Вокруг Петербурга. Заметки наблюдателя - Сергей Глезеров

Но вернемся к Кильполе. Пользуясь образом Жюля Верна, – это «таинственный остров». В книге выдающегося финского этнографа и археолога Теодора Швиндта «Народные предания северо-западного Приладожья, собранные летом 1879 года» приводятся уникальные сведения о «великанах древней земли Корельской», будто бы обитавших в давние времена как на этом острове, так и на ладожском побережье. Более того, Швиндту, побывавшему на загадочном острове Кильпола, удалось обнаружить подтверждение тому, что эти «великаны», средний рост которых составлял три метра, действительно существовали.

«На Ладожском побережье существует предание, – отмечал Швиндт, – что когда-то в этих местах жили огромные люди, так называемые метелиляйнены, или мунккилайнены, которых постепенно вытеснили отсюда лапландцы и финны. Одной из самых распространенных можно считать легенду о девушке-великанше и пахаре. В ней говорится вот о чем: девушка-метелиляйнен случайно наткнулась в лесу на чужака, который пахал землю на лошади. Она побежала к отцу и все ему рассказала. Отец велел отвести его к тому месту и, увидев пахаря, понял: «Нам придется уйти отсюда и оставить землю пришельцам».

Метелиляйнены отличались громадным ростом и невероятным шумом, который они производили при своем передвижении по лесу, откуда, собственно, происходит и их название (meteli – «шум»). Ученые нередко называют метелиляйненов «гиперборейцами Приладожья», имея в виду загадочную страну Гиперборею. Так еще в древнегреческой мифологии и в последующей традиции именовалась легендарная северная страна – место обитания блаженного народа гипербореев. Согласно греческому поэту Ференику, гиперборейцы были «титанического происхождения»: они «взросли из крови бывших прежде титанов».

«Легенды о метелиляйненах, – указывал далее Теодор Швиндт, – сохранились почти повсеместно, но особенно много их в Куркийокской волости. Вероятно, потому, что в таких местах, как Корписаари (Остров непроходимой чащи), Отсанлахти (Залив лба), Лапинлахти (Лопарский залив) и др., существует немало реальных доказательств деятельности людей-великанов: это и очищенные от леса поля, и время от времени попадавшиеся в земле громадные человеческие кости, и брошенные метелиляйненами плуги, а также огромные валы в горах и на островах».

К числу вещественных доказательств деятельности великанов Швиндт относил длинные низкие ограждения из камня, устроенные вдоль береговой линии. По преданию, метелиляйнены собирали эти камни для военных целей и во время сражений, спрятавшись за валами, кидали их за версту друг в друга с острова на остров…

Казалось бы, все сказанное выше похоже больше на красивую легенду, чем на правду, однако серьезный ученый, каким был Теодор Швиндт, был далек от мистификаций. По мнению историков-краеведов, его заслуги в области археологии трудно переоценить. Он был первым ученым, заинтересовавшимся исследованием средневековой Карелии, его находки произвели своеобразный переворот в науке, поскольку они позволили судить о высоком уровне развития ремесла у карел.

До сих пор Швиндт занимает одно из первых мест среди археологов по объему раскопок на Карельском перешейке и по количеству описанных находок. Кроме того, он один из основоположников краеведения и музейного дела на Карельском перешейке. А еще Теодор Швиндт – этнограф. В уже упомянутой книге «Народные предания северо-западного Приладожья…» содержались предания, народные песни, духовные стихи и другой народный фольклор, а также заклинания, а также топографические карты и планы, созданные по материалам данных экспедиции и старинных карт…

Увлеченные находками Швиндта участники Ладожской подводной поисковой экспедиции в 2010 году предприняли поход на остров Кильпола, чтобы попытаться отыскать зафиксированные им артефакты. Однако тогда найти ничего не удалось. В 2011 году повезло больше: по словам Сергея Надеина, хотя следы людей-великанов не обнаружили, удалось обследовать результаты их труда. Речь идет о громадном рукотворном вале, возведенном вдоль кромки воды. По всей видимости, он был призван защищать от грозных ладожских волн. Вал сложен из отесанных гранитных камней, средний вес каждого – порядка трехсот килограммов.

