Но наш гость задумчиво улыбался и не заметил этого. Он повторил:

– Как может случиться, что эта юная леди и ее сестра захотят держать что-то ценное в корзинке для рукоделия и портфеле для нот?

Он просил маму рассказать историю, чтобы не дать ей заплакать. Когда мы были маленькими, то часто поступали так же, и она всегда с радостью соглашалась. Она положила ключ, напомнивший ей о папе, и начала:

– Ну, однажды в воскресенье они пойдут гулять по Гайд-парку, остановятся послушать ораторов и вступят в гомруль[110]… – Но тут в дверь постучали, и мама устало вздохнула. – О, человек из редакции начинает терять терпение, да и не удивительно. Простите, – сказала она нашему гостю с мягкой улыбкой, предупреждавшей, что она, скорее всего, не сможет дать ему того, за чем он пришел. – Я вернусь, как только освобожусь.

– Я пока продолжу разбирать ключи, – сказала я.

Какое-то время он молча помогал мне, но вскоре тихо захихикал, так что щеки на его маленьком лице задрожали.

– Какая очаровательная дама, – сказал он. – Она ваша родственница?

– Да ведь это же наша мама, – ответила я.

Он уронил ключ, который держал в руке, на стол и уставился на меня.

– О нет! – воскликнул он. – О нет!

– А что, разве вы уже были с ней знакомы? – спросила я.

– Да, безусловно, – ответил он, – безусловно. – Он достал платок, провел им по губам и стал мять его в своих сцепленных руках. Все в нем поникло. Казалось, его глаза, похожие на яичницы, вот-вот сползут с лица.

– Обычно она выглядит намного лучше, – сказала я, – просто сейчас она очень расстроена. – Но я тут же пожалела, что начала перед ним оправдываться, и разозлилась. Может, мама, некогда молодая и привлекательная, и стала старой и костлявой, но сам он, несомненно, всю жизнь выглядел одинаково нелепо, так что с его стороны было настоящей наглостью поражаться маминой внешности.

– Ну конечно же, это жена Пирса! – Маленький человечек неожиданно стукнул кулаком по столу, вскочил и стал ходить взад-вперед по комнате. – Конечно. Она должна немедленно вернуться. Что это за история с ключами?

– Папа забрал или потерял ключи от редакции газеты, где он работал, – ответила я, – и они прислали за ними клерка.

– Это легко уладить. Пойду скажу ему, чтобы перестал донимать вашу маму и вызвал в понедельник замочника, – сказал он, собираясь выйти из комнаты.

Но в этот момент вернулась мама и обратилась ко мне:

– Всё в порядке, Кейт их нашла, они были в его старой голландской табакерке. Ах, сколько любимых вещиц ему пришлось бросить.

Потом, вспомнив о постороннем, она со вздохом сказала мне: «А теперь