Принцесса и чудовище - Афанасьев Роман Сергеевич

Нет, сначала была эта история с Таримом. Старик Борфейм, сидевший на троне, оказался весьма опечаленным, когда узнал о судьбе Бертара. Настолько огорчился, что даже послал большой отряд горной пехоты, чтобы забрать его тело. Ну, честно говоря, не только пехоты и не только один отряд. Пару пограничных городов мы потеряли, но через неделю туда приехал Сигги с кавалерией Питера Бонибора, племянника маршала. Старик уже тогда чувствовал себя неважно, но молодой Бонибор оказался достойным наследником дяди и быстро спелся с Сигмоном.

Таримцев вышибли обратно в горы, причем, судя по свидетельствам очевидцев, Сигги это сделал чуть ли не в одиночку, а среди уцелевших до сих пор шепотом рассказывают о снежном демоне, проходящем сквозь скалы. Как там было и что именно — до сих пор толком неизвестно. Зато прекрасно известно, что было после. Когда таримцы вернулись домой, они были очень недовольны. Настолько, что вскоре на трон решительным шагом взошел Тарлин Борфейм — батюшка нашей славной Вэлланор. И первым делом он прислал в Ривастан одного-единственного посла с письмом и подарками для дочери. До переписки мне добраться не удалось, но, кажется, папочка в конце концов уяснил, что доченька выросла и больше не вернется под родительское крылышко. Думаю, пониманию этого очень способствовала встреча посла с Сигмоном и его письмо, адресованное Тарлину Борфейму. В конечном итоге все успокоилось, Тарим затих, пытаясь наладить собственные дела, и ограничился тем, что оставил в Риве одного постоянного посла.

С Волдером же вышло плохо. На южные границы началось настоящее нашествие нечисти. Войска Волдера остались в казармах, но в приграничных лесах творилось нечто кошмарное. Разобравшись осенью с Таримом, Сигги всю зиму провел в этих лесах, оставив столицу на Корда и Дариона.

Парнишка-маг сильно переменился. Набрал себе ватагу полубезумных стариков и командует ими. Маги, надо признать, они аховые. По сравнению с прошлым Советом магов почти ничего не умеют. Все больше языками работают, чем заклинаниями, — может, это и к счастью. Но Дарион свое дело знает туго — никто в городе и пикнуть не смеет, когда в окне его башни горит синий огонь. Да и Демистон не дремлет, цепко держит в руках городскую стражу и на соседние города тоже поглядывает. Наш пират таки остепенился, женившись на Эветте, и тут же сделался еще серьезнее, чем раньше. Днями и ночами пропадал в своем штабе стражи или мотался по соседним городам, наводя порядок и там. Я до сих пор удивляюсь, как ему удалось завести ребенка! Он же и дома не бывал.

Проклятье. Никак не удается замазать последнюю строчку. Благие небеса, надеюсь, Демистон никогда этого не прочтет. Сигги до сих пор можно подколоть, а он только поморщится в ответ, но вот Демистон… Как был пиратом, так им и остался. Хорошо хоть мне удалось поставить его на ноги. Правда, он до сих пор хромает и в стылую погоду жалуется на боль в ноге, но это нормально. Даже глаз удалось поправить. Видит он, правда, хуже, чем второй, да и шрамов осталось много, но зато теперь Корду необязательно носить черную повязку. Впрочем, он все равно ее носит. Особенно когда собирается с визитом в Совет Лордов или в соседние города. Иногда и костыль прихватывает. И саблю. Говорит, что это очень помогает при важных разговорах. Я ему верю, и когда на него находит, стараюсь не попадаться ему на глаза. Вернее, на глаз. Проклятье, надеюсь, он никогда не узнает, что пьеса о короле и королеве пиратов, которую играют все бродячие театры… Ладно, не важно. Важно то, что к лету все наладилось: Сигги, усмирив нечисть, вернулся с порубежья, стража навела порядок в городах, а королева наконец наладила отношения с отцом.

