Иные пути. Чужой - Олег Антипенко

«Где они сейчас находятся? — волшебница невольно улыбнулась, вспомнив всегда счастливые лица этой парочки, — Линар наверняка обосновался в столичном госпитале, а Сойви рядом с ним. Она ведь и целителем тоже захотела быть только ради этого. Хотя какой маг-боевик с нее вышел бы? Смех один».

Лилиана вернулась к прежним размышлениям о ректоре — он-то из этой ситуации выпутался бы на раз. На занятии по самоконтролю ему удавалось демонстрировать поистине великолепное магическое мастерство, силой мысли плетя заклинания порой даже быстрее чем жестами. И выглядело это весьма просто до тех пор, пока самой не пришлось все повторять. Ей удавалось сплести лишь две взаимосвязанные спиралевидные плетения, нить образовывала сначала одну спираль, а потом вторую поверх первой, которая была направлена в обратную сторону. При наполнении энергией они превращались в ее коронное заклинание — молния. Ей вообще давалось проще все, что связанно с проявлением больших энергий природой: молнии, ветры, она могла творить при должной подготовке настоящие ураганы. Однако тогда волшебница затратила три часа на наложение заклинания на отличную заготовку из рубина, а сейчас куда записывать? Стоило Лилиане начать накладывать нити в сырой камень, как они тут же рвались, растрачивая заложенную в них энергию. Надо сказать, силы уходят в незавершенные плетения как в бездонную пропасть. А без энергии нити исчезали сразу после разрыва мысленной связи с ними.

Лилиана пробовала записать в структуру древесины на двери, но после первого их отворения заклинание исчезло без следа, наверное, вылетело на волю вместе с противным скрипом, сопровождающим каждое открытие и закрытие прохода.

Девушка вздрогнула, по спине пробежали мурашки, это в камеру вошел человек с деревянной ложкой, мисочкой холодного супа и ломтем черствого хлеба. Такой рацион установился после возникновения раны на виске тюремщика, то есть четыре дня назад. Надзиратель тогда вздумал приблизиться вплотную с намерением поцеловать узницу. Лилиана хотела влепить пощечину, однако замерзшая рука неправильно попала в цель, вышло гораздо лучше — браслет раскроил голову, из раны моментально хлынула кровь. Тогда она сама схлопотала пощечину и разбитую губу, но с тех пор тюремщик стал обращаться с ней более осмотрительно, хотя и уделял много больше внимания нежели другим заключенным. Волшебница подозревала об их наличии по постоянным обходам, при которых для проверки узника открывается с характерным стуком маленькие щели в дверях. Всего пять ударов затвора, пятерка неизвестных соседей, которые не в силах ей помочь.

Позади мужчины был коридор со стерильно-белыми стенами, в держателях горели газовые лампы. Внешнее помещение было словно из другого измерения, не мрачный каземат, а парадная зала какого-нибудь дворца, и не было там ни сырости, ни холода. Как же ей хотелось согреть ладони… Хотя бы почувствовать ими тепло, но нет, заклинания знают свое дело шибко, ни днем, ни ночью не прекращая мучит Лилиану.

— Скучала без меня? — Спросил ехидно человек. — Извиняй, сегодня утром не моя смена была.

Волшебница старалась не выдать обуревающие ее чувства близкие к панике. Ей хотелось позвать на помощь, чтобы от нее забрали этого человека.

Лилиана провела в заточении неделю, целых семь дней, если считать с момента ее пробуждения. За это время свобода для нее стала ассоциироваться с белым коридором, так близко и так далеко…

— Тебе стоит набираться сил, вдруг тебя скоро решат направить в шахты. — Тюремщик наклонился и поставил на пол посуду, толкнул ногой в сторону девушки, отчего часть содержимого выплеснулась. Лилиана инстинктивно прикрылась рукой, подумав, что ее обед сейчас полетит прямо в лицо.

На светлом фоне можно было разглядеть только контур человека, но вдруг стали отчетливо видны белоснежные зубы. Надзиратель улыбался.

Лилиана же успела изучить своего частого визитера. Волосы воронового крыла, глубоко посаженные глаза, они были едва видны даже при хорошем освещении, прямой нос и острый подбородок. Что касается характера…

— Неужели ты думаешь, я могу причинить вред такому чудесному созданию? Нам стоит узнать друг друга поближе. Между прочим, я сегодня пришел раньше, а все для того, чтобы скрасить тебе одиночество. Неужели я не заслуживаю благодарности?

Тюремщик присел на корточки, Лилиане в глаза ударил яркий свет от фонарей.

— Тебе стоило бы сказать спасибо, девочка, ведь я могу и обидеться. А ты же не хочешь каким-либо образом меня расстраивать, правда? — Он начал вставать в полный рост и повторил угрожающе. — Правда?

— Спасибо. — Поспешно вымолвила Лилиана.

Ее голос дрожал, но это полностью удовлетворило человека, который снова обнажил зубы и произнес нежно:

— Вот и хорошо, а то я уж подумал невесть что…

Тюремщик аккуратно пододвинул миску рукой, вложил в нее выпавшую ложку. Девушке понадобилась вся ее выдержка, чтобы оставаться на месте при приближении надсмотрщика. Он задержался немного около ее ноги.

— А все-таки жаль будет, если тебе поломают косточки при допросе.

Она отдернула ногу, когда тюремщик попытался прикоснуться к лодыжке.

— На мелкие кусочки… Часть из них проткнет кожу и вылезет наружу кровавыми осколками. Ужасное зрелище я тебе скажу, но когда это происходит часто, свыкаешься. Человек ко всему привыкает…

Девушка хранила молчание. Не потому что решила гордо противостоять или не удостаивать вниманием своего мучителя, а потому что боялась сказать слово, которое не понравится надсмотрщику и вызовет его гнев.

«Где же Дирт, где же вы, Ирмис, Молф, Арист?!» — повторяла она про себя в тщетной надежде на их появление. Несмотря на всю свою магическую силу, она всегда равнялась на этих людей, искала у них поддержки, пускай молчаливой, но оттого не менее ценной.

— А знаешь, я тебе даже завидую. Честно. Порой приходиться по ночам такие крики слышать — мороз по коже. Но ты не беспокойся, я не дам тебя в обиду. Кушай.

Надсмотрщик быстро покинул каменную конуру Лилианы и, громко звякнув напоследок ключами, направился к другим заключенным.

Волшебница вздохнула с облегчением — в ближайшие секунды ее никто не побеспокоит, а этот тип придет минут через десять за миской и ложкой.

Лилиана ела, стараясь не стучать о дно посуды, вообще издавать меньше шума. Непослушные пальцы с трудом управлялись, ложку девушка держала за черенок в полный обхват.

Мысленно повторяла реплики тюремщика, вспоминала каждую интонацию, каждый оттенок злорадства и властности в голосе.

Хуже всего было осознавать свою беспомощность. Вот смогла бы она записать плетение… Но куда?! Вокруг ничего подходящего нет, из ее одежды вынули все металлические скобы-застежки, ремень с медной бляшкой сняли, из наемничьих сапог содрали подошвы, держащиеся на маленьких гвоздиках. Хорошо еще подвязали образовавшуюся дыру какими-то полотенцами, в ином случае у нее мерзли бы не только руки. О призе за второе место в дуэлях и говорить не приходится.