Болезнь Альцгеймера: диагностика, лечение, уход - Аркадий Эйзлер

Эвелин Петерс, автор вышедшей в 2003 году в Германии книги «Я остаюсь рядом», в одном интервью в этой связи вспоминает: «Я позаботилась о том, чтобы известный мне санитар, у которого наблюдались садистские наклонности, не появлялся вблизи моего мужа. Необходимо действенно заботиться о своих близких. Я видела в домах по уходу многих постояльцев, находившихся там в течение десяти лет и к которым в течение этого времени никто из родственников не приходил. Они уже не были людьми, они почти не разговаривали. Перед моими глазами стоит женщина с постоянно вытянутыми руками, которая не уставала повторять: «Любить! Любить!..» Но ее никто больше не любил. Или старик, который все время кричал: «Помогите!», и так почти весь день. Когда я спросила: «Нельзя ли что-нибудь сделать для него?», — санитар ответил мне: «Нет, нет, если он действительно нуждается в помощи, то он кричит совсем иначе». Иными словами, его крики о помощи выражали отчаянное желание, чтобы кто-нибудь пришел и погладил его по руке. У моего мужа была болезнь Альцгеймера, и я за ним ухаживала много лет дома. Наступило время, когда по целому ряду обстоятельств дальше это делать было невозможно. По медицинским причинам он должен был быть помещен в дом по уходу. Моя книга — это послание, которое очень важно. Если условия вынуждают любимого человека лишиться домашних условий ухода и удобств, то его нельзя оставлять одного. Необходимо все время быть рядом, заботиться о нем — иначе он пропал. Это первое послание, которое я хочу передать. И еще я хочу сказать, что удивительно то, что даже в тяжелых новых условиях больные, которых очень любят, имеют возможность получить немного человеческой радости на том последнем остатке пути, который еще остался».

Эвелин Петерс знает, о чем говорит. И пусть она говорит, да и другие с нею в унисон. И я через каждую строчку любой страницы готов приводить случаи из жизни, непосредственным участником которых был, но мне хочется предоставить слово независимым свидетелям, чтобы читатель не уличил меня в необъективности.

Если условия вынуждают любимого человека лишиться домашних условий ухода и удобств, то его нельзя оставлять одного. Необходимо все время быть рядом, заботиться о нем.

Все тот же Том Китвуд приводит в своей книге запись анонимной сестры по уходу, сделанной ею во время прохождения практики в одном из приютов для престарелых и дементных больных. Вчитайтесь внимательно. «В этом приюте младенцы — так называют больных с деменцией — получают обеды раньше, чем другие обитатели дома, которые питаются в столовой. После того как я накрыла обед для больной Г. в ее собственной комнате, я решила посмотреть, не нуждаются ли в помощи больные из общей палаты. Это было длинное помещение с 4 кроватями, 4 стульями и 4 унитазами со стульчаками. Своего рода домашний очаг для 4 больных женщин с деменцией. Дверь была открыта настежь, все четыре женщины сидели на стульчаках, вонь их коллективных и индивидуальных испражнений насыщала воздух. Не было никаких занавесок, отделяющих дам друг от дружки и от проходящих мимо. Мои коллеги Сандра и Мэри кормили двух женщин и беседовали между собой о том, как провели вчерашний вечер. Сандра запихивает в рот больной столько пищи, сколько возможно вместить, как только в нем образовывается малейшая щель. Щеки больной раздуваются от огромных кусков, которые она не успевает не только жевать, но и глотать. От такого объема бедняга начинает захлебываться и задыхаться, еда вываливается изо рта наружу. Наконец она совсем закашливается, обдав платье и руки Сандры непережеванной пищей. Сиделка начинает приводить себя в порядок, предоставив сидящую на горшке с остатками рвоты на одежде закашлявшуюся пациентку самой себе. Сандра ругает даму в крепких выражениях: «грязная старуха» и тому подобное. Затем, обращаясь к Мэри, «выражает надежду», что, если ей самой когда-либо доведется оказаться в таком состоянии, то найдется кто-нибудь, чтобы ее дострелить. «Если бы речь шла о собаке, — говорит Сандра, — то ее давно бы усыпили». Две другие женщины так и не получили причитавшийся им обед. Когда я предложила свою помощь, Сандра и Мэри отказались, сообщив, что я пришла слишком поздно, все уже наелись, и вообще я слишком много времени потратила на кормление одной больной, а каждая из них справилась уже с двумя. Мы покинули помещение, оставив дверь открытой; 4 женщины остались сидеть на своих горшках».

