Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах. - Алексей Вышеславцев

Но поразительно оригинальна была молившаяся толпа в церкви. He было, кажется, ни одной линии, ни одного цвета неопределенного или переходного; все выражалось резкою чертою, все выступало ярко, начиная от зеленого листа, ясно рисующегося на черном фоне волоса, до складки черного или цветного платья; от глаза, блистающего огнем, без сомнительного выражения лукавства или хитрости, до крупных губ, резко изогнутых без сжатости, выражающей, большею частью, или злобу, или сдержанность. Посмотрите на седые головы старух: что за типические лица, что за сила и рост, что за уверенность в движениях! В метисах видна уже вкравшаяся нега и слабость. Но неохотно мешается канак с европейскою кровью, которая разводит водою его южную кровь.

Часто встречаешь на одной голове совершенно разные волосы, — черные, смешанные с белокурыми, — как будто черные, туземные, уступив белокурым некоторое место, не хотели поступиться своим цветом.

После обеда мы поехали, в четырехместном тильбюри, в долину. Долина постепенно поднималась, так что приходилось ехать все в гору. Сейчас за городом начинались дачи, выстроенные на манер английских коттеджей; между нами пустые места были засеяны таро, для которого, также как и для риса, нужна вода; каждый дом окружен небольшим садом; развесистый тамаринд, несколько дерев акации, бананы, кокосовая пальма, прямо листьями поднявшаяся от земли, пестрые кусты цветов, — все это выглядывает из-за забора, чисто сделанного из белого камня. За домами виднеются тростниковые хижины туземцев, формою своею напоминающие наши скирды; у порога хижины пестреет несколько фигур отдыхающего семейства. Прозрачный воздух позволяет рассмотреть малейшие подробности на горах, стесняющих с обеих сторон долину. Густые массы растущего по их вершинам леса смотрят каким-то рельефным украшением, наклеенным на серые камни; по скалам виднеются белые точки; внимательно всматриваясь, вы замечаете, что точки двигаются, и рассмотрите стадо диких козлов, гуляющих но совершенно отвесной каменной стене. Под вечер, по дороге стали показываться гуляющие; утрачивающие свои силы американки и европейки пользовались прохладой, прогуливая свое нежное тело в легких кабриолетах; проносилась мимо каначка верхом, и яркий платок, окутывавший её ноги, развевался с обоих боков лошади, захватывая своими клубящимися складками гниль и камни, летевшие из-под копыт горячего скакуна. Кто научил каначек ездить верхом? Лошадь явилась на Сандвичевых островах с европейцами, следовательно не более сорока лет, — когда же успело все народонаселение пристраститься к этой лихой забаве? Нет женщины, нет девушки, которая не была бы отличною наездницей. На лошадь садится она по-мужски, не доверяя сомнительной позе наших амазонок; ноги окутывает длинным платком, обыкновенно яркого цвета, и концы платка далеко разносятся но ветру. Устанет лошадь, она сама расседлает ее, пустит по полю попастись; потом поймает на аркан, оседлает и едет далее. Видели мы по дороге королевскую дачу, небольшой дом с несколькими растущими около него деревьями. На возвратном пути, все пространство, которое мы проехали, вся долина, с дачами и горами, часть долины, освободившаяся от гор, и наконец, город, рифы и море, все это мы увидели вдруг! Садилось солнце, утопая в слое тумана, висевшего на границе моря и неба, и солнечные лучи не обдавали последним светом подробностей ландшафта, a легли какою-то прозрачною, матовою пеленою на все, стушевывая резкости и выдающиеся точки; крыши города, поднимающиеся высоко пальмы, мачты судов, все это слилось вместе; только шпиц протестантской церкви, как бы освободившись от налегающей на все дремы, ясно виднелся над домами. В море видно было судно, лавирующее к порту; но вот, оно повернуло и взяло курс в море.

— Вот, берет грот на гитовы, говорит один из нас, самый закоренелый моряк, как будто видя отсюда маневр судна.

Но уже такова морская привычка: видеть то, чего другой не видит, — это называется иметь морской глаз. Судно виднелось нам каким-то темным тараканом, медленно двигавшимся и исчезавшим мало-помалу в вечернем тумане. Темнело. У ворот домов сидели семьи канаков, сохранявших привычку своих отцов, которые, бывало, сиживали у порогов своих хижин. В неподвижной позе, подперши руками костлявый подбородок, окутав колени пестрым платком, задумалась старушка; несколько молодых каначек, в черных блузах, с цветами и листьями на головах, лепятся у забора. Вот, на измученном коне, подъехала амазонка; концы её желтого платка висят до самой земли; лошадь опустила голову; черноголовый а черноволосый мальчишка подает приехавшей наезднице напиться воды из кувшино-образной травянки. Где-то сверху раздается звук струны; в воздухе тепло, но не душно. В цветниках проснулись датуры и обдают проходящего своим чарующим благоуханием. Хорошо на берегу после моря; только «имеющим морской глаз» придут здесь на ум грота-гитовы, да бом-брам-шкоты!..

Я сказал, из каких разнообразных элементов составлялись условия, создавшие Гонолулу. Разнообразие это станет еще виднее, если мы приглядимся к народонаселению. Чтоб узнать Гонолулу, надобно узнать его общество. Все народонаселение я разделил бы на четыре класса. Во-первых, главное ядро, вокруг которого образовались остальные классы, составляют канаки-туземцы с их землевладельческою аристократиею и с их бывшими рабами, — теперь свободным, но безземельным сословием. Откуда явилось это племя? Гавайское предание называет первого человека Каико (древний) и первую женщину Купуланакахау; от них родился сын Вакеа. К ним пришел из других стран (каких, восточных или западных, предание не упоминает, a это было бы очень важно) некто Кукаланиэху, с женою Купуланакахау; у них родилась дочь Папа. Вакеа и Папа были родоначальниками всего народа, — как вождей, так и черни.

Вопрос о происхождении народонаселения Сандвичевых островов и вообще всей Полинезии не мог не занимать пытливых умов европейских ученых. Предлагались гипотезы, одна другой смелее, и на одна из них не выдерживала строгой критики. Так, еще в XVII столетии, жителей Полинезии причисляли; к одному семейству с туземцами Америки и вместе с ними производили их от евреев. Вистон доказывал, что первые жители Америки были каиниты, потомки Каина, происшедшие от Ламеха, спасшегося от всемирного потопа, хотя деист Мартин и утверждал, что индо-американцы с жителями Полинезии ничего общего не имеют. Иудейский раввин, Манасех бен-Израэль, в сочинении La esperanza di Israel, писал, что Америка населена потомками десяти последних колен иудейских. Эта книга была посвящена английскому парламенту. В 1650 г. Вилльям Пен быль совершенно убежден в этом, напечатав сочинение под заглавием: Исторически доказанное тождество десяти колен с аборигенами западного полушария.