Посол Великого владыки. Сокрытое царство. Часть 1. Том 1 - Андрей Александрович Кочетков

Уни ожидал яростных сшибок и красивых комбинаций, но противники кошками крались друг перед другом. Стифрано, высокий, как капоштийский кедр, выставил вперед правую руку с мечом, держа Хардо на расстоянии, словно выцеливая в нем место, чтобы сделать дырку. Охранник, уступавший второму послу в росте, опустился еще ниже и почти фронтально уходил из стороны в сторону на полусогнутых ногах. Стифрано сделал ложный выпад лезвием в голову и тут же – молниеносный укол в живот. Хардо не поддался на провокацию и, легко отклонившись, разворотом локтя попытался подрезать кисть своему сопернику. Стифрано лишь радостно прошипел: «Хаа!», выпятил подбородок и элегантно увел конечность из-под удара.

Забыв о своем бедственном положении, Уни зачарованно оценивал все преимущества стороннего наблюдателя такого рода поединков. Стифрано старался держать оппонента на дистанции, раздергивая его связками с резкими выпадами в конце. Хардо не давал ему прицелиться, часто двигаясь и норовя пройти под руку или иным способом сократить дистанцию. Он несколько раз пытался атаковать конечности второго посла, однако тот был предельно осторожен как в защите, так и в нападении.

Неожиданно дверь гимнасия отворилась, и в зал величаво просочился Зимий Гроки. Его нескладное тело с практически плоскими ягодицами было прикрыто желтой палмой, расшитой рельефными узорами в виде сказочных птиц Орея. Сверху была повязана синяя онзура, один конец которой лениво свисал с левой руки секретаря. От него ощутимо несло сладковатыми мустобримскими благовониями. Это зрелище было столь впечатляющим, что привлекло внимание даже фехтовальщиков. Бойцы опустили мечи, и Стифрано едко спросил:

– Не слишком пушистенько для работы с оружием?

Гроки по обыкновению презрительно сморщился:

– Ваша работа на сегодня окончена. Энель посол ждет всех на баке для участия в церемонии Зеркального почитания. Явка строго до заката. Форма одежды – парадная. А с этим что? – и он пальчиком показал на Уни, зажатого у стены между двумя статуями.

Переводчик хотел было подать голос, но далось ему это с трудом. Боль была такой резкой, что Уни быстро перешел на шепот:

– Со мной все хорошо, сейчас встану.

– Да уж, потрудитесь принять более достойное положение. У вас осталось не так много времени, чтобы переодеться.

– А ты еще посыльным подрабатываешь? Приму к сведению, – не унимался Стифрано, однако Гроки с ужасом уставился на Уни. Хардо вытащил переводчика на свет, аккуратно взяв под руки. – Что вы с ним сделали?

– Энель Хардо выполняет приказ посла об обучении членов миссии искусству самозащиты в опасных ситуациях, – не моргнув глазом, ушел от ответственности Стифрано.

– А-а-а! – понимающе и удовлетворенно протянул Гроки, расплывшись в доброй улыбке. – Это правильно! Но все же не отменяет необходимости всем прибыть вовремя. Энель Хардо, помогите молодому человеку прикрыть срам. Я пришлю пару слуг, они проводят его до каюты, отмоют и попытаются доставить на церемонию в приличном виде. У вас ведь всегда с этим проблемы, энель Вирандо?

* * *

Шествуя с эскортом в каюту, Уни с тревогой думал о том, что посетить врача до начала церемонии не успеет. Зеркало в гимнастическом зале откровенно поведало ему о пугающих синяках и ссадинах, которые он не почувствовал в пылу схватки. Зверски болело левое плечо. Но если тело и руки еще можно было как-то скрыть под одеждой, то мордочка побитой дворняги была явно не востребована на грядущем торжественном сборище.

«И как все это вовремя у меня получается!» – с досадой представлял себе молодой человек ожидаемый конфуз.

Уни уже стал подумывать надеть глубокий клобук, чтобы скрыть свое позорище, но у судьбы на его счет, похоже, были более изощренные планы. Когда Уни подходил к резной лестнице в стиле мустобримского пестроцветья, ведущей в жилые помещения, из ее недр со скрипом вынул свое тело тучный человечек лет сорока пяти, при угольных пышных волосах и в атласном малиновом халате.

– Энель переводчик, Светила ради, это кто же вас так разукрасил?

Торговый посланник Богемо всегда выражал свои мысли предельно прямо, но смягчал их заботливым, несколько высоким для таких габаритов, голосом. Осматривая Уни, как заботливая мамаша, он по вуравийской привычке смешно причмокивал, шумно демонстрируя свое участие и все виды сочувствия одновременно.

– Энель Богемо, право же, я вам очень признателен, но вот именно сейчас я сильно тороплюсь к себе в покои. Чтобы не опоздать на скорую церемонию, – выдавил из себя Уни слабым шепотом. Юноше казалось, что полчище гигантских муравьев с мощными челюстями сейчас вцепилось ему в горло.

– Ах да, церемония. Мне тоже уже сообщили. Я много слышал об этом, но, как говорится, «лучше один раз увидеть». Наш навигатор сказал, что зрелище будет воистину грандиозное! Ну, не подумайте, что я сильно доверяю этим капоштийцам. Все они жулики, все! Это я вам как купец говорю. Помните, у Кретана: «Все капоштийцы – лгуны, нечестивцы и воры морские! Знал ли из звездных мужей хоть кто-либо совесть и честь?» Нечего было вообще их нанимать. Хотя, с другой стороны, кто еще смог бы провести корабль? Ведь у берегов такие скалы и такие течения, а в открытом море…

– Энель торговый посланник, все это очень интересно, но я должен успеть привести себя в порядок, – муравьи стиснули хватку настолько, что Уни скорчился и непроизвольно прикрыл рукой кадык.

– Владыка милосердный, да вы еще и говорить нормально не можете! Ну, с этим я вам помочь не в силах, а вот синяки эти нужно срочно замазать.

– Замазать? – Уни поймал себя на том, что ему самому в голову почему-то не пришла столь очевидная мысль.

– Ну, разумеется! Однако к врачу ходить не советую. Во-первых, не успеете. Во-вторых, этот паразит залечит вас до смерти. Одна рожа чего стоит. Да, мрачный фрукт! Никогда не улыбается. Вы представляете, ему до нас нет дела! Разве таким должен быть настоящий служитель Еседия? Я дам вам свою пудру из орехов тала. Невероятная вещь! Вы знаете, сколько она стоит на рынке в Накрибасте? А-а-а, вижу, что не знаете! Мой друг, Агестий Парфяно, сколотил на этом целое состояние! Идемте за мной, здесь недалеко.

Они стекли вниз по лестнице и засеменили по коридору. Богемо вцепился Уни в больную руку и глухо тараторил о каких-то делах ушедшей юности. Однако его невольного собеседника, всерьез воспринявшего предыдущие намеки, волновал сейчас совершенно иной вопрос. По приходе на место он жестами попросил себе пергамент и, проклиная отбитые пальцы, криво начертал что-то вроде: «Энель Богемо, вы сказали, что эта пудра дорого стоит. Могу я заранее узнать, насколько обременительной она будет для моего