Ведомые светом - Валентина Герман

Когда-то — может быть, минуты, а может, месяцы назад — он чувствовал рядом теплое присутствие Берзадилара. Ощущение это было единственным, что согревало его посреди холодной пустоты, но потом брат исчез, оставляя Терлизана наедине с тоскливой бесконечностью, где нечем было дышать, некуда было смотреть, незачем было двигаться. Он мог и не идти никуда вовсе — разницы не было. И он остановился, и опустился на колени, ощущая, как тьма кровожадно сгущается вокруг него.

— Терлизан… — прошелестел голос, хриплый и смутно знакомый.

Впрочем, быть может, это ему только померещилось.

— Терлизан…

— Терлизан!..

Нет, не померещилось. А в неясный гомон уже вливались все новые голоса, узнать которые в их переплетении он был не в силах.

— Терлизан.

Тихий, но такой могущественный зов вмиг заставил замолкнуть остальные.

Терлизан обернулся, сознавая внезапно, что вокруг него уже не тьма, но просторный церемониальный зал с рядом колонн, опоясывавшим его по кругу. Вместо крыши над головой — звездное небо. Посередине в огромной каменной чаше горит огонь.

— Святилище памяти, — прошептал Терлизан едва слышно.

Он знал это место. Каждый из их расы знал его.

Это здесь они впервые принимали истинное обличье. Именно здесь они получали в дар — или в проклятье — свою прежнюю жизнь.

— Что я тут делаю?..

— Настало время искупления, Терлизан.

Он резко обернулся на голос, тотчас узнавая его, несмотря на прошедшие столетия.

— Вершитель?..

Слепой старец в белых одеждах предстал перед ним: прозрачный, паривший в воздухе. А позади него — еще два десятка таких же прозрачных тел, в пестревших поколениями одеждах, с лицами, искаженными ненавистью и страданием.

— Кто это?

— Все те, чьи судьбы ты сломал, делая неправильный выбор снова и снова. Те, чьих любимых ты пожертвовал в угоду собственной цели.

Терлизан насмешливо скривил губы.

— О, так значит, вы здесь ради мести. Что ж, прошу. Я буду счастлив, если вы рассеете меня по Ауре навеки.

Вершитель медленно повел головой.

— Они не стремятся убить тебя. Смерть будет для тебя избавлением, а не расплатой.

— Тогда что же вы задумали? — ничуть не испуганно сощурился Терлизан. — Пытать меня вечно? Замуровать в темнице, подобной Книге Тени?.. Что ж, спешу огорчить вас: после того, что сотворил со мной этот древний безумец, я не проживу слишком долго, чтобы вы успели насладиться моими мучениями.

— Они успеют насладиться сполна, — бесстрастно заверил его Вершитель. — Ибо нет большего мучения, чем в бессилии наблюдать, как перед тобой ломают самое дорогое на свете.

Терлизан вздрогнул.

— Чего вы хотите?

— Смотри, Терлизан.

Он с тревогой обернулся — и застыл в немом потрясении.

В зале появились люди — чуть больше дюжины, облаченные в ритуальные одежды: белые тоги, алые плащи. А у входа, застыв в нерешительности и сжимая в дрожавших пальцах пояс простого белого платья, стояла девушка.

Тонкий стан. Огненные волосы. Глаза цвета весенней листвы.

— Не может быть, — прошептал Терлизан, глядя на нее с неверием, и восхищением, и тревогой. — Даенжи?..

— Сегодня день ее семнадцатилетия, — произнес Вершитель. — Сегодня она обретет память о своей прошлой жизни.

— Я не понимаю, — качнул головой Терлизан. — Она ведь погибла, не дожив до семнадцати несколько месяцев…

— …и возродилась к новой жизни здесь, в этом времени, — закончил за него Вершитель.

Терлизан резко обернулся.

— Чушь. Если бы она возродилась, то какого черта мне было исполнять твое пророчество?.. Зачем было гоняться за проклятой Слезой Тени, если бы Даенжи была жива?..

— Но ты ни разу даже не подумал о такой возможности, — сказал Вершитель, глядя на него слепыми глазами. — Ты не искал другого пути.

— Я не искал его, потому что ты обрек меня на эту дьявольскую судьбу, чертов старикашка!!.. Какой выбор у меня был?!

— Самый простой — делать или не делать каждый шаг на твоей дороге.

— Твои пророчества всегда сбываются, — процедил Терлизан.

— И почти всегда иначе, чем этого ждешь, — Вершитель улыбнулся уголками губ. — Ты сделал правильный выбор с Диадрой. И посмотри, к чему это привело.

— Пророчество сбылось, — отвернулся Терлизан, сознавая, что проклятый оракул был прав.

— Может быть, — туманно ответил Вершитель. — Может быть, не до конца.

Терлизан хотел было спросить, что он имел в виду, однако в этот миг Даенжи, глубоко вздохнув, сделала шаг к огненной чаше. Давящая тревога принялась расползаться по сердцу Терлизана.

— Что вы задумали?..

Все это было так странно: и Вершитель, и эти призраки, и Даенжи, внезапно живая здесь, перед ним…

Это был сон. Больное видение его умиравшего разума.

— Даенжи получит память о прошлой жизни. Но не только о своей: она увидит все, что было после. Все, что ты делал, оправдываясь ее именем. Убийства. Жестокость. Ложь.

— Нет, — неверяще прошептал Терлизан.

Это сон. Всего лишь сон, не больше того.

Но тогда отчего же так страшно?.. Отчего все кажется таким реальным сейчас?..

Даенжи… такая чистая, такая светлая и невинная перед ним. Чего она ждет, что мечтает увидеть там, в своем прошлом? Приключения? Счастливый брак? Детей?..

Но нет, нет, там только смерть, и мучения, и его жизнь — грязная, неприглядная, мерзкая внезапно и столь очевидно…

— Она не заслуживает этого, — Терлизан резко обернулся к молчаливым призракам. — Слышите?.. Она невинна. Это несправедливо…

— Было ли справедливо, когда ты забирал у них близких — навсегда? — тихо спросил Вершитель.

— Но разве вы не должны быть лучше меня??.. Разве для вас это не слишком низко, опускаться до столь жестокой и беспринципной мести?..

Ответом ему было молчание.

— Это сон, — качнул головой Терлизан. — Всего лишь сон.

— Нет, — ответил Вершитель, бесстрастно и коротко, но одно это слово обрушило все для Терлизана.

Он резко обернулся, в один миг так поразительно четко различая перед собой нежные черты любимого лица — еще не омраченного осознанием, не искаженного отвращением — и бросился к Даенжи:

— Нет!!..

Но было поздно: она сжала в ладони тонкое лезвие кинжала, и несколько капель ее крови устремились в сердцевину равнодушного пламени.

Миг — и они испарились с резким шипением, и клубы алого дыма взметнулись из чаши, окутывая дрожавшую девушку в белом платье. Она закрыла глаза, растворяясь в них, теряя очертания.

И — сноп лазурно-черных искр взорвался в воздухе, рассеивая алый дым без остатка.