Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина. - Жерар Клейн

— Вы очень похожи на прежних властителей-эксплуататоров. Последние годны были только на то, чтобы шуметь. Ваш парламент, по всей вероятности, немногим отличается от собрания бывших наших эксплуататоров. Однако, что же делают ваши болтуны?

— Как “что”? — сказал я. — Они говорят. За это им платят.

Усики насекомого задвигались по всем направлениям.

— Всякому очевидно, — сказал он наконец — что вы лишены разума. Подумать только: ваши правители заняты исключительно раскрыванием и закрыванием ртов! Как будто для того, чтобы управлять, достаточно уметь показывать зубы. Однако, какими знаниями располагают ваши правители?

— Сплошь да рядом, — отвечал я, — они решительно ничего не знают, однако все они прекрасно умеют говорить.

— Я знаю, — сказал Эрауэк, — что вас удивляет, каким широким распространением пользуется у нас музыка. По правде сказать, мы являемся по сравнению с вами счастливцами: мы наслаждаемся прекрасными мелодиями, в то время, как вы принуждены слушать резкие гортанные звуки, в таком изобилии срывающиеся с ваших губ. Поистине достойно удивления, как вы можете выносить такие дисгармоничные звуки!

— Однако теперь, друг Ох, — заметил Эрауэк, после непродолжительного молчания, — разрешите мне, как представителю муравьев, задать вам несколько вопросов об Астране.

Я дал свое согласие, хотя и не совсем охотно, так как сильно опасался, что этим насекомым покажутся далеко не по вкусу наши общественные учреждения и законы, в особенности же институт частной собственности. Недовольство муравьев людьми, естественно, могло неблагополучно отозваться на моей участи.

— Из ваших слов я понял, — снова заговорило насекомое, — что вы до сих пор еще ведете войны. Однако, кто ваши враги?

— Дело в том, — отвечал я, — что мы стоим на неизмеримо более низкой ступени развития, чем вы. Люди Земли до сих пор еще разделяются на множество вечно враждующих между собой племен.

При этих словах насекомое невольно отшатнулось от меня, и его усики негодующе зашевелились. Прошло несколько минут, прежде чем наставник собрался с мыслями и возобновил прерванный разговор.

— Вы ведете войну друг с другом? — слова насекомого полились быстрым потоком. — Но ведь это же крайняя степень варварства! В таком случае вы не что иное, как животные, как “хела-хела”?

Муравей остановился, задыхаясь от негодования, вынул свои таблицы и стал чертить на них что-то. Затем он протянул мне лист. Я увидел изображение человека, похожего на меня, а под ним следующую формулу: 2 × 2 = 5.

В то время я не понял значения этой таинственной формулы, однако впоследствии узнал, что она имела у насекомых символическое значение: ее прилагали ко всем некультурным существам.

Когда гигантский муравей обратился вслед за тем ко мне, я почувствовал странную перемену в его тоне: он явно давал мне понять, что считает меня низшим существом. Я стал горько упрекать себя за неосмотрительную болтовню, уронившую меня в глазах насекомого.

— Вы говорите, — продолжал Эрауэк, — что представители вашей породы ведут между собой войны. Какие же причины вызывают вашу взаимную вражду? Астран большая планета, и нам прекрасно известно, что вода имеется на ней в изобилии. Разве у вас не хватает на всех воды?

— Воды у нас достаточно, — сказал я. — Но беда в том, что одни племена хотя сделаться богаче других.

— Значит, тот, кто убивает других, становится от этого богатым?

— Нет, — сказал я, — огромные массы народа не получают никакой пользы от этих войн.

— В таком случае, почему же они ведут войны? — с любопытством спросил Эрауэк.

— Для того, чтобы увеличить доходы богачей, — ответил я. — Дело в том, что у нас до сих пор господствует частная собственность.

При этих словах Эрауэк поглядел на меня с таким ошеломленным видом, что я не смог удержать улыбку. Не раньше чем через несколько минут насекомое пришло в себя и было в состоянии продолжать беседу. Я изо всех сил старался сделать свою мысль ему понятной. Уловив, в конце концов, смысл моих слов, наставник сказал:

— Я полагал, что вы выше всего оплачиваете труд ваших музыкантов и математиков для того, чтобы они наилучшим образом выполняли свое назначение.

— Ничего подобного, — отвечал я. — Умственный труд у нас очень низко ценится! Что касается людей состоятельных, они могут совсем не работать. В самом деле, у нас наблюдается такого рода явление, что чем богаче человек, тем он ленивей.

