Баллады о Боре-Робингуде - Кирилл Еськов

– Якобы… – эхом откликается оборонщик.

– Да, якобы. Только если она рванет – а это, по моим прикидкам, случится послезавтра, – к нашему с тобой лепету оправданья прислушиваться особо не станут. Так что давай-ка трогай помаленьку в свой Чкаловск, а детали перетрем по дороге.

– …Кстати, – интересуется вице-премьер, бросая мимолетный взгляд в зеркальце заднего вида, отражающее сейчас причудливую развязку на пересечении Рязанки и Кольцевой, – на случай чего: ты при оружии?

– Да не ведут тебя те экстремисты, не дергайся. Ждали, похоже, что я к тебе сразу кинусь с этими делами, а сейчас маленько расслабились. Что ж до оружия, так оно всегда при мне, – и с этими словами Подполковник небрежно кивает на сиденье рядом с собой, где покоится всегдашний его STR-овский спутниковый телефон.

69

За окнами двухкомнатного люкса в Эмиратах безлунная ночь: крупные тропические звезды – бликами на колотом антраците неба.

«Нет тяжелее работы чем ждать» ; и понятное дело – когда подал, наконец, голос мобильник, пробезмолвствовавший все эти дни посередь стола, как та прикрытая корочкою рюмка, закемарившие в креслах Робингуд с Ванюшей оба-два рефлекторно дергаются к телефону так, что едва не сталкиваются лбами.

– Привет из Первопрестольной, Боря! У нас тут дождит со страшной силой… – долетает из необозримой дали голос Подполковника. – Запиши-ка срочное сообщение. Готов? – тогда диктую…

Лежащий перед Робингудом лист бумаги с «Хилтоновским» вензелем быстро заполняется столбцами пятизначных чисел:

– Одиннадцать – шесть – тридцать семь.

Ноль четыре – девять – девятнадцать.

Двадцать три – ноль – шестьдесят восемь…

70

– Одиннадцать – шесть – тридцать семь.

Ноль четыре – девять – девятнадцать.

Двадцать три – ноль – шестьдесят восемь…

Поверх мерной диктовки Подполковника, тут же наматывающейся на бобины в штабе Заговора, возникает перекличка заговорщиков:

– Григорий вызывает Сайруса, Григорий вызывает Сайруса, срочно! Только что Подполковник, прямо из своего Шервуда, связался по мобильному телефону с гостиничным номером Робингуда. Передача велась по открытой связи, но сообщение зашифровано пятизначным шифром. Как поняли? Прием.

– Вас понял, Григорий. Сейчас задействую свои возможности по части дешифровки…

– АНБ?

– No comments. Мы ведь, кажется, уже договорились…

– Прости, Сайрус. Тут вот какое дело: в багаже у Робингуда достоверно не было шифроблокнотов, так что стандартно смотрящийся пятизначный шифр может быть и просто имитацией: линейный цифровой ряд просто режут на группы по пять – известный трюк. И я бы начал с шифров на книжной основе: попробуем вычислить, какой текст они могли использовать в качестве ключа, выбор тут, надеюсь, невелик… Саид, вызываю Саида! Прием.

– Саид на связи.

– Саид, какие книги и иные печатные тексты были в номере у Робингуда?

– Книга некоего Н. И. Конрада: «Сунь-Цзы. Трактат о военном искусстве», издательство Академии наук СССР в Ленинграде, 1950-й год, 404 страницы… размер книги – на всякий случай – 23 сантиметра, это тоже бывает существен но. И еще был номер «Файнэншэл ньюс» от позавчерашнего числа.

– В «Хилтонах» обычно есть гостиничные молитвенники…

– Да, верно. Здесь, в Эмиратах – и Библия, и Коран.

– Вот с них и начните…

71

За Шервудским столом – двое: Ёлка с Чипом. Особу Подполковника представляет магнитофон, монотонно надиктовывающий текст установленному напротив него мобильнику:

– …Семьдесят два – два – ноль два.

Пятнадцать – семь – шестьдесят ровно.

Конец сообщения. Повторяю полный текст:

– Одиннадцать – шесть – тридцать семь.

Ноль четыре – девять – девятнадцать…

72

–...Семьдесят два – два – ноль два.

Пятнадцать – семь – шестьдесят ровно.

Конец сообщения. Конец связи.

Робингуд медленно откладывает «паркер» и позволяет себе несколько мгновений счастливой расслабленности: «лучший стрелок спецназа», несомненно, принадлежит к тем людям, для кого самое страшное – это отсутствие четко поставленной боевой задачи. Что бы там ни было в пришедшей шифровке, полная неизвестность и кошмар вынужденного бездействия все равно были хуже. Ну а теперь – вперед и вверх!

