Бунин, Дзержинский и Я - Элла Матонина

путем. Но его испугали русскими казаками и напоминаниями о законной императрице, ревнивой и строгой.

В пору, когда меркла звезда Наполеона, Валевская, одна из немногих, не оставила его.

В 1814 году она приехала в Фонтенбло. Целую ночь просидела у дверей его апартаментов, но он не позвал ее, в свое оправдание сказав, что у него в голове тысяча мыслей, и он забыл о ней. «Кризис отчаяния и подавленности», – так объяснили его поведение.

Она не побоялась приплыть к нему на Эльбу, в его ссылку. С ней был их сын – четырехлетний Александр. Валевская была готова жить с Наполеоном в изгнании. Но он ждал не ее, а свою супругу, императрицу Марию-Луизу Австрийскую, которую совершенно не волновала судьба мужа. После второго низложения Наполеона его «польская жена» сочла себя свободной и вышла замуж за двоюродного брата Наполеона, графа Филиппа-Антуана де Ориано. Умерла Мария Валевская в 1817 году в Париже, в том доме, который ей подарил Наполеон. Могила ее утеряна на кладбище Пер-Лашез, имя значится только в кладбищенской книге.

Сыну Наполеона и Валевской было всего семь лет, когда польский дядя Теодор Марцин Поньчинский перевез племянника из Парижа в Польшу. Потом отослал на учебу в Женеву, и через четыре года, в 1824 году, Александр Валевский вернулся в Царство Польское. Великий князь Константин Павлович, сын Павла I, участник походов Суворова и Отечественной войны 1812 года, Наместник Царства Польского с 1814 года, предложил юному Валевскому быть его личным адъютантом.

Но гонор поляка и амбиции сына великого француза заставили его отказаться от предложения Наместника Польши. Хотя сотрудничество могло быть полезным и двигать отношения Польши с Россией в позитивную сторону.

Именно после этого отказа русская полиция начинает следить за сыном Наполеона. И Валевский решает перебраться во Францию. Делает он это нелегально и получает французское подданство. Был 1827 год. А в конце 1830 года Валевский вновь появляется в Польше с тайными поручениями министра иностранных дел Франции Ораса де Себастьяни. Зная о патриотических мечтаниях своей матери и лукавых обещаниях, которые давал полякам отец, он пытается исправить ошибки их судьбы: становится адъютантом князя Радзивилла, командующего польским мятежным войском. И в чине капитана участвует в самом громком и жестоком сражении поляков с русскими при Грохове. За это сражение молодой Валевский получил Железный крест.

И вот сейчас сын Марии Валевской и Наполеона стоял перед Ла Гранжем. Он был точной копией своего знаменитого отца. Людвиг и Александр смотрели друг на друга, они были ровесниками – оба родились в 1810 году.

– Что вы здесь делаете? – напрягся Ла Гранж так, что даже Стася замерла с банкой варенья в руках.

– Как что? Навещаю в некотором роде свою родину. У меня мать полька. Правда, похоронена в Париже. Безумно любила наш мрачноватый край. Вот и сегодня: с неба льет и земля захлебывается. Всем не нравится, а я не против…

– Но это опасное для вас предприятие. Сентиментальные чувства не спасут, везде разъезды, поместье окружено охраной…

– Знаю, знаю! В Пултуске, что на реке Нарев, расположилась русская штаб-квартира. Хотел побывать в этом городке, говорят, он очаровательный.

– Да, это так. Там красивый епископский дворец, а рыночная площадь самая длинная в Европе. Так ли это, я не знаю, но вот костел – замечательный, я там был. Запомнил фрески, которые чудесно смотрятся на потолке, прямо над алтарем. Мне сказали, что после пожара в 16 веке стены побелили, а про фрески забыли. Века с тех пор прошли…

– Вы, как говорила мне мадмуазель Стася, – не славянин, а впечатлительны, почти как я, у которого мать славянка. Для меня Пултуск – это кое-что другое. Здесь был мой отец, император Наполеон, и дышал воздухом этого города. Многое бы отдал за то, чтобы заглянуть в дом, где четверть века назад встречал Новый год мой отец. Заметили, не в замечательном епископском дворце, о котором вы говорили, а в маленьком скромном доме. Удивительный человек!.. Все мне кажется, что и победу он одержал над русскими у Пултуска, дирижируя сражением с маленького балкона этого дома.

– Не одержал, – вдруг сказал Ла Гранж. – Он не сумел обойти левый фланг русских, и Беннигсен сам отошел на Остроленку, не оставив ни одного пленного, ни одного знамени французам. Заодно замечу: ваш отец никак не мог дирижировать с балкона сражением, поскольку битва отгремела к тому времени, когда он появился на балконе.

Все замолчали, а Стася быстро спросила: – Как будет по-французски – дела давно минувших дней?

– Дела минувшие, – Валевский продолжал смотреть на Ла Гранжа, – Россия словно не знает, чего мы хотим. Присылает нового командующего, говорят, ваш царь собирается лично утверждать план дальнейшей кампании, чтобы с поляками покончить.

– Не с поляками, с восстанием. А торопить заставляет Франция, готовая чуть ли не завтра признать правительство мятежников. Зачем вам все это? Француз Делавинь сочиняет патриотический гимн для поляков. У поляков что, нет Мицкевича? Некому сочинять «Варшавянку»? Депутаты во французской палате кричат на весь мир, что надо спасать Польшу. Слышал, что даже Миланский архиепископ возбуждал польский патриотизм.

– Все цивилизованные народы сочувствуют полякам, которые бегут в Пруссию и Австрию от русских властей.

– Неужели этническим полякам будет там легче, чем в Царстве Польском? – возмутился Ла Гранж. – Я не поляк и не русский, но мне кажется, что русские и поляки, как славяне, лучше поймут друг друга. И, может быть, тогда у них доверие появится к происходящему.

– Не появится. Народу нужна свобода.

– Народу нужна жизнь. И она была в последние годы в Польше. Ведь русская армия была расположена в западных и внутренних областях и имела мирную организацию. Или для мира обязательно нужна война?

– Вы француз и не понимаете главного: русские – это рабы. Они не понимают жажду свободы. Отец в 1812 году читал их воззвания – уничтожать имущество, жилища, все, что французы находили удобным, комфортным, полезным. Русские, как дикари, воздвигали преграду из голода, пожаров, запустения между армией Наполеона и русскими крепостными. Все это соответствует только грубому народу.

– Ну да! Надо было русским солдатам пойти под лозунги неприятеля. Ведь это поляки высокородные несли плакаты – «За вашу и нашу свободу!», призывая русских к измене присяге, царю и Отечеству. Ваш великий отец прекрасно знал и на себе почувствовал отношение крепостных к завоевателям их земли – крестьяне шли в партизаны. Но и свободные, не рабы, как тот попавший к Наполеону пленный русский офицер, взявший на себя чуть ли не миссию русского царя, говорил, что никто не