Эрауэк, казалось, был весьма озадачен моим сообщением.

— А что делают у вас люди, не имеющие собственности? — спросил он.

— Им остается работать на собственников или умирать с голода, — отвечал я. — Вычислено, что в среднем на одного миллионера приходится тысяча бедняков. Миллионер, — пояснил я, — это человек, обладающий такими средствами, на которые могли бы прожить всю свою жизнь несколько десятков людей.

Я решил, что проще дать насекомому такого рода конкретное представление о миллионе, чем объяснять ему значение денег и всей экономической системы нашей планеты. Признаюсь, я был весьма встревожен резким изменением, происшедшим в общении насекомого со мной, последнее выказывало мне явную холодность и пренебрежительность.

— Насколько я понимаю, — сказал муравей, — собственность не имеет у вас подлинного социального значения. Однако нам интересно было бы знать, что происходит с имуществом, когда его владелец умирает.

— Оно переходит к его наследнику, — отвечал я неохотно, предвидя, что мои слова вызовут новое негодование насекомого.

При этой фразе Эрауэк чуть не подпрыгнул на месте. Мне казалось, что его вот-вот хватит удар.

— Я никак не могу понять одного, — заявил Эрауэк. — Планета Астран, как это давно определили наши астрономы, имеет совершенно определенную величину, которая остается неизменной. Следовательно, она должна обладать ограниченным запасом естественных богатств. Если известное число людей, охваченных страстью к наживе, занято накоплением богатств, то, вероятно, огромное большинство жителей Астрана должно быть лишено средств к существованию? Возможно впрочем, — прибавил муравей, — что богачи поддерживают остальных людей?

— Они ничуть не озабочены судьбой бедняков, — отвечал я. — Чем богаче человек, тем меньше он думает о других. Исключительные заботы этих людей о себе часто являются причиной их обогащения, — прибавил я.

Несколько минут Эрауэк сосредоточенно о чем-то думал. Следующий его вопрос меня весьма удивил.

— Я полагаю, — сказал он, — что если у вас на Астране люди, составляющие меньшинство, ничего или почти ничего не делают и обладают колоссальной собственностью, огромная масса людей должна умирать с голода?

— Так оно и есть, — отвечал я. — Они должны работать на богатых под угрозой голодной смерти.

— Значит, большинство людей Земли лишено собственности и работает на меньшинство, которое имеет огромные излишки средств и ничего не делает? — сказал муравей.

— Вы дали совершенно точную характеристику взаимоотношений, существующих у нас между богачами и бедняками, — отвечал я, изумляясь проницательности насекомого. — Некоторые из наших философов приходили к выводам, аналогичным вашим.

— Значит, — продолжал Эрауэк, — люди Земли работают не для того, чтобы сделать общество счастливым, но с единственной целью дать нажиться немногим счастливцам? А эти некоторые, вероятно, бессмысленно истребляют плоды их трудов, вызывая тем самым оскудение естественных богатств планеты?

— Именно так, — отвечал я. — Нередко богачи безрассудно растрачивают свои богатства, стараясь поразить мир роскошью.

Помолчав с минуту, Эрауэк спросил раздраженным тоном:

— Неужели же вы никогда не убиваете этих людей?

— Убивать их? — воскликнул я в крайнем изумлении. — Но за что?

— Всякому ясно, — отвечал муравей, — что все эти паразиты должны быть уничтожены, как уничтожены они были у нас. Фактом их уничтожения вы спасаете тысячи людей, умирающих с голода в непосильном труде. Если вы обладаете хоть каплей разума, вы должны будете признать, что общество в целом бесконечно ценнее каждого из составляющих его индивидов. Всякий согласится, что гибель одного существа предпочтительнее гибели многих.

— Жизнь считается у нас священной, — сказал я не совсем уверенным тоном, понимая всю правдивость замечания муравья.

— Очевидно, для вас священна только жизнь богачей, — возразило насекомое. — Однако довольно. Из ваших сообщений я вижу, что вы, люди Земли, ничем не отличаетесь от скота, от обезьян. Я полагаю, что “хела-хела” даже лучше вас, ибо вы обладаете разумом, сознаете бессмысленность и чудовищность своих поступков и тем не менее не желаете изменить свое поведение. Ваши предыдущие замечания давали мне основание предположить, что вы, подобно нам, чтите выше всего науку и искусство. Теперь же я вижу, что вы не больше, как животные, обладающие всеми пороками “хела-хела”, а также и многими другими, им неведомыми.