Вселенская пьеса. Дилогия (СИ) - Евгения Федорова

Но сейчас все это лишнее, все слишком устали и не перед кем устраивать этот цирк.

Мы — в развитом мире.

Мы — на пепелище разрушенного города.

Еще несколько дней назад здесь умирали живые, расцветали взрывы и сверкали выстрелы. Теперь я прилетел сюда, и устраивать балаган не позволю.

Вот они, мои настоящие поступки — умение принимать верное решение и менять сложившиеся традиции тогда, когда это необходимо. Не слепо идти по пути, заданному личностными характеристиками, а выбирать. И так же я опускаю карающий меч на головы иных, кто не ведает совести и правды. Я уничтожаю невежество и искореняю преступников. Никогда не поверю, что от моих трудов мир становится темнее. Не поверю…

— Разрешите?

Дознаватель лишь кивнул, глядя, как Мурдран, подняв рукав его одеяния, впрыснул под кожу снижающее чувствительность и защищающее клетки вещество. В мгновение по руке проплыло блаженное тепло, сменившееся через несколько секунд приятной прохладой.

Нет, совсем уж без церемоний не обойтись…

И вот тогда женщина проявила себя. Она попыталась выдернуть руку из цепкого захвата Контроллера, чтобы избежать незнакомой и пугающей процедуры. Не стоит говорить, что у нее ничего не вышло. Вещество было впрыснуто, и Контроллер, приложив усилие, увлек кисть женщины навстречу благословенной чаше, означающей единение. Внутри сосуда плескался настоящий, неподдельный лед, жидкий и красивый, как ртуть. В считанные мгновения сплетение их пальцев обрело крепость и хрупкость одновременно. Вздумай сейчас кто-нибудь ударить их по рукам, и плоть, сделавшаяся подобной льду, рассыпалась бы неровными уродливыми осколками. Впрочем, никто не хотел им зла и, глядя на сомкнутые руки, собравшиеся радостно загомонили.

— Время мира, — перекрывая голос толпы, выкрикнул Заброх.

С этими словами по рядам служители Кафедрала понесли угощения — нужно было чем-то занять собравшихся до тех пор, пока руки Контролера и Женщины не разомкнутся.

Дознаватель уже вынес приговор. Всем. Изучив данные, он понял практически все. Ему было не понятно только одно: кто он есть на самом деле.

Да, он, наверное, не менее Партараша был удивлен своими собственными решениями. Он был удивлен провиденными им допросами. Он словно что-то знал наверняка и играл с подозреваемыми на равных. Нет, определенно, Партараш своими действиями испортил тщательно выверенный план, ведущий… к чему? К поимке Ванессы Вени, без сомнения! Или… Второй вариант дознавателю не нравился. С чего бы ему помогать землянину бежать? Земля, эта маленькая планетка на отшибе, сейчас сама по себе и проходит свой первый испытательный круг. И не важно, что он может превратиться в адские муки. Это лишь закалит землян, сделает их умными и сильными. Если же нет, то Вселенная, чьи просторы безграничны, забудет о них навсегда.

Но это были мелочи. Он не был бы Контроллером, если бы не смог принять правильного решения. Всех троих — Партараша, землянина и коменданта надо было умертвить. Сейчас искать соучастников Урных Торгана бессмысленно, они сами выйдут на свет через какое-то время. Тот, кто останется на Парлаке верховодить, будет ждать этого проявления с нетерпением.

Комендант заслужил смерть множество раз, он содействовал пиратам и продавал запрещенное оружие, помогая разрушительной деятельности, призванной нести разлад в устоявшиеся системы управления планет. Против его слов, на самом деле он соучаствовал в продвижении идей развала Союза, но был не готов к тому, что его разоблачат и начал действовать глупо, бросившись из крайности в крайность. Ясно, что даже если бы он не развязал охоту на солдат военного присутствия Нуарто, его бы все равно признали виновным. Слишком много умов разом узнало, что комендант ведет противозаконные дела. Тут как раз все было ясно, а вот с землянином предстоял долгий и трудный разговор. Контролер не очень понимал, почему тот заговорил при нем впервые, он изучил отчеты по первым допросам и прекрасно понял, что тот не будет говорить. Но с ним он заговорил и рассказал много интересного, от чего ситуация с комендантом прояснилось.

А что же землянин? Убийца, всего то. Контролеру было более интересно, чем необходимо узнать, что собой представляют земные корабли и экипажи, на что они способны и как удалось повредить Чистильщик. Об этом на прошлом допросе он почему-то не спросил, словно это было маловажно. Но это было самое важно! В чем же причина?

