Вавилонский голландец - Макс Фрай

– Мэри, детка, ну зачем нам знакомиться?

– Мам, я с ним живу! Тебе что, не интересно, с кем я живу?

– Очень, очень интересно, но знакомиться-то зачем?

Мэрион хотела возразить, что она с ним живет, но вспомнила, что она это уже говорила. Цикл, подумала она, дурная бесконечность, тупик. Этак мы ни до чего не договоримся.

А ей ужасно, ужасно хотелось похвастаться Мартином. Разумеется, она продемонстрировала его коллегам, разумеется, они ходили в рестораны, она даже купила абонемент в филармонию и дважды выгуляла Мартина в костюме, новое платье без лямочек, блузку с вот таким воротником, шелковую шаль и серьги с настоящими бриллиантами, которые он подарил ей на помолвку. Да-да, помолвку! Дизайнерские серьги от Керна, сетка из золотого дождя. «Правда, похоже на рыболовные снасти? – криво улыбаясь, заметил он, доставая их из коробочки. – Я подумал, тебе должно понравиться, ты любишь все дурацкое. Кстати, выходи за меня замуж».

Знакомство с родителями стало неизбежным. Они решили провернуть все в один день, на обед пригласить родителей Мартина, а ужинать пойти к маме Мэрион, все равно она приходит домой поздно. Будущие родственники Мэрион понравились. За обедом мама Мартина осведомилась, благополучно ли они доехали (из Квинса в Манхэттен), папа спросил, какое вино она предпочитает (сухое или портвейн). На этом разговор иссяк. Мэрион и Мартин доели ризотто, допили вино, тепло распрощались и с чувством честно выполненного долга уехали.

– У тебя изумительные родители, – сказала Мэрион. – Такие спокойные люди!

– Ты им тоже очень понравилась, – ответил Мартин.

– А чего ты хихикаешь?

– Я? Я серьезен как прокурор, – ответил Мартин и хрюкнул. – Позвони своей матушке и скажи, что мы приедем. А лучше, что ты приедешь, а про меня ничего не говори, а то она еще сбежит.

Мэрион открыла дверь собственным ключом. В коридоре горел свет, из кухни пахло чем-то вкусным.

– Чччерт, – сказала Мэрион, – как неловко. Она будет угощать, а мы только что ели.

– Потерпим, – подмигнул ей Мартин. – Главное, чтобы не сбежала.

– Мэри? – Мама вышла из кухни, раскрасневшаяся и очень молодая, просто поразительно, как она выглядит. – Мэри… Я же просила…

– Мама, это Мартин, – затараторила Мэрион. – Мартин, это моя мама, Дженнифер. Мама, мы с Мартином решили пожениться, правда здорово? Пойдемте скорее это отметим, мы вот и шампанского принесли, «Дом Периньон», полусухое, твое любимое…

– Ну ты даешь! – неожиданно заржал Мартин. – Убедительно, сил нет!

– …и икры… – машинально закончила она и повернулась к Мартину: – Что ты имеешь в виду?

Мартин, улыбаясь, показал на маму:

– Если бы я не видел, что тут пусто, я бы решил, что ты действительно с ней разговариваешь.

– …

– Здорово, очень. Вот так все и скажешь, только еще добавь, что ты меня любишь больше жизни. Во сколько она придет?

– Мартин, ты что, смеешься над нами?

Мартин, не отвечая, все еще хихикая, аккуратно обогнул маму и отправился на кухню. Там он по-хозяйски открыл холодильник, поставил шампанское охлаждаться, проверил, есть ли лед, включил настольную лампу и уселся на кухонный диванчик, улыбаясь до ушей.

– Уютно у тебя, – заметил он.

– Мартин, это не смешно, что на тебя нашло? – Мэрион начала злиться. – Немедленно извинись перед мамой!

– Мэрион, в этой квартире пусто. Здесь только я и ты. – Мартин все еще улыбался, но теперь уже чисто машинально. – Твоя маман все еще секретарствует, дай ей бог здоровья. Иди-ка сюда, чучелко, я тебя, пожалуй, брошу в терновый куст…

То, что произошло дальше, Мэрион помнила очень плохо. Кажется, Мартин смеялся, кривлялся и показывал пальцем куда-то вбок. Кажется, мама всхлипывала и пыталась что-то объяснить. Кажется, Мэрион наконец разозлилась всерьез.

– Ах ты дерьмо! А ну пошел отсюда, сука циничная!

Мартин отшатнулся, потер покрасневшую от удара щеку. Поморгал.

– Ты все еще здесь?! Вон, я сказала! Вон, и чтобы духу твоего здесь не было!

– Мэри…

– Пошел. Вон.

Вытолкав упирающегося Мартина, Мэрион захлопнула дверь и обернулась к маме.

– Мам, прости меня, пожалуйста, он дерьмо. Но слава богу, что мы это поняли так быстро, да?

– Мэри, – начала мама, – мне кажется, детка…

– Мне тоже много чего кажется, мам, – отрезала Мэрион. – Пойдем шампанское пить. С икрой. Все мужики козлы, правда?

– Я бы не стала, – улыбнулась мама, – делать такие поспешные обобщения.

«Мэрион сидела очень прямо, глядя перед собой немигающими сухими глазами. Жизнь внезапно потеряла смысл и цель», – подумала в ответ Мэрион и отхлебнула шампанского.

– Пойду поработаю, – сказала она вслух.

Он позвонил через полчаса. Бормотал что-то невнятное, извинялся, говорил, что выпил лишнего, уговаривал вернуться (она в ответ молчала в трубку), потом неожиданно выпалил, что у него есть знакомый психотерапевт, и спросил, что она думает по этому поводу.

– Хорошая идея, – сказала Мэрион. – Сходи, пусть он тебе мозги вправит.

Бросив трубку, она подошла к зеркалу и вгляделась в собственное лицо. Нежная дева Мэрион, прекрасная дама в беде, а ее Робин оказался трусом и мудаком. Хорошо еще, не забеременела, пришлось бы аборт делать. Мэрион выгнула спину и выпятила живот. Мне пошла бы беременность, подумала она. Так и запишем.

«Мэрион вдруг остро почувствовала, как внутри нее растет новая жизнь, незнакомое ей крошечное существо волшебным образом превращается из червяка в рыбу, из рыбы в птицу, потом в неизвестного лысого зверя, потихоньку начинает двигать лапками и очень, очень медленно превращается в настоящего, хотя и очень маленького человека».

В ту ночь пути Мэрион из Нью-Йорка и Мэрион из Парижа окончательно разошлись. Мэрион из Нью-Йорка ходила на работу, пила кофе по дороге домой, потом писала до маминого прихода, потом они пили чай при свете настольной лампы, и Мэрион читала маме то, что написала за вечер. Мама завороженно слушала и каждый раз говорила, что это нужно издавать, что она умирает от любопытства, хочет знать, что будет дальше, и что Мэрион гениальна. Мартин звонил каждый день, утром и вечером. Мэрион никогда не снимала трубку.

Мэрион из Парижа меж тем блистала в свете, щебетала по-французски, испански и португальски, добивалась своего любыми способами, занималась сомнительными финансовыми махинациями, ходила вокруг света на двухмачтовой яхте вахтенным матросом, влюблялась и ссорилась, а страниц через двести даже родила очаровательного мальчика. Мальчик подрос, во Франции началась война, ребенок Мэрион погиб при бомбежке.

– Мэри, детка, да за что же ты его?

– Мам, оно само. Я уж и так и сяк, но Жака мне не спасти. – Мэрион шмыгнула носом. – Но ничего, она справится. Она сильная, Мэрион.