Иностранный легион - Сергей Балмасов

Письмо 5-е есаула Войска Донского И.И. Дьякова донскому атаману А.П. Богаевскому из Туниса во Францию, Париж от 1 мая 1924 г.: «Ваше превосходительство, вчера я получил из города Сиди-Бель-Аббеса, главного депо Легиона, от донцов письмо. Они получили от меня «Информационный листок» Объединенного союза донского казачества номера 1 и 2, ознакомились с их содержанием, внимательно прочитали Ваше обращение к казакам и пишут мне, что все они глубоко тронуты Вашими правдивыми словами, верны Вам… Вчера я получил газету «Казачье слово» номер шесть от двадцатого апреля. Прочитал передовицу, и как тяжело у меня стало на сердце! Ведь это пишут не люди с рынка, а генералы и офицеры славного Войска Донского, и как больно и стыдно становится за них! Они задались определенной целью — разложить казачество, деморализовать его и этим самым глубоко волнуют и возмущают казаков… А последней газетой возмущены положительно все… «Казачьи думы» я все еще не получаю и совершенно не в курсе казачьей мысли…» Письмо б-е есаула Войска Донского И.И. Дьякова донскому атаману А.П. Богаевскому из Туниса во Францию, Париж от 12 мая 1924 г.: «…Ваше Превосходительство, неделю назад я написал Вам письмо, в котором сообщил, что в начале июля ожидаю к себе из Англии гостя. Я просил Вас разрешить моему другу побывать у Вас. Сейчас я узнал, что согласно последнего распоряжения военного министра командир полка не может дать мне отпуска на месяц, и тем более с правом жить в городе. Для того, чтобы я мог получить на месяц отпуск с правом жить в городе, нужно будет моему другу — Виктории Ивановне Добсон подать прошение министру, как родной сестре, с просьбой разрешить мне отпуск. При своем прошении она должна представить министру удостоверение в том, что она является действительно моей сестрой. Ввиду этого покорнейше прошу Вас выдать удостоверение Madam Виктории Ивановне Добсон следующего содержания: «Настоящим удостоверяется, что представительница сего, madam Victoria Dobson, действительно есть родная сестра есаула Донского казачьего войска Дьякова Ивана, легионера Первого Иностранного кавалерийского полка». Желательно было бы, чтобы такого рода удостоверение было приготовлено Вами к первому июня и оставлено у Вас до прибытия в Париж madam Добсон. Она будет у Вас и возьмет удостоверение. Покорнейше прошу Вас Вашу подпись на удостоверении засвидетельствовать местной властью, как это было Вами сделано вахмистру Луганцеву. О последующем Вашем решении покорнейше прошу Вас поставить меня в известность. На днях у нас получено с Дона письмо из станицы Богаевской. Письмо прислано по специальному заданию, без подписи. И вот пишет простой казак, что большевики совершенно разорили Дон, осквернили Веру православную и сделали жизнь невозможной. В l92l году было на Дону восстание, которое было жестоко подавлено. В станице Богаевской тогда же арестовали тридцать казаков, избили их на глазах станицы, а потом отправили в Ростов, и до сего времени от них ничего не слышно, очевидно, они расстреляны… У нас получаются письма из России часто, и все пишутся в одном и том же духе…» Письмо 7-е есаула Войска Донского И.И. Дьякова донскому атаману А.П. Богаевскому из Туниса во Францию[482] от 28 мая l924 г.: «…Вам угодно знать, какое полагается наказание за вторичное дезертирство. С удовольствием напишу — возьму такой пример: весной l922 г. дезертировал донской казак Филатов. В бегах он находился до декабря l922 г., устроившись возле Туниса на автомобиле. Его обнаружили в декабре, и суд города Туниса дал ему 2 года военной тюрьмы условно. Но казак рвался на свободу и весной 1923 г. вторично бежал с маневров и немедленно был задержан. Тут уже — совсем беда. На этот раз, за второе дезертирство, суд дал ему 3 года, и автоматически прибавилось ему еще 2 года, и ему теперь придется отбывать наказание уже 5 лет, а после он обязан отслужить и своих 5 лет по контракту в Легионе. Таким образом, он погиб на l0 лет. В общем, за второе дезертирство наказывают строго и меньше 3 лет не дают. Хотя всякий раз нужно считаться с условиями, при которых солдат дезертирует, и наказание может быть уменьшено. В l922 г. у нас было много дезертиров-донцов, и все они почти были задержаны и отбыли наказание по б-8 месяцев военной тюрьмы. Много было в тюрьме и донских офицеров. Я знаю всех донцов, которые были в тюрьме, так как все дела их проходили через мои руки. Они наказаны еще тем, что потеряли право на сорок пять сантимов в сутки, которых полагается солдату после 2 лет службы. Они получают все 5 лет по 25 сантим в сутки. Между прочим, один донской калмычек-казак, Иванов, за первое дезертирство, которое продолжалось l год, получил 3 года. Вы изволили спросить меня, правда ли, что большинство казаков после Легиона думают возвратиться в Россию. По моим наблюдениям, о большинстве казачества этого сказать нельзя. Горсть казаков собирается в Россию, и то только потому, что они предоставлены сами себе, много пострадали, а потому и решили возвращаться домой, совсем не думая о последствиях своего поступка… Приходится считаться еще и с тем, что не каждый казак сохранил свою стойкость и свою непримиримость к большевикам. Сознание, что в России остались отец, мать, жена и дети, которые иногда просят домой, волнует людей, и они способны на какой угодно шаг, лишь бы увидеть свою семью. В душе-то они не примирятся с большевиками, и только крайняя необходимость — семья — их толкает на мысль возвратиться на Родину. С другой стороны, у казачества нет надлежащей связи между собой, все разбросаны по всей Африке, одиноки, грустят и невольно заражаются мыслью поехать домой… Много волнует казачество грызня русской общественности, которая ничего хорошего не обещает беженству. Своим поведением она убивает в людях веру в возможность каких-либо событий силами эмиграции. Вы написали мне, что ввиду того, что служба в Легионе близится к концу, приходится задумываться над тем, что будут люди делать потом. И вот, идя навстречу нашему будущему, Вы поднимаете вопрос о нахождении казакам клочка земли, где бы они могли устроиться жить своей колонией, подобно некрасовцам. Дело это — хорошее, но трудно будет казакам примириться с мыслью остаться на чужбине на непредвиденное время и создавать здесь, хотя бы временно, гнездо. Большинство думает о России и, если сейчас же, после Легиона, не поедет на Родину, то все же каждый день будет ждать обстановки, которая позволила бы возвратиться домой. Казаки будут больше рады, если им будет представлена возможность временно устроиться на работы в Европе, чтобы они не были оторваны от мысли, что скоро можно будет возвратиться домой и что они будут иметь возможность отправиться в дорогу в любое время. И мне кажется, что хорошо будет, если Вы предоставите казакам возможность устроиться на работы во Францию. Жизнь в России не улучшается, это всем нам известно, и не улучшится она до тех пор, пока большевики не будут свергнуты волей народа или пока они не сдадут своих позиций, а время это не за горами, и вот потому-то всем хочется верить, что скоро все изменится к лучшему и у всех будет возможность возвратиться домой».