Если землянин запрется, Контролер не пожелает времени и выполнит все то, что он обещал на первом допросе. Хотя, признаться, в своей памяти он подобных методов не находил и… никаких ушей он не собирал. Хотя, наверное, это забавно, хоть и материализм.

Вот что за чушь? Его функция не должна была обладать такими свойствами, так что же вынудило его говорить так? Быть может, тогда он знал о землянах что-то еще? Может, для землян потерять свое ухо — бесчестие или так же страшно, как для иных потерять душу?

Надо разбираться.

С Партарашем дела обстояли вовсе неоднозначно. Бывший лейтенант-командер проявил непростительную для военного трусость и неумение владеть собой. Чтобы научить его всему этому, пусть и перед смертью, дознавателю пришлось бы потратить немало времени. Пока еще этот жалкий трус устанет бояться…

Вдруг в проход вышла маленькая девочка и направилась прямиком к кафедре. Охрана было бросилась ее остановить, но дознаватель жестом запретил.

— Пропустить! — звучно приказал он, хмурясь своим мыслям. Пора было отвлечься.

Малышка, обернутая в розовую широкую ленту, образующую на ее теле весьма замысловатую, но красивую одежку, уже поднималась по ступеням помоста, подходя к дознавателю все ближе. Контроллер прищурился — опыт подсказывал ему, что происходящее могло быть опасным для его жизни. И с тем он не мог побороть уверенности, взявшейся неизвестно откуда, что дитя не может причинить вреда, потому что ребенок безвинен и чист. И с чего, спрашивается, он так решил? Скольких детей пришлось ему умертвить во благо? Сколько ясных глаз смотрели на него со смертной черты?

Много, всех не счесть. Он видел тонны преступлений и миллиарды предательств, а теперь не верил в то, что ребенок может совершить нечто подлое и преступное. Он, наверное, совсем сошел с ума!

Он смотрел на ленту, охватившую детское тело…

…Лента потеряла свой розовый цвет и развернулась, обретая упругость. Ее форма изменилась, становясь объемной, и огромная черная змея с желтыми полосками выбросила свои смертоносные кольца в лицо Контроллеру. Тело в мгновение обвилось вокруг его шеи, и дознаватель отчетливо ощутил, как прорывают кожу острые шипы, выросшие из тела твари, как сжимаются, перекрывая дыхание, мышцы, стягивающие кольца. Он услышал тошнотворных хруст ломающихся в его теле костей…

Он беззвучно кричал в ужасе, потому что боялся змей…

Ничего подобного не произошло и все увиденное, мгновением пронесшееся перед внутренним взором, так и осталось чрезмерно разыгравшейся фантазией. Девочка, тем временем, подошла к паре вплотную и вывела из-за спины руку…

…С пистолетом. Дуло одно короткое мгновение смотрело в грудь Контроллеру, а потом стремительно качнулось в сторону женщины. Военные еще только поднимали свои ружья, когда девочка нажала на спуск. Тело Женщины вздрогнуло и она, не вскрикнув, упала к ногам дознавателя…

А Контроллер впервые подумал о том, почему это он стал так бояться за свое тело? Ведь в его распоряжении, на самом деле, вся Вселенная. При необходимости Нуарто наштампует ему сотни правильных тел, обновление личности произошло совсем-совсем недавно, так что же он боится потерять? Ведь главный постулат его службы состоит в том, что он должен являться живым примером самопожертвования.

Да, у него ничего не было. Все, что было ему нужно, он без сомнения получал, стоило сказать слово. Но ничто ему не принадлежало. Даже его собственная личность была доступна всем и являлась лишь инструментом равновесия и правды. Если бы Вселенная захотела, мир был бы населен его двойниками. Где-то там, в космических просторах есть множество точно таких же личностей, восставших к жизни из-за острой необходимости в разрешении спора. Эти личности вот так же, как и он, еще совсем недавно, открывали глаза в незнакомом месте, и думали, что они есть единственные представители правосудия Союза. Их мысли схожи, но развиваются они согласно сложившимся вокруг ситуациям; и вот уже две идентичные личности становятся совершенно разными.

Ах, — улыбнулся он, — я понял, что произошло. Я — лишь функция, но даже я подвержен внешнему воздействию. Возможно, стечение обстоятельств изменило меня не меньше, чем я сам меняю окружающих. Я мог быть необъективен потому, что знал нечто стоящее. Вот почему так важно время от времени обновлять личность. Я лишь модель, последняя, самая удачная версия личности, исполнителя, судьи и палача. Все неудачные версии будут отметены и стерты».