Леонид Брежнев - В. Шелудько Составитель

А. Александров-Агентов, с. 184.

Образцом брежневской «дипломатии» того времени останется его фраза, сказанная предшественнику Ярузельского — Станиславу Кане 5 декабря 1980 года: «Мы не войдем, но если возникнут сложности, то войдем».

А. Грачев, с. 80.

… У Брежнева совершенно неожиданно для всех нас родилась идея, которую он неоднократно повторял нам, своим помощникам, но, видимо, также и своим коллегам по руководству. Он решил, что нам следует передать Индии атомную бомбу или по крайней мере технологию ее изготовления. Уже с первого раза мы, услышав об этой идее, принялись дружно отговаривать Брежнева. Это был бы громадный риск. Если сегодня у власти в Дели Индира Ганди с ее дружественной СССР политикой, то кто гарантирует, какое там будет руководство завтра и какую политику будет проводить? И как отреагирует мировое сообщество на грубое нарушение Москвой Договора о нераспространении ядерного оружия? Не говоря уж о неизбежном дальнейшем обострении в этом случае отношений с Китаем. Эти и другие аналогичные аргументы мы повторяли Леониду Ильичу неоднократно. Видимо, так же поступали и его коллеги. И вскоре дело это затихло, Брежнев к нему больше не возвращался.

А. Александров-Агентов, с. 242.

…У Брежнева стала вызревать и постепенно приобретать, можