Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Любенко Иван Иванович

– А вы не знаете, как господин Завесов попал на борт «Королевы Ольги»? Может быть, у него был какой-то протеже? – неуверенно поинтересовался Смальский.

– Как мне сказал Иван Прокопьевич, Завесов – лучший преподаватель географии в губернии и потому будет весьма полезен в нашем путешествии.

– Разрешите полюбопытствовать, господа, а кто такой Иван Прокопьевич? – отламывая десертной вилкой кусочек миланского пирожного, осведомился мичман.

– Это купец первой гильдии Костянкин. Он был инициатором поиска целакантуса и выделил немало собственных средств на нужды экспедиции.

– Есть еще вопросы? Ну, если нет, тогда вы, Елизар Матвеевич, будьте добры обрисовать вышеозначенные пункты.

– Я знал господина Лиидора Макаровича добрых лет десять. Мы преподавали в одной гимназии. Человек он, сами знаете, был не подарок, прости господи, – перекрестился ботаник, – на язык остер, но как учитель – неподражаем и кругозора необыкновенного… А по Константинополю мы действительно ехали в одной коляске, и вниз я спускался за ним. Но там было достаточно темно, и скоро я потерял его из виду. Потом я поднялся наверх, но коллегу не обнаружил и воротился назад. Уже в подземелье я несколько раз окликнул его, но никто не отозвался. Тогда я стал искать Лиидора Макаровича между колонн и, как вы понимаете, нашел… мертвого. И что характерно – рука у него как-то неуклюже подвернулась. Я побежал назад и сообщил об убийстве.

– А позвольте уточнить: откуда вы знали, что Лиидор Макарович умер? Вы что, его пульс щупали? – вновь поинтересовался Асташкин.

– Нет, пульс я не проверял, но когда увидел его, то обратил внимание, что глаза у него открыты. Я окликнул его, но он не пошевелился. Вот я и решил, что его убили.

– А в каком положении он лежал? – никак не унимался мичман.

– Точно не помню, – замялся Лепорелов, – ах, да… кажется, на боку.

– На правом или на левом? – настаивал водолаз.

– Позвольте, – приподнимаясь из-за стола, выговорил преподаватель, – а по какому праву вы устраиваете дознание? – Глаза его бегали в полной тревоге, а второй подбородок дрожал холодцом. – Смею покинуть вас, господа. Допросите меня как-нибудь в другой раз. – Прокашлявшись, он вырвал из-под воротника салфетку и с багровым лицом решительно зашагал к дверям.

– И что это он так огорчился? – прихлебывая чай, удивился Смальский.

– Переживает. Известное дело – столько лет каждый день с Лиидором Макаровичем за руку здоровался, а тут на тебе – убили, да еще и вопросами докучают. – Пустоселов укоризненно посмотрел на Асташкина. – Вы бы, Виктор Павлович, все же как-то покуртуазней, что ли… Ну, нельзя так прямолинейно давить на человека, будто он какой-то анархист-бомбист.

– Простите, господа. Видно, увлекся. Поверьте, я и не хотел его обидеть.

– Ну, а вы, Андрей Ферапонтович, что нам интересного можете поведать? – Пустоселов обратился к корреспонденту «Губернских ведомостей».

– Значит, так: покойника я знал давно; впервые мы познакомились на журфиксе у господина Прозрителева, дай бог памяти, – репортер закусил губу, – году этак в девятьсот третьем. Потом я писал статьи о гимназии и упоминал его пару раз. Отношения у меня с ним были приятельские, хотя и не особенно дружеские. Человек он и в самом деле был не сахар – едок, как щелочь; да и резковат, знаете ли, в суждениях бывал (тут я полностью согласен с Елизаром Матвеевичем). А в римское подземелье мы все вместе входили, и ничего подозрительного лично я там не приметил. Об убийстве я узнал от остальных. Вот и все. Может быть, желаете спросить о чем-нибудь, так извольте-с…

– Да нет к вам никаких вопросов, Андрей Ферапонтович, – доставая из коробки «Оттоман» папиросу, вымолвил мичман. – Одного понять я не могу – почему Елизар Матвеевич решил, что Завесов умер, если он лежал с открытыми глазами? Ну, может, плохо человеку стало, сердечко там прихватило…

– А Лепорелов же пояснил, – встрепенулся Пустоселов, – помните, он сказал, что у Лиидора Макаровича рука была неестественно подвернута. Вот он и подумал, что человек мертв. А хотя, – он на миг задумался, – да нет… не будем напраслину на человека возводить. Что ж, пора расходиться…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А как же я? – возмутился Асташкин. – Почему меня никто не допрашивает?

