ДАртаньян в Бастилии - Николай Харин

– Давайте больше не будем обсуждать эту тему.

– В самом деле, – поддержал его Атос. – Тем более что если у нас и есть некоторые основания для радости по случаю нашего избавления от гибели, то им сопутствует и повод для скорби – мы не уберегли беднягу Планше.

– Планше погиб?! – воскликнул Арамис.

– Увы, ничего не сделав для хозяина, мы допустили вдобавок гибель слуги, – мрачно сказал Атос. – И виноват в этом я.

– Полно, Атос! Что вы такое говорите?! Кто мог знать, что обстоятельства сложатся именно так и не иначе! – вскричал Портос. – С тем же успехом пуля могла уложить любого из нас. Вспомните, сколько солдат навалилось на Гримо!

– И все же, – повторил Атос. – На сердце у меня тяжесть, Планше долго будет являться мне во сне.

– Упокой Господи его душу, – глухо проговорил Арамис. – Он верой и правдой служил нашему другу д'Артаньяну. Я закажу молебен и сам помолюсь о нем…

– Аминь, – заключил Портос.

Тем временем они подошли к незаметной калитке в монастырской ограде и были без долгих отлагательств впущены привратником, узнавшим голос Арамиса. Последний провел их к знакомой келье.

– Позвольте мне представить вам графа де Ла Фер и господина дю Валлона – моих лучших друзей, – сказал Арамис, представляя гостей отцу Мерсенну. – Их привело в Париж то же дело, что и меня.

– Рад познакомиться, господа, – отвечал ученый патер, устремив проницательный взгляд на друзей. Его живые, умные глаза остановились на чуть усталом, но благородном и открытом, как обычно, лице Атоса; затем он перевел взор на Портоса. Встретившись глазами с Атосом, Мерсенн слегка наклонил голову, приветствуя графа как равного; изучив Портоса, слегка улыбнулся – не насмешливо, но добродушно.

– Дружба – святое чувство, рисковать собой ради друга – благородный поступок, – снова кивнул отец Мерсенн, видимо, вполне удовлетворенный впечатлениями. – Полагаю, мне снова следует переговорить с отцом настоятелем? Я представлю вас как дворян, прибывших издалека специально для того, чтобы принять участие в научном кружке, который мы собираем время от времени в этих скромных стенах…

Преподобный Мерсенн не стал тратить время на выслушивание благодарностей и, прекрасно понимая, что прибывшие с Арамисом дворяне в запыленных ботфортах и одежде, свидетельствовавшей о том, что ее хозяева были участниками смертельной схватки, сразу же отправился к настоятелю монастыря, и очень скоро Атос и Портос получили в свое распоряжение келью, где им предстояло провести наступившую ночь, а возможно, и многие последующие.

– По крайней мере, в одном мне не придется покривить душой, когда госпожа дю Валлон станет расспрашивать меня о поездке «в Ватикан». Если она спросит меня, пришлось ли мне побывать в монастыре, я скажу ей в ответ, что не только бывал, но даже ночевал там…

– …и это примерно то же самое, что спать на столе или в гробу, по примеру тех старцев с седыми бородами, о которых сказано в Писании, – заявил Портос утром следующего дня.

– От вас ли я это слышу, Портос. – заметил непритязательный Атос, равно невозмутимый как в спартанской обстановке, так и в роскоши. – Нам ли, привыкшим к походам и бивуакам, жаловаться на неудобства, друг мой!

– Я и не жалуюсь, – проворчал Портос, поднимаясь со своего жесткого ложа. – Но на бивуаке, по крайней мере, некуда падать, так как ты спишь уже на земле.

Умывшись студеной колодезной водой, друзья отправились на поиски Арамиса. Колокольный перезвон, разносившийся по всем закоулкам монастыря, возвестил о том, что братия встала на утреннюю молитву.

– Пока наш друг занят, я хочу вернуть вам долг, – сказал Атос.

Он порылся в кармане и вынул горсть монет. Пересчитав их, граф убедился в том, что у него лишь девятнадцать пистолей. Он вручил монеты Портосу со словами:

– Это все, чем я располагаю в настоящий момент. Дюжина бутылок за мной, вино осталось на улице Феру. Можно послать за ним Гримо, который ночует в каморке сторожа, но, учитывая то, где мы находимся, мне это представляется несвоевременным.

Всю вышеприведенную фразу Атос произнес с присущим ему невозмутимым видом, не обращая внимания на изумление товарища.

– Но я вовсе не собирался… – начал было Портос, уразумев ситуацию.

– Возьмите эти пистоли, Портос, – мягко, но решительно проговорил Атос.

– Помилосердствуйте, любезный Атос! Ведь это все ваши деньги! – вскричал великан. – И неужели вы думаете, что я…

– Не будем пререкаться. Мы заключили пари, и вы выиграли его. Уж не вообразили ли вы, что я могу забыть о своем долге? Относительно же моего существования, – похоже, у отцов-миноритов найдется кувшин воды и кусок хлеба, впридачу к каким-нибудь овощам, чтобы мы могли поддерживать свои бренные тела, а за постой с нас как будто плату требовать не собираются.

Тон графа де Ла Фер свидетельствовал о его непреклонной решимости. Портос, зная характер своего друга, понял, что сопротивление бесполезно, и пистоли перекочевали к нему. Лишь после этого к Атосу вернулось хорошее расположение духа.

– Эти звуки настраивают меня на возвышенный лад, – заметил он. – Давайте поднимемся на колокольню.

Однако Атос не успел осуществить свое намерение, так как к ним направлялся Арамис.

– Пойдемте, – поторопил он. – Вы увидите кое-что весьма интересное и поучительное.

Друзья последовали за Арамисом и вскоре очутились в уже знакомой им келье преподобного Мерсенна. На этот раз самого хозяина здесь не было, но зато присутствовало немало шевалье, самого различного возраста и вполне мирского обличия. Они сидели на узком топчане, служившем кроватью отцу Мерсенну, и расставленных вдоль стен стульях и скамьях, а некоторые, в ожидании появления самого патера, прохаживались взад-вперед, беседуя друг с другом.

– А еще говорят, что братья-минориты живут затворниками, – заметил Портос.

– Тс-с! Это ученые. Они собираются сюда со всей Франции, а некоторые даже приезжают из-за границы.

Именно отцу Мерсенну вы, друзья, обязаны своим появлением здесь. Если бы не собрания научного кружка, настоятель не пустил бы нас дальше монастырских ворот.

– Понятно, – сказал Портос. – В таком случае я благодарен преподобному Мерсенну, что он проявил такую редкую предусмотрительность и занялся естественными науками, предвидя, что в один прекрасный день кардинал засадит д'Артаньяна в тюрьму, а мы, явившись ему на выручку, сами попадем на прицел к его высокопреосвященству. Где бы мы нашли пристанище во всем Париже, если бы не было научного кружка Марена Мерсенна?

В этот момент среди собравшихся произошло какое-то движение. Обернувшись, наша троица увидела, что все смотрят в одну сторону, а следовательно, в дверях появился хозяин кельи – председатель собрания ученых мужей францисканский монах Марен Мерсенн.