Исследования острова Кильпола. Фото предоставлены С. Надеиным

Исследования острова Кильпола. Фото предоставлены С. Надеиным

«Обычному человеку без каких-либо рычагов и приспособлений создать такое сооружение не под силу, – считает Сергей Надеин. – Между тем никаких следов и признаков этих приспособлений не существует. И нет никаких свидетельств, что они когда-либо были обнаружены исследователями. Так что рукотворный вал из громадных камней – никакая не выдумка, а реальный исторический факт».

Если существование неведомых людей-великанов до сих пор остается загадкой, то находки на острове Кильпола, относящиеся к более близким историческим эпохам, кажутся более достоверными. В первую очередь остров хранит следы Великой Отечественной войны. На острове есть «бухта смерти», из которой с 12 августа 1941 года происходила эвакуация наших войск под огнем противника. В течение двенадцати суток корабли под ураганным артиллерийско-минометным огнем прорывались к острову и снимали с берега бойцов, стрелковое вооружение, артиллерию, лошадей, боезапас. До сих пор каменистый берег весь буквально покрыт сплошным слоем гильз, осколков и железа.

А на дне Ладоги возле Кильпола подводные археологи еще в прошлом сезоне обнаружили артефакты петровского времени – фрагменты затонувшего корабля. Специалисты подтвердили, они предметы датируются концом XVII – началом XVIII века. Вполне возможно, здесь могло происходить морское сражение между русскими и шведскими кораблями во время Северной войны…

Восстановить связь времен

«Странные они люди: пользы от них никакой, одна только головная боль. Ладно бы они просто копались в далекой истории, так нет: будоражат, баламутят общество, не дают ломать старое, противятся новому. Жили бы они в своем мире и не мешали другим». Не правда ли, приходилось слышать такое о краеведах? А ведь если бы не было краеведов, таких «вредных» и постоянно лезущих не свое дело, мы бы давно утратили связь между прошлым и будущим.

Выборгские краеведы – особая статья. История, которой они занимаются, порой не вполне понятна для большинства современных жителей Выборга. Причина проста: слишком много в его прошлом нерусской, нероссийской истории. Но без этих страниц сей удивительный город не понять и не почувствовать. Краевед Михаил Костоломов – один из тех, кто знает душу Выборга и раскрывает эту тайну другим.

– Михаил Николаевич, как начиналось Ваше погружение в историю?

– Начнем с того, что я не профессиональный историк и не библиограф, я вообще-то биолог. Был научным сотрудником Ботанического сада, работал учителем в школах, преподавателем в вузах, трудился в парке «Монрепо», в музее Выборгского замка. Уверен, что моя задача – не посягать на то, чтобы считаться историком, но просто всегда стремиться к детальному историческому знанию, составить свое суждение. К тому уже у меня почти нет авторитетов в области истории нашего края, к кому я мог бы «прислониться».

Большинство из краеведов нашего города – приезжие, тем не менее, Выборг стал для них второй малой родиной, интерес к которой захватил навсегда. А я к тому же здесь родился – вырос в поселке Тервайоки (ныне Большое Поле) под Выборгом. Еще в юности я столкнулся с тем, что Выборг почти никто в стране не знает: в экспедициях мне ведь приходилось говорить «я из Ленинграда». А интерес к прошлому проснулся в детстве, потому что хотелось узнать, что это за такое таинственное место было, где жил народ, исчезнувший, как Китеж, как Атлантида…

– Что же было особенно необычного, с чем Вам довелось столкнуться?

– Мои родители жили с 1948 года в бывшем финском доме на берегу Выборгского залива. В детстве все казалось в нем странным, необычным – шпингалеты на окнах, двери, мебель… Отец объяснял: «Да, был здесь такой народ – финны, они делали все хорошо и качественно…». Какие финны – мне было совершенно непонятно. Складывалось детское впечатление, что это был такой сказочный народ, который построил что-то красивое, хорошее и… исчез. Куда исчез – никто не объяснял. Информация была скрыта, поэтому она и вызывала еще больший интерес.

От финнов оставались не только предметы быта, но и характер использования лугов, покосов, сады. В глазах моих родителей и других переселенцев все это сильно отличалось от того, к чему они привыкли. Они чувствовали, что пришли в чужой дом, где себя чувствуешь то ли захватчиком, то ли гостем…

– Как развивался процесс познания вами малой родины?