Письмо 8-е есаула Войска Донского И.И. Дьякова донскому атаману А.П. Богаевскому от 15 июня 1924 г. из Туниса во Францию, Париж. Данное письмо было написано автором под впечатлением большого личного горя — кражи у него крупной по тем временам суммы денег в двести пятьдесят франков, занятой у другого человека. Оно характеризует нравы Французского иностранного легиона:

«… в Легионе трудно, так как здесь почти все преступники. И мои деньги взяты, безусловно, русским человеком, моим соседом, я это узнал, но — не пойман — не вор. И вот, в связи с таким несчастьем, настроение у меня хуже некуда. Для меня, солдата, получающего 65 сантимов в сутки, потеря двухсот пятидесяти франков — большое несчастье, ибо за них нужно служить целых два года. Но ничего не поделаешь, придется помириться и с этим несчастьем…Вчера, после обеда, долго гремела артиллерия, по случаю избрания нового президента. Казаки насторожились, и каждый думает — авось новое правительство сделает что-либо хорошее для военных. Очевидно, будет дана амнистия для дезертиров, а это радует меня, так как много донцов находится на каторге, и на продолжительные сроки, как, например, Филатов — 5 лет и калмык Иванов — 3 года.

… В своем письме от 2 июня Вы изволили выразить мысль, что легионерам будет легко устроиться во Франции, так как они послужили Франции. Безусловно, это верно, но все же легионер может устроиться во Франции при наличии сертификата от предпринимателей, которые смогут дать работу людям. Поэтому казакам приходится задумываться над тем, смогут ли они к концу службы достать эти сертификаты. Плохо то, что все казаки разбросаны по Африке, и будет трудно составить артели, на которые можно было бы получить общий сертификат…Сейчас моей ближайшей задачей является поддержать в людях бодрость духа, веру в лучшее будущее и внушить им мысль — раз и навсегда забыть мысль о возможности остаться в Легионе еще на некоторый срок. Этого допустить нельзя, так как тогда люди никогда не выйдут из Легиона и совсем пропадут…».