И вот уже выстраиваются на листе – р-равнение налево! – киплинговские строчки, записанные четким, чуть угловатым почерком атамана:

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток,

и с мест они не сойдут,

Пока не предстанет Небо с Землей

на Страшный Господень суд,

Но нет Востока, и Запада нет,

что – племя, родина, род,

Если сильный с сильным лицом к лицу

у края земли встает?..

Дописав, Робингуд придвигает поближе листок со столбцами пятизначных чисел и принимается за расшифровку, используя как ключ текст «Баллады о Востоке и Западе»; да здравствует утерянное ныне искусство – помнить любимые стихи наизусть (или, если вам больше по нраву, – «by heart »: так оно поадекватнее будет, нет?). Ванюша тем временем принимается шарить по радио в поисках чего новенького. Так… в Москве – дождь, во Владикавказе – теракт, в Петропавловске-Камчатском – полночь… ну, там всегда полночь… Ага! – вот и про ихнюю оружейную ярманку:

– …Для России участие в VII-й международной ярмарке «Эмираты-2001» началось с досадного конфуза еще до официального старта. Одному из российских транспортников, следующих в Эмираты, пришлось срочно запросить вынужденную посадку в Саудовской Аравии, на авиабазе в Табуке. Неисправность устранили мгновенно, самолет тут же отправился дальше, но пропагандистский эффект подобной ложки дегтя способен испортить не одну бочку меда. Российские оборонщики настолько часто повторяли миф о высочайшей надежности и «дуракоупорности» своей немудрящей техники, что, похоже, и сами мало-помалу в него уверовали…

Во ведь русофобы, мать их ети!..

73

Ночное поле аэродрома. На самой дальней взлетно-посадочной полосе его, там, где начинаются уже щиты с надписями «Стой! Запретная зона!» по-арабски и по-английски, остановился, не заглушая двигателей, военно-транспортный Ил-76 с российскими опознавательными знаками. Едва лишь человек, спускающийся по решетчатому трапу из бортового люка, ступает на не отдавший еще всего дневного жара бетон посадочной полосы, как самолетные двигатели вновь запускаются на полную мощь. Поднятый ими вихрь и свет фар подрулившего армейского джипа чу́дно преображают одинокую фигуру: перед нами возникает серебристая скульптура рыцаря в развевающемся плаще, устало опирающегося на меч. Впрочем, иллюзия эта длится лишь мгновение: меч в руке рыцаря оказывается тростью, плащ же – да, плащом, но вполне современного кроя…

Самолет меж тем вздрагивает и принимается со слоновьей грацией семенить вдоль ВПП, оставив Подполковника наедине с успевшим уже пригасить фары джипом.

– Мистер Александер? – уточняюще осведомляется водитель, немолодой араб в очках и со шкиперской бородкой; оксфордский выговор его столь же безупречен, сколь и ирреален в этой глухомани.

– К вашим услугам, – церемонно раскланивается «краса и гордость ГРУ» и в свой черед уточняет: – А вы, как я понимаю, принц Турки аль-Фейсал, шеф Службы общей разведки Саудовской Аравии?

– Бывший шеф, – едва заметно усмехается тот, приглашающе распахивая дверцу джипа. – Вот уже больше двух месяцев как бывший…

74

– Угощайтесь, коллега, – принц ставит на стол перед Подполковником чашечку свежезаваренного кофе. – Держу пари, такого вы еще не пробовали!

Экс-разведчики обосновались на кухоньке стандартизованного коттеджа европейской постройки. Во всех помещениях его царит какая-то больничная, нежилая чистота и порядок – даже непочатые бутылочки в мини-баре выстроены строго по цвету этикеток: конспиративная квартира, чего ж тут не понять… Принц только что закончил священнодействовать у плитки. Правда, чашечки, в которые ему пришлось разлить божественный напиток, – мэйд-ин-Чайна, ну только что не купленные в супермаркете на осенней распродаже по восемь долларов и девяносто два цента за полудюжину; что ж, остается лишь довериться известному тезису о примате содержания над формой…

– Чудесно! – ничуть не покривив душой, откликается Подполковник. – Вы кудесник, принц, – хотя пари вы бы проиграли. Мне знаком этот турецкий рецепт: с долькой чеснока и медом, верно?..

– О, разумеется! Вы ведь работали в Бейруте, мистер Александер, – (Подполковник при этих словах лишь непроницаемо пожимает плечами – «ноу комментс»), – а там кофе варят именно так. Я имел в виду другое: что скажете о само́м кофе?