Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной - Евгений Юрьевич Лукин

– Трудный случай? – как всегда, с подковыркой осведомился он, смерив гостью взглядом и поприветствовав кивком.

– Да вот ни приметы на неё, ни числа не действуют, – пожаловался Глеб. – Двенадцать лет с мужем живёт – и хоть бы хны!

– А тебе сколько, матушка, лет?

– Пятьдесят два.

– Так чего ж ты хочешь? Кто после сорока в брак вступил – хоть гороскопы на него не составляй! Весь цикл напрочь отшибает. Не у всех, конечно, но случается, случается…

– Вроде климакса что-то? – дерзко спросила гостья.

Шутка Ефрему понравилась. Смеялся долго.

* * *

– А правда, – с недоумением сказал Глеб, когда, проводив неуязвимую для чисел и знамений посетительницу, оба подсели к столу побаловаться кофейком. – Почему так? До сорока действует, а после сорока – хрен…

– Да понимаешь, Глебушка… – закряхтел старый колдун. – С возрастом-то люди умнеют… иногда… А как поумнел – считай, фраер порченый, ничем его не проймёшь: ни планидами, ни приметами… На всё ему наплевать, для него счастье, вишь, главное… Это если, конечно, поумнел… – Отпил крохотный глоток, посмаковал. – Не ждал, что так скоро вернусь?

– Ну как не ждал? – с гордостью отвечал ему Портнягин. – Вычислил…

Чашка старого чародея со стуком опустилась на блюдце.

– Расчёт покажь… – внезапно потребовал Ефрем.

Портнягин подал исчёрканную четвертушку ксерокского листа. Колдун насупил брови, надел очки.

– Математик… – сказал он спустя малое время, как клеймо приложил. – Лобачевский… Семь и восемь у тебя четырнадцать получается?

– Где? – вскинулся Глеб.

– Да вот… А я, главное, не пойму: что это меня раньше времени домой потянуло? Ты с числами-то осторожнее в следующий раз!

Портнягин схватил заговорённый огрызок карандаша и кинулся пересчитывать. Спустя минуту поднял очумелые глаза:

– Не понял! Расчёт неправильный, а всё равно сработал?

– А ты думал? Как ошибёшься – так оно всё и выйдет. Что в жизни, что в колдовстве…

– Погоди! – спохватился Портнягин. – А как же у этого… у клиента у твоего… Жена паспортные данные сменила, а всё равно стерва!

– Стало быть, и старый паспорт где-нибудь прячет… – пояснил колдун. – На всякий случай…

– Так их же уничтожают!

– Значит, запасной был. А то сам не знаешь, как это делается! Соврала, что потеряла. Новый выдали. Ну а с ним уже дату рожденья менять пошла…

Венец всему

Пробовал честно жить, пробовал, теперь надо попробовать иначе…

Фёдор Достоевский

Ну что ты тут прикажешь делать! Портнягин сбросил с плеча рюкзак с наговорённым горохом и присел на корточки, разглядывая чёткие оттиски узких шин, коих на перекрестии песчаных тропинок насчитывалось ровно три. Наверняка их оставил здесь грузовой мотороллер, излюбленный транспорт юных хуторян, – мерзкое, оглушительное, всепроникающее устройство с кузовом чуть больше чемодана, куда, однако, при случае помещается восемнадцать человек. Только что на деревья они на нём не въезжают…

И ещё велосипеды. В детстве ученик старого колдуна Ефрема Нехорошева сам любил гонять на велике, теперь же видеть не мог без содрогания этот насекомый механизм. «Народу, – как учили в школе, – пределы не поставлены». А посади его на два колеса с педалями – тогда и вовсе караул.

Сорвали, короче, обряд, аборигены хреновы, испортили тропинку… Теперь изволь переться чуть ли не до самых Колдобышей, если и там стёжку не раздолбали.

Предстоящее Глебу колдовство относилось к разряду трудноисполнимых и получалось исключительно с голодухи. Шёл тринадцатый день строгого поста (хлеб, вода, отварная рыба), так что раздражительность Портнягина была вполне объяснима и даже простительна.

Единственное, что утешало: по словам Ефрема, подобные подвиги предстояли ученику не чаще чем раз в полгода. Настоящий венец безбрачия, хотя и считается не менее модной напастью, чем родовое проклятие, в действительности явление крайне редкое и в чистом виде практически не встречается.

Но дамам-то этого не растолкуешь. Идут и идут. И у каждой венец безбрачия. Бабе тридцать с хвостиком, двое детей, никак второй раз замуж не выскочит – представляете, и она туда же! Венец, говорит, пришёл… Ты ж не девственница, дура! Какой венец?

Потом, конечно, выясняется, что перепутала с печатью одиночества. Ну, это порча не столь серьёзная. Выявить с помощью обычных гадальных карт – раз плюнуть. Выпали при раскладе три дамы и пустой (пиковый) валет – значит кто-то тебя, голубушку, того… запечатлел. Снимается печать одиночества тоже относительно легко. Всего-то делов: купить живую курицу (холостяку, естественно, петуха), принести специалисту, а дальше уже дело техники. В полночь связываем квочке ноги, кладём на стол, накрываем новым платком и водим над ней зажжённой свечкой, приговаривая: «Как этой птице не кричать – так и снимется печать…» Назавтра до зари выносим цыпу из дому и продаём за копейку любому бомжу. Есть, конечно, и другие способы, но этот самый простой…

Или того хлеще: замужняя припрётся. Супруг для неё, видите ли, не в счёт!

А вот истинный венец безбрачия снимать – замучишься. Мало того что паечка двенадцать дней – хуже, чем на зоне, изволь отыскать три пеших перекрёстка. Пеших! Где ты их в наши дни найдёшь? Два квартала в центре, правда, объявили прогулочным сектором, бордюрчиком огородили, однако, во-первых, пацанва там всё равно рассекает на роликах и на скейтах, а во-вторых, попробуй рассыпь посреди улицы дюжину горстей гороха! Тут же и загребут.

Но как же они всё-таки на мотороллере-то сюда проскочили?

Глеб Портнягин вскинул рюкзак на плечо и направился по той тропке, что вела в сребролистую осиновую рощицу, выезд из которой он пару недель назад заклял самолично. Вот оно, это неодолимое для колеса место. Должна была здесь лежать заговорённая дощечка с торчащими для верности остриями гвоздей. Нету. Возможно, грибники наступили и выкинули, а потом уже мотороллер проехал…

Внезапно в густом кустарнике кто-то невидимый устрашающе зашуршал и вроде бы даже заворочался по-медвежьи. Казалось, что из зарослей намеревается вылезти некое доисторическое чудовище. Всего-навсего куры. Ни медведь, ни динозавр – никто не способен поднять столько шума в буреломе, сколько его может произвести немногочисленная куриная банда, внезапно обнаружившая харч.

А бомжам за копейку вас давно не продавали, пернатые?

Зла не хватает!

Ладно, попытаем счастья возле Колдобышей.

* * *

Говорят, в языках северных народов существует до двадцати и более слов, обозначающих снег. Вот и у нас тоже. Согласно словарю Даля: сапожник – наклюкался, портной – настегался, музыкант – наканифолился, немец – насвистался, лакей – нализался, барин – налимонился, солдат – употребил. Будучи склонен ко всем вышеперечисленным действиям, старый колдун Ефрем Нехорошев посты превозмогал с трудом. Поэтому венцов безбрачия