Но, увы, летом нас ожидало другое горе — скончался маршал Бонибор. Крепкий старик, переживший двух королей, работал за десятерых. Армия, расслабившаяся при Геордоре, за несколько месяцев превратилась в превосходно отлаженный механизм. Не обошлось без больших чисток в ее славных рядах, но в конце концов маршал сотворил чудо. Надо признаться, что королева, ожидающая наследника, сыграла в этом не последнюю роль. Может, это звучит немного странно, но ради нее солдаты и офицеры были готовы на такое, чего никогда бы не сделали для старика короля. Но, увы, столько сделав для королевства, Бонибор скончался. И не в постели. Однажды утром его нашли тут, в этой проклятущей маленькой комнате. Похоже, маршал поднялся по всем ступенькам и умер в кабинете, едва переступив порог. Никто не знает, зачем он ночью поднимался по этой длиннющей лестнице, но на лице Бонибора даже после смерти была заметна гордая улыбка, словно он выиграл свой последний бой.

Похоронили его со всевозможными почестями, рядом со склепом Геордора, которому маршал оставался верен до конца. Королева, привязавшаяся к старику, очень огорчалась. А командующим стал племянник маршала, Питер, прекрасно зарекомендовавший себя в маленькой войне с таримцами и в сражениях с нечистью в южных лесах. Вэлланор без колебаний назначила его маршалом, и никто, что странно, даже не возражал. Ей трудно возражать — королеву любят все, от мала до велика.

Вэлланор словно вдохнула в Ривастан новую жизнь, принесла в королевство настоящую весну, волну тепла и нежности. Все ривастанцы в некотором смысле преобразились. Даже бриться стали чаще. Честное слово, я сам удивился. В королевстве чувствуется женская рука — как чувствуется она в холостяцком доме, когда в него наконец приходит настоящая хозяйка. А теперь, с рождением наследника, нас, похоже, ожидает значительный прирост населения. Нынче всякий бедняк готов завести лишний рот, чтобы потом хвастать — мой сын родился в тот же год, что и король.

В том, что маленький Тисадор станет королем, нет никаких сомнений. Мальчик, слава небесам, получился крепким и здоровым, в этом я, как королевский лекарь, готов поклясться. Мать окружает его лаской и заботой, а Сигги, вжившийся в роль Лорда-Хранителя, поддержит его во всем.

Сигмон сильно изменился. Даже не знаю — в лучшую или худшую сторону. Он стал намного жестче, чем раньше, и не стесняется угрожать, когда это необходимо. С другой стороны, он как бы стал мягче и действительно не пролил ни капли лишней крови. Но и не мешкает, когда эту кровь пролить необходимо. Кажется, он избавился от мыслей о том, что вся его кровожадность — от чудовища, сидящего внутри. И я давно не видел зверя в его глазах. То ли тот крепко спит, то ли вовсе растворился в новом Сигмоне. Так или иначе, но Сигги все больше напоминает самого обычного советника и, похоже, где-то раздобыл архив Птаха, потому что порой поступает точно как он. Или покойный Де Грилл по ночам нашептывает что-то на ухо своему наследнику, советуя, как поступить в том или ином случае? Как бы там ни было, но Сигги, слава небесам, больше не пугает меня вспышками ярости и не пытается забраться на гору, чтобы в одиночестве наблюдать за водопадами, деревьями, папоротниками и прочей зеленой дрянью, которая не годится даже на салат. Он стал таким… обыкновенным. Обычным человеком, принимающим важные решения, не оглядываясь на внешние обстоятельства. Своим чудовищным обликом он пользуется как полезным инструментом — по мере необходимости. Как мечом, например, и не более того. По правде сказать, я немного в нем разочарован. Раньше с ним было веселее. Зато сейчас я наблюдаю чудесную картину, как он ходит вокруг Вэллы, не решаясь лишний раз коснуться ее руки, а она бродит по замку мрачнее тучи и смотрит ему в спину влюбленными глазами, когда думает, что этого никто не видит. Но это видят все. И, затаив дыхание, ждут, когда же наконец они перестанут изображать из себя несчастных влюбленных, разделенных жестокой судьбой. Есть надежда, что с окончанием траура их дела немного продвинутся. Мы за этим будем внимательно следить — я и Эветта, которая, кажется, сделала все, что могла, чтобы эта парочка наконец открыла глаза и признала очевидное. Думаю, в ближайшее время нас ждут весьма занимательные истории — из тех, о которых так приятно сплетничать за бокалом вина у чадящего камина. Что за пропасть! Не у чадящего, а горящего ровно и дающего тепло, а не дым, как эта проклятая штуковина у меня за спиной.