– Так вы же не ставропольский и с убитым ранее компанию не водили.

– Ошибаетесь, господа. Я его знал, – офицер с наслаждением выпустил тонкую струю дыма.

Все замолчали, и было слышно, как поскрипывала металлическая обшивка корабля.

– Вы? – еле выговорил Пустоселов. – Да помилуй бог, откуда же?

– Сия история длинна, как исповедь грешника. – Покоритель глубин явно наслаждался вниманием к собственной персоне. Он расправил усы, выдержал театральную паузу и начал: – Сразу после окончания водолазной школы в Кронштадте меня направили в Севастополь. Это было три года назад. Несмотря на то что после Крымской войны миновало уже полвека, в городской бухте все еще оставалось немало старых посудин, затонувших во время ожесточенных боев за город. Возможности по подъему затонувших кораблей теперь уже позволяют очистить дно гавани от корабельного праха. Так что работы у меня хватало. И вот однажды таким же теплым осенним вечером я вышел прогуляться и посидеть за столиком любимого кафе. Но не успел я заказать бокал шабли, как ко мне подсел незнакомый господин. Представившись учителем географии, он предложил мне заработать, совершив несколько погружений в указанных им местах. Он был уверен, что там полным-полно золота и серебра. Все, что я найду, он хотел разделить между нами поровну. А в качестве подтверждения своей правоты он показал мне одно местечко у самого пирса и пообещал, что на дне я обнаружу горы старинного оружия. Предложение, сами понимаете, меня несколько заинтриговало. Я сказал, что мне нужно подумать, но не удержался и тайком опустился под воду там, где он указал. То, что я увидел, поразило меня настолько, что мои тяжелые свинцовые ботинки мгновенно вросли в ил: останки людей и лошадей громоздились в виде огромных куч. Один скелет янычара в обрывках одежды сидел на лошадином хребте, охваченном остатками сбруи. Ноги всадника так и остались в стременах. На боку висела кривая сабля. Я не смог удержаться и взял эту ржавую полоску металла на память. А ночью мне привиделся этот воин. В его пустых глазницах сверкали огоньки. Он потребовал вернуть его оружие. Я тут же проснулся и, едва дождавшись рассвета, отправился на берег и бросил вчерашнюю находку в море. Следующей ночью скелет снова пригрезился мне, и, вы не поверите, он поблагодарил меня и сказал, что если я хочу когда-нибудь увидеть своих внуков, то мне не следует принимать предложение незнакомца. Во время очередной встречи с Завесовым я ответил ему категорическим отказом. Он что-то недовольно буркнул и, даже не попрощавшись, ушел. А когда я увидел его в составе членов экспедиции, то очень удивился. Однако он притворился, что не узнал меня, да и я не хотел ворошить прошлое. Вот, собственно, и все. – Папироса потухла, и рассказчик замолчал. И только Смальский не переставая строчил карандашом в редакционном блокноте. – Я прошу вас, господин журналист, об этом нигде не писать, поскольку это касается меня лично, – потребовал водолаз.

– Зря беспокоиться изволите. Это я так, материалец для будущего романа собираю.

– Да, слишком много информации я сегодня услышал, и надо бы все хорошенько обдумать, – купец осмотрелся и, перебирая в руках висевшую на жилете золотую цепочку, заторопился на выход.

Вслед за негоциантом к выходу потянулись и остальные. Заметив, что Ардашева не было в ресторане, Пустоселов направился к его каюте. Оказавшись перед дверью присяжного поверенного, Афанасий Пантелеймонович настойчиво в нее постучал. Почти в ту же секунду перед ним возник облаченный в длинный шлафрок Ардашев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Простите великодушно, Клим Пантелеевич, но я точно знаю, кто убил Лиидора Макаровича. – От нетерпения у торговца сводило скулы.

– Ну, и…?

– Лепорелов.

– А какие у вас доказательства?