Русская фантастика 2009 - Сергей Галихин

Но теперь мы смотрели не на все эти диковины (которые, конечно, не раз разглядывали раньше), а на зажатый между стеллажами стол, где лежал колесовский компьютер. Арнольд вставил свою мемку в гнездо и привычно провел пальцем по сенсорной панели.

— Известно ли вам, — спросил он, оборачиваясь к нам, — кто был создателем генной инженерии?

— М-м-м… — протянул я, силясь вспомнить. В голову упорно лез Мендель, хотя я, конечно, понимал, что генная инженерия появилась лет на сто позже, чем генетика как таковая.

— Не трудитесь, — пресек эти потуги Арнольд, — вы пытаетесь вспомнить фамилии, а это неверный путь. Истинные создатели генной инженерии появились за миллионы лет до всяких фамилий. Это вирусы. Современная наука так и не определилась, следует ли считать их формой жизни. Во всяком случае, сам по себе вирус не живет. Он обретает подобие жизни, лишь встроившись в чужую ДНК или РНК и модифицировав таким образом генетический код хозяина. В некоторых случаях это приводит к гибели зараженного организма, но так поступают только, условно говоря, «глупые» вирусы. «Умный» паразит не заинтересован в смерти хозяина, на котором он паразитирует. Наиболее «умные» вирусы внедрились в наш генетический код миллионы лет назад; есть даже гипотеза, что именно они вызвали тот эволюционный толчок, который и отделил в итоге человека от прочих обезьян. Во всяком случае, ДНК современного человека на 8 % состоит именно из древних ретровирусов. Ну а в чем еще заинтересован вирус, помимо простого выживания носителя — а нередко и вопреки таковому выживанию?

На этот раз я понял, куда он клонит.

— В максимальном распространении, — глухо произнес я.

— Именно! Разные вирусы решают эту проблему по-разному. Переносятся с воздухом, с водой, с кровью. Но это все пассивные и малоэффективные способы. Коль скоро все свои задачи вирус решает за счет носителя, почему эта должна быть исключением? Это же идеальная стратегия — вместо того чтобы заботиться о своем распространении самому, заставить заниматься этим носителя. И, очевидно, чем носитель будет умнее, тем эффективнее он будет служить вирусу. Так что из всех видов на Земле человек подходил для этой цели наилучшим образом. Вот вам и ответ на вопрос, на что похожи все эти внезапные перемены в менталитете целых народов и последующие «великие переселения». Они описываются теми же математическими моделями, что и вспышки эпидемий.

Повисла пауза. Слышно было, как за окном шумит не по-летнему затяжной дождь, тщетно пытаясь оставить автографы на водоотталкивающем стекле. Похоже, что осень в этом году наступает раньше обычного…

— И вот, кстати, ответ, чем Япония отличается от Британии, — спокойно продолжил Арнольд. — Британские острова пережили несколько вторжений извне: романское, англосаксонское, норманнское. Причем вторгались всякий раз, разумеется, инфицированные активной формой вируса. В итоге в Британии образовался гремучий коктейль из нескольких штаммов. Японцы же в своей изоляции избегали заражения вплоть до конца XIX века, пока их не инфицировали американцы. За что те, соответственно, поплатились, когда в XX столетии японцами тоже овладела охота к перемене мест… После того как я понял все это, остальное было делом техники. Сравнить геномы народов-«путешественников» и народов-«домоседов», а также уделить особое внимание останкам представителей одного и того же народа в «спокойный» и «непоседливый» периоды — все это при современном уровне техники не так уж сложно, особенно когда представляешь, что искать. В итоге, — Арнольд провел рукой над панелью, и в воздухе соткалось серое зернистое изображение какой-то малосимпатичной загогулины, — позвольте представить вам истинного хозяина человеческих судеб и творца истории. Так он выглядит под электронным микроскопом. Я назвал его вирусом Одиссея, хотя с тем же успехом его можно было бы назвать вирусом Атиллы или Гитлера. Впрочем, Одиссей как символ странника — причем странствующего не по своей воле — тут все-таки точнее. Война сама по себе этому вирусу не нужна — ему требуется только максимальное распространение, а то, что перемещение огромных масс людей неизбежно порождает массовое насилие, его, как вы сами понимаете, не волнует. Пусть миллионы погибнут, зато новые десятки миллионов будут инфицированы. Кстати, он довольно-таки примитивен, даже для вируса, — ВИЧ, например, устроен заметно сложнее. Тем не менее именно он управляет поведением самых высокоразвитых существ на планете — от Александра Македонского и Колумба до Игоря Колесова и членов будущей марсианской экспедиции. На Марсе ему, разумеется, заражать некого, но ведь он об этом не знает…

— По-твоему выходит, что люди — это просто… — Ирина запнулась. — Половые органы вируса?

— С функциональной точки зрения именно так, — невозмутимо подтвердил Арнольд. — Хотя, конечно, вирусы бесполы.

— Нет, это чепуха какая-то! — решительно заявил Игорь. — Ну, допустим, какой-то вирус и впрямь существует… но заявлять, что все путешествия, все войны вызваны именно им… игнорируя политику, экономику и все прочее…

— Вероятно, не все, — согласился Арнольд. — Какие-то можно объяснить и с позиций целесообразности для человека, а не для вируса. Но все наиболее выдающиеся — да, наверняка. Ибо, если вдуматься, с рациональной точки зрения все они неоправданны. Слишком большие издержки и риски, слишком сомнительные выгоды. Для людей, разумеется.

— У человека есть свобода воли! — стоял на своем Колесов. — Не может какой-то там вирус…

— Почему нет, собственно? — пожал плечами Арнольд. — Тебя же не удивляет, что поведение человека радикально меняет, например, вирус бешенства? Да что там вирус — есть масса куда более простых химических соединений, способных кардинально влиять на психику.

Начиная с банального этилового спирта. Два атома углерода, шесть водорода, один кислорода — и во что превращается наш царь зверей со своей сотней миллиардов нейронов?

— Если я захочу остаться дома, то никуда не поеду. И никакой вирус меня не заставит!

— Угу. Ключевое понятие тут — если захочешь. Но ты не захочешь, в том-то и дело. Как не хотели и не хотят миллионы других. А потом, конечно, начинается рационализация. Придумывание всех упомянутых тобой причин. Человек будет искренне верить, что отправляется добывать неведомое богатство в неизвестных краях. Или освобождать Гроб Господень. Или завоевывать славу для своего отечества. Или нести свет истины погрязшим во зле народам. Или — как ты там говорил? — преодолевать себя и даже, что самое забавное, наслаждаться подлинной свободой… В общем, разные люди и народы отрабатывают задачу по-разному. Взять, например, арабов и евреев. Если первые пошли по традиционному пути войны и агрессии, то вторые избрали более хитрую стратегию, распространяясь по миру не как завоеватели, а как жертвы изгнания — что оказалось в итоге более эффективным. Если бы вирус мог испытывать эмоции, он бы, полагаю, гордился такими хорошими слугами… Сам он, разумеется, обеспечить ту или иную стратегию не в состоянии. Он просто ставит задачу, а уж человек находит способы ее решить.