Формула счастья - Нина Ненова

— Да, но как же вы внизу справились без их помощи?

— С трудом! Вот ответ! Со страшными мучениями! Проще говоря, я справился сам.

— Даже и с монтажом девиаторов? — я изобразил сочувственную гримасу.

— Увы, даже и это! — без колебаний соврал Вернье. — Э, правда, я использовал десяток автоматов «РМ», но что они могут? Сделать только самую грубую, черную работу. А все более тонкие операции выполнены на моем горбу!

— Вернье, — устало сказал я, — почему ты постоянно стараешься ввести меня в заблуждение? Он не ответил.

— С какой целью, — продолжал я, — все здесь построено с таким… размахом? И это при том, что у вас было немало трудностей с поставками материалов с Земли.

— Мы не можем выступать перед юсами как последние бедняки, Симов. Мы должны держать марку.

— Нет, не в этом причина. Здесь что-то другое. Я спрашиваю себя, во что ты хотел втянуть Ларсена в той нарочитой ссоре по поводу Дефрактора? Почему он решил устраниться?

— Да, решил! Ничем не хочет помочь нам…

— Довольно! В конце концов скажи откровенно. Мы находимся в дьявольски сложной ситуации. Если мы не объединим усилия, свой разум, чтобы выпутаться из нее, могут произойти страшные непоправимые вещи! И не только с нами, здесь на Эйрене, но и вообще… с людьми.

— Понимаю, — вяло кивнул мне Вернье. — Я это давно понял. Только… Пусть завтра пройдут испытания. Тогда мы сможем… Тогда я тебе все объясню…

— Но что ты скрываешь? Объясни мне сейчас! Завтра может быть поздно!

— И сейчас уже поздно.

— Для чего, для чего поздно? Он молчал.

— Если для чего-то, что должен сделать лично ты или же от чего-то отказаться, то у тебя, наверное, еще есть время. Или хотя бы мне скажи, думаю, что я сумею тебя поддержать!

Он снова не ответил. Я схватил его за плечи с каким-то неясным для меня самого отчаянием.

— Вернье, я убежден, что мы оба стремимся к одному и тому же! И что в основе своей это правильно. Необходимо только выбрать верный путь его достижения. Давай выберем его вместе.

— Завтра, завтра… поговорим. Сегодня я не могу.

Я оставил его напряженного и дрожащего стоять перед этой бутафорской башней, словно он только что одержал мучительную победу над своим смертным врагом. А когда я приблизился к своему рейдеру, то услышал за спиной его голос, в котором неожиданно прорвались просительные нотки:

— Тервел… еще завтра вечером поговорим! Обещаю

Тебе, обо всем. И, наверное, ты меня… меня оправдаешь.

Я не обернулся. Не хотел видеть еще одного человека, которому ничем не мог помочь. И который ничем не хотел помочь мне.

Ридон уже клонился к закату. Скоро должен был взойти зловещий лик Шидекса, и тогда на холме напротив Дефрак-тора появится Странный юс. Как каждый раз при его восходе в течение этих почти семи месяцев… Будет стоять там, нагнувшись, как-то печально искривив конечности, казаться одиноким, нереальным, думать о чем-то своем, созерцая образы непонятных и для меня самого человеческих станций, башен, зданий… а потом продолжит свою долгую медленную прогулку… Его мне тоже не хотелось видеть.

Глава тридцать первая

Ларсен сидел на бетонной ступеньке перед одной из «временных» построек своего полигона и смотрел в пустое пространство перед собой. Он не пошевелился, даже когда я подошел к нему и когда сел рядом.

— Знаешь ли, — заговорил я с ним тихо, как будто пришел к больному, — вчера вечером я ходил на действующую юсианскую базу, чтобы встретиться с одним моим знакомым… или, может быть, другом.

Он медленно повернулся ко мне.

— Опять ставишь меня перед фактом, — произнес он с поразительным безразличием. — Но я больше спорить с тобой не хочу.

— Однако тебе придется меня выслушать.

— Если у меня нет другого выбора…

— Нет. Потому что многие вещи, которые ты должен был бы узнать сам, сейчас узнаешь от меня.

— Э, наверное есть и такие, которые мы знаем оба.

— Правильно, — с горечью подтвердил я. — Но их смысл убегает от нас… А про некоторые мы уже знаем, что они были страшно бессмысленны. Ларсен едва заметно вздрогнул.

— Бессмысленны, — повторил он глухо. — Страшно бессмысленны.

Мы помолчали, охваченные одним и тем же чувством невозвратимости, невосполнимой, до абсурдности напрасной потери. Потом я с усилием начал:

— В невидимой битве, которую мы в последнее время ведем, каждый из нас побежденный, Ларсен. Постепенно губим себя и других.

— А иногда и не постепенно.

— И поэтому необходимо здесь остановиться! Прекратить эту нелепую битву между проигравшими.

— Есть и выигравшие, — нахмурившись, сказал он. — Еще с самого начала.

— Ошибаешься. Юсы тоже проигрывают. Но как бы мы могли это понять, если сразу же после их появления на Земле, мы выбрали Зунга и еще нескольких представителей и решили, что таким образом обеспечили себе право на малодушную изоляцию? Вот, например, ты живешь на этой планете уже целых семь месяцев, но ни разу не удосужился посетить юсов. Ты прибыл на Эйрену с единственной целью проникнуть в тайны их техники. Работаешь тут день и ночь, не жалея сил, чтобы понять, как они вносят информацию в свои машины, или еще какие-нибудь подробности в этом роде. Но тебе и в голову не пришло проникнуть в «тайны» их психики.

— Я думаю, что Одеста стремилась именно к этому, — неприязненно посмотрел на меня Ларсен. — И, может быть, это бы ей удалось.

— Нет. Она просто стала для юсов каким-то подопытным животным в надежде, что через нее они поймут нашу психику. И что таким образом удастся обеспечить человечеству их снисходительность. Она была пассивна и униженно примирилась с их «превосходством», и в этом ее непростительная вина. Вообще, пора уже юсам увидеть в нас личностей, а не… то, что видели в Одесте Гомес.

— Давай не будем обвинять мертвых, Симов… Они не могут себя защитить.

— В данный момент я обвиняю тебя, а не мертвых, — повысил я голос. — Ты тоже пассивен и тоже глубоко убежден в превосходстве юсов. Ты чувствуешь себя подавленным той разницей, которая существует в уровнях нашего технического развития. Говоришь о творческом застое человечества и ищешь выход из него только в интеллектуальном контакте. А как ты его себе представляешь? Как случайный набор усвоенных достижений юсов? Но это же удивительно узкое понимание, Ларсен!

— Твои слова для меня оскорбительны, — апатично ответил он.

— Да, но это еще мягко сказано, чтобы выразить мое отношение к твоим пораженческим настроениям!

— Быть оптимистом в данных условиях значит закрывать глаза перед фактами действительности.