Ромео - Тайтл Элис

Сара замечает слезы в глазах Аллегро. О, Джон, я так виновата перед тобой. Но она немного успокаивается и даже чувствует прилив сил, когда видит, что он уже взял себя в руки.

— Грейс ведь была не первой? — язвительно спрашивает Аллегро.

Вагнер непонимающе смотрит на него.

— О, неужели я кого-то забыл, Джонни?

Аллегро кривит рот.

— Ты забыл ту, кто действительно тебя возбуждал. Свою мать. Она была первой, не так ли, Майк? Я читал дело об ее убийстве. Полицейские из Леди передали мне его по факсу сегодня утром, после того как я решил покопаться в твоем прошлом. Девятнадцать ножевых ранений. Все в грудь. Двое бедных пьянчужек, невесть откуда взявшихся, были арестованы по подозрению в убийстве.

— Заткнись. — Капельки пота проступают над его бровью. Слова Аллегро задели за живое. Мама — тема неприкосновенная. Ты терзаешь мне душу, детка…

— И сегодня же я разговаривал с твоим отчимом. Догадываешься, о чем? В четверг у него не было дня рождения. Он родился в мае. И вообще он не виделся с тобой вот уже несколько месяцев. Впрочем, мы мило побеседовали. Он рассказал, как ты любил забираться в постель к своей мамочке. До ее нового замужества, разумеется. Она призналась в этом твоему отчиму, Майк. Рассказала все в мельчайших подробностях.

— Ты заткнешься наконец? Не смей касаться мамы!

Лицо Вагнера меняется до неузнаваемости. Рот искажается в зверином оскале. В глазах появляется беспощадный блеск. И даже тембр голоса становится другим. Холодным, диким, безумным. Вагнер так крепко прижимает к себе Сару, что она почти чувствует биение его сердца.

Подходят к креслу. Он достает из кармана пиджака наручники, приказывает ей надеть их на Аллегро. Она отказывается. Он сует ей в рот дуло пистолета. Она не может глотнуть. Начинает задыхаться.

Аллегро протягивает ей руки.

— Смелее, Сара.

Пока она нехотя идет к нему, чтобы надеть наручники, Аллегро делает резкий выпад. В мгновение ока он опрокидывает Сару на пол и бросается на Вагнера, нанося ему сокрушительный удар в челюсть.

Сара слышит, как Вагнер взвывает от боли. И тут же следует легкий щелчок — как выстрел пробки из шампанского. Но Сара знает, что это не пробка. Так вылетает пуля из дула глушителя. И в тот же миг слышен грохот. Падающего тела.

Проходит, кажется, вечность, а она все лежит на ковре, лицом вниз, парализованная страхом. Только не Джон. О Боже, пусть это будет не Джон.

Чья-то рука обвивает ее талию, нежно приподнимает.

— Все хорошо, Сара. Теперь все хорошо.

Сердце сжимается. Это Ромео. Она чувствует, что с трудом обретенная смелость покидает ее. Уступая место горечи.

Его горячие влажные губы касаются обнаженной в вырезе платья спины. Свободная рука тянется к пряжке пояса.

Она цепенеет от ужаса, видя распростертое на ковре тело Аллегро. Кровь сочится из его виска. На лице — гримаса агонии.

— Не волнуйся, детка. Я лишь задел его, — говорит Вагнер, отпихивая в сторону стоящий на пути столик. — Мне хочется, чтобы Джон не пропустил этого шоу. Я возбуждаюсь при одной мысли о том, что у нас будут зрители. — Он грубо щиплет ее сосок сквозь ткань платья. Она вскрикивает, и он прижимает к ее губам холодный стальной ствол пистолета. — Шш. Я знаю, что ты возбуждаешься, но пока еще не стоит шуметь, детка.

Рубашка Аллегро густо пропитана потом. Он стискивает зубы.

— Майк, я убью тебя. Клянусь.

Вагнера это забавляет.

— Ну-ка, Сара, надень на него наручники. Будь умницей.

У нее все плывет перед глазами. Вагнер грубо хватает ее за шею. Боль приходит на смену головокружению.

— Ну же, Сара, давай, или я выстрелю туда, где ему будет по-настоящему больно. — Он целится Аллегро в пах. — И, чтобы доказать Джонни, какой я славный парень, мы разрешим ему держать руки на том самом месте. Когда он перевозбудится, глядя на нас, он поможет себе кончить. Ведь я перед ним в долгу за Грейс.

— Какое благородство, — бормочет Аллегро. — Скажи мне, Майк… ты всегда этим занимался? Мастурбировал всякий раз, когда мать и отчим шли в постель?

— Я размозжу вам обоим головы, не моргнув глазом.

— И испортишь свидание с Сарой, о котором так долго мечтал? К которому так стремился. Ты, конечно, шизик, но ведь не болван же.

— Это не просто свидание, Джон. Ты не поймешь. Эта ночь священна. Но ты прав. Я не позволю тебе разрушить мою мечту. — Он подталкивает ее локтем к Аллегро.

Дрожащими руками она надевает на Аллегро наручники.

— А теперь достань у него из кармана другую пару и надень ему на щиколотки, — приказывает Вагнер.

У шкафа. Она изнывает от боли, ее колотит крупная дрожь. В горле так пересохло, что невозможно глотать.

— Выбери мелодию, — командует он и проводит дулом пистолета по ее позвоночнику. — Что-нибудь танцевальное.

— Я не умею танцевать.

— Вспомни детство, Сара.

— Что?..

— Мелани писала о твоих занятиях в танцклассе. Как отец бесился из-за того, что у него такая косолапая дочь. О, Мелани не упустила ничего. Она описала, и смачно, и свою жизнь, и твою. Я знаю все, Сара. И про снотворное. И про вскрытые вены. — Он лижет ей щеку. Не как щенок, который ластится к хозяину. Как дикий зверь, облизывающий свою добычу. — Хорошо, я сам выберу диск. Тебя нужно немного разогреть.

Звучит мелодия «регги».

— Мм. Мелани любила такие звуки. Любила раскачиваться в такт. Закрой глаза, Сара. Почувствуй музыку.

Его рука скользит вдоль линии декольте, ныряет в чашечку лифа, обхватывает голые груди, нащупывает соски. Пальцы его игривы, они словно поддразнивают ее.

Ее захлестывает волной стыда. Какое знакомое чувство. Сейчас она беспомощна, как в детстве. Вновь, помимо ее воли, чужой мужчина пытается завладеть ее телом. Ярость обуревает ее, изгоняя стыд. Я не виновата. Я этого не хотела.

Сара встречается взглядом с Аллегро. Она видит его гнев, ярость от сознания собственной беспомощности.

— Если бы ты только знала, как долго я ждал этого мгновения, — шепчет ей на ухо Вагнер. — Я начал грезить о нем задолго до Мелани. Задолго до того, как прочитал ее откровения о ваших мерзких выходках. Ты всю жизнь пыталась бежать от себя настоящей — так же, как и я. Сегодня мы оба избавимся от лжи.

— От твоей — может быть.

— Я знал, что ты окажешься не такой, как все. Особенной. Ты должна пройти через настоящую боль, чтобы добиться полного очищения. Но это возможно лишь при условии абсолютного подчинения моей воле.

Аллегро горько усмехается.

Вагнер оборачивается к нему.

— Давай проверим, не влажные ли у нее трусики, Джонни? — Без предупреждения он срывает с нее платье. Засовывает руку в трусы. — Нет, еще сухая. — В голосе его, скорее, веселье, нежели раздражение. — Я знал, что тебя будет трудно сломать, Сара. Ты — мой самый достойный противник. Я мечтал о таком, детка. Все так и вышло. Ты сопротивляешься упорнее всех, и тебе нужнее всех моя помощь. Я открою тебе правду, — говорит он.

Сара не сводит глаз с Аллегро. Она взывает к его поддержке, к его силе и мужеству. Потом смело встречает взгляд Вагнера.

— Ты думаешь, что знаешь меня настоящую, Майк, но ты ошибаешься. Я никогда не считала тебя своим спасителем. Для меня ты всегда оставался тем, кто ты есть на самом деле. Мучителем. Убийцей.

— Все верно, детка. Сопротивляйся жестче. Тем упоительнее будет капитуляция.

— Я ненавижу тебя. Презираю!

Он срывает с нее трусики, и она остается совершенно голой. Похотливое урчание вырывается из его груди. Он в экстазе.

На коленях возле кресла, она стоит, уткнувшись лицом в подушку.

Он взмахивает черным кожаным ремнем и стегает ее по ягодицам. Удар легкий, скользящий.

— Это чтобы тебя поддразнить, — говорит он и стегает еще раз. Теперь ремень опускается с тяжелым свистом и оставляет красные рубцы на коже. Свободной рукой он давит ей на затылок, сильнее прижимая ее лицо к подушке, чтобы заглушить крики.