Такие отвратительные эпизоды не являются исключением, это, скорее, правило. Со времени описываемых событий прошло более 20 лет, а в культуре ухода и связанных с нею морали и этике все осталось по-прежнему. Передо мной вырезки из сегодняшних газет: скандал в австрийской столице потряс обывателей и общественность этого европейского города. Главный свидетель обвинения на вопрос: «Соответствует ли один из крупнейших венских домов для престарелых — Лайнцер-Хайм — стандартам для проживания пенсионеров?» — отвечает однозначно: «Нет!» И далее добавляет: «Семиместная система палат сводит интимную сферу человеческой личности к нулю. Металлического шкафа и ночной тумбочки для этого не достаточно! Минимум персонала и его постоянный дефицит позволяют обеспечить только самый примитивный уход. О прогулках не приходится даже думать. Пациентам не хватает ни внимания, ни общения даже в форме разговора».

А вот еще одно сообщение из того же источника, но речь идет уже о другом заведении: «Одна дама была заперта в своей комнате, другие помещены в кровати с решетками». И еще одно, в котором на этот раз говорится о частном приюте: «Пенсионеры сутками находились в неубранных постелях вместе с экскрементами, комнаты очень грязные, запущенные, с полным отсутствием гигиены. Терапевтические процедуры выполнялись неквалифицированным персоналом. Помещения не проветривались, очевидно, вследствие экономии топлива. Здравоохранительные органы приняли решение о закрытии приюта». Или такие: «Сестра по уходу так сильно схватила одну даму, что отпечатки всех ее пальцев в виде синяков остались на теле жительницы приюта». «Персонал по уходу недостаточно обучен даже для того, чтобы лечить надлежащими методами пролежни лежачих пациентов». Еще картинка не для выставки: «Обитательница приюта сидит в инвалидной коляске. Одна нога попала под откидную ступеньку. Женщина страдает от боли, что и пытается выразить, но никто не реагирует. Не все пациенты получают достаточно жидкости для питья. Помещение выглядит запущенным и обветшалым. Посещение больными душевых и ванных комнат не документируется».

Приведенные факты имеют временной интервал немногим больше месяца. Но как много сообщений, почти с телеграфной настойчивостью, пытаются довести до сердца и сознания читателей кризис существующей системы по уходу за тяжело больными!

В книге «Уход и философия» доктор немецкого университета Мартин Шнель, со слов медицинской сестры, которая на протяжении многих недель, перед тем как пройти специальный курс обучения уходу за старыми людьми, была прямым участником происходящего, приводит описание ее рабочего дня. События происходят в одной из берлинских клиник, где в начале 80-х годов находилось 50 хронически больных, в основном пожилых женщин, не имеющих родственников и близких. Все пациентки — лежачие больные в течение 24 часов, и почти все страдают недержанием. В качестве средств борьбы с этим недугом персонал применяет прокладки из хлопчатобумажных полотенец и одноразовые подгузники, скрепленные между собой безопасными булавками. Решетки, установленные на кроватях, лишают людей возможности встать, поэтому многие имеют пролежни, их тела искривлены и деформированы. Зафиксирован случай, когда колени пациентки были так прижаты к животу, что после ее смерти ноги пришлось сломать, чтобы поместить тело в гроб. Открытые раны на теле — повсеместное явление. Иногда сквозь них видны находящиеся у позвоночника внутренние органы, а лечащий врач демонстрирует персоналу по уходу анатомические особенности, которые в нормальном состоянии и при соответствующем уходе за телом просматриваться не должны. Персонал искренне радуется, если, несмотря на неподвижность, пролежней пациентам удается избежать. Для предупреждения подобных явлений из цинковой мази и пенатоноля ведрами приготовляется густая вязкая паста, которая в больших количествах наносится на интимные места и другие потенциально подверженные разрушению от выделений области тела. На плечах многих пациентов видны синяки. Ежедневно медицинская сестра делает обход для того, чтобы обработать раны. Личная гигиена больных осуществляется в форме мытья всего тела в кровати. Начиная с часа ночи, каждая сестра по уходу в ночную смену должна обслужить 12 человек. Поступающий на работу новый персонал вообще не получает конкретных инструкций. От него требуется применение собственного опыта. «Вы знаете, как нужно мыться. Поступайте с больными таким же образом». Поэтому мытье осуществляется под большим дефицитом времени. С пациентом не обмениваются ни единым словом, больные тоже переносят все молча. Читатель чувствует не робкий холодок, пробегающий за воротом, а первобытный страх и ужас. И это не философское раздумье над смыслом жизни, заканчивающейся таким жестоким финалом. Это подведение итогов и симбиоз чувств, спрессованных в один простой, но далеко не праздный вопрос: за что боролись?