Эпоха мёртвых. Москва - Андрей Круз

— Мутанта видели, кажется! — доложил один из бойцов, показывая рукой в перчатке на крышу соседнего флигеля. — Прямо там прячется, падла.

— Тогда нечего сопли жевать, — ответил Валера, обводя стволом пистолета-пулемёта окна вокруг. — Тело, раненого и ящик грузим в машины и делаем ноги.

— А он не того?.. — с сомнением посмотрел на отрубившегося Виталю Матроскин.

— А я знаю? — переспросил Валера. — В «крузак» его, в багажник, там сетка собачья. А здесь не бросим, он наш парень. И Санька тело вывозим. Вопросы?

— Никак нет! — бодро отрапортовал Матроскин.

— Тогда на счёт три, два уже было! — рявкнул на него Валера. — Бегом!

Команду бросились исполнять, а сам он всадил гулко простучавшую короткую очередь в башку мертвяка, неосторожно высунувшегося в арку. Брызнуло гнилыми мозгами, труп свалился на асфальт. Тем временем один из бойцов дважды влепил из подствольника в кирпичную трубу на крыше флигеля, надеясь то ли убить, то ли просто задеть таившегося там морфа лёгкими алюминиевыми осколками. Но какого-то эффекта достиг — низкая тень метнулась за коньком в сторону, загромыхала кровля, а затем закачалось дерево с противоположной стороны здания: морф, как обезьяна, перескочил на него и исчез из поля зрения.

— Не телимся, сразу по газам! — скомандовал Валера в рацию, усевшись за руль своего «Рэйнджа». — Не тормозим, не боимся. Давим всё подряд, хрен с ними, с фарами.

В «крузаке» его команду поняли правильно, и два тяжёлых джипа, взревев моторами, рванули в арку с места в карьер, сбив на выезде сразу нескольких мертвецов. А затем машины понеслись в сторону Тверской, а уже по ней — к Ленинградскому шоссе.

Виталя выжил, хоть и остался без левой руки. Через месяц его стали называть «Капитан Крюк» или просто «Крюк», хотя никакого крюка у него не было: Валера отрубил ему руку по самое плечо.

Сергей Крамцов

17 апреля, вторник, утро

Рассвело, но не до конца. День обещал быть тёплым, но пока было зябко, дул прохладный утренний ветерок. Где-то в отдалении старались переорать друг друга вороны. Два «уазика» и «Садко» выстроились в колонну перед крыльцом гостиницы.

— Ещё раз объявляю всем. — Я обвёл глазами стоящих у машин людей. — Колхоз — дело добровольное, наш отряд — тоже. Здоровье и жизнь никому не гарантируется, всё, что мы делаем, мы делаем на свой страх и риск. Сегодня у нас первый дальний выход, не однодневный, в отрыве от базы, при отсутствии постоянной связи с ней. Среди нас есть семейные люди, поэтому я хочу быть уверен в том, что они твёрдо осознают возможные последствия.

Никто ничего не говорил, все молчали. Вообще-то я в ответе всех присутствующих не сомневался, но мысль о том, что мне придётся смотреть в глаза детям Маши, случись с ней, не приведи бог, что-то плохое, покоя мне не давала. К ней первой я и обратился:

— Маш, ты уверена? У тебя же двое детей.

— Уверена, — ответила рыжая Маша. — Я мать кормящая, а на такой работе кормить буду лучше.

— А если без шуток?

— А если без шуток, то последствия этого шага осознаю, — чуть суше ответила она. — Достаточно чётко выразилась? Тем более, сам видишь, здесь дети ценность номер один, не пропадут без меня.

В этом она была права. Командование «Пламени» откровенно предъявляло права на всех детей на территории части, намереваясь учить их нужному чуть ли не круглосуточно. По крайней мере, строился жилой корпус при школе, где дети должны были жить пять дней в неделю. К тому же генерал Лаптев на общем собрании сообщил, что раз в части скопилось ещё и немало спасённых сирот, такая организация жизни детей позволяет им не чувствовать себя брошенными. А на выходные их брали родители других детей, тем самым окончательно уравнивая в правах.

— Хорошо, — кивнул я. — Большой, ты точно договорился?

Стоявший с пулемётом в руках Большой кивнул уверенно, сказал:

— Жена побрыкалась, но смирилась.

— А возможные последствия она себе представляет?

— Представляет.

— Хорошо. Ксения, Аня? Как Алина Александровна?

— Как и раньше, — пожала плечами Ксения. — Недовольна, но молчит. В любом случае мы участвуем.

Насчёт них я и не сомневался. Реальность такова, что за этот месяц девушки научились достаточно неплохо воевать, но ничего другого, полезного для новой жизни, они не умели. Так что в отличие от остальных именно у них была прямая дорога в отряд. Это ведь не развлечение, а способ зарабатывать на жизнь, а для них так и единственный.

— Ладно, с этим прояснили, — подвёл я итог. — Итак, порядок движения в колонне: головной УАЗ, за рулём Шмель, командир машины и наблюдатель — я, Большой — пулемётчик, Маша за снайпера. Идём передовым дозором, дистанция до основных сил — пятьсот метров.

Я выдержал небольшую паузу, давая всем усвоить информацию, затем продолжил:

— «Садко» идёт вторым, за водителя — Паша, с ним сёстры, охрана и связь. Замыкающий УАЗ: водитель Татьяна, Сергеич на пулемёте, Лёха за снайпера, Вика — наблюдатель и стрелок. Дистанция между машинами пятьдесят метров. Скорость движения семьдесят в час, связь поддерживать при крайней необходимости, соблюдать режим радиомолчания.

— Не слишком медленно? — спросил Лёха. — Если побыстрей, то риску меньше.

— Минирование дороги сомнительно, — ответил я. — Засада на шоссе тоже маловероятна, слишком много пространства для маневра. Да и не думаю, что будет ждать кто-то, движение почти замерло. Зато самый экономичный режим и меньше риска во что-то врезаться с ходу.

— Понятно, — ответил Лёха.

— Пять минут на проверку техники и экипировки, чтобы потом не плакать, если что нужное забыли, после чего трогаемся.

Я направился к «уазику», на котором должен был ехать. На полигоне мы его обкатали, машина понравилась, разве что пришлось вечером наклеивать резинки на держатели для железных профилей, прикрывавших борта, очень уж они гремели на кочках, быстро доводя до умопомрачения. В остальном всё было удачно, и особенно радовала система упорядоченного размещения груза. Три гнезда под двадцатилитровые канистры за передним рядом сидений, перегородки у бортов под размер патронных цинков, ременные крепежи для «вязанки» одноразовых гранатомётов.

Пять «Мух» в машине, два гладкоствольных ружья, в ящиках съёмные подсумки с патронами двенадцатого калибра — мало ли что? Гранатный ящик под ногами у пулемётчика. Я откинул лобовое стекло вперёд, накрыл его фанерой, установил РПК, зацепив его сошками за примитивные гнёзда. Мне ехать справа от водителя, мне и стрелять из него, случись такая необходимость.

Татьяна, недовольная тем, что я назначил её в другой экипаж, завела мотор второго «уазика». Я оглянулся на неё, и она продемонстрировала мне отставленный средний палец. Ну вот, нарвался на грубость, а ведь совершенно незаслуженно. Она после Шмеля у нас лучший водитель, конечно, но всё же после Шмеля. А дозорную машину должен вести самый лучший, а если конкретно, то Мишка Шмелёв. Так что сама судьба загнала её за руль замыкающей колонну машины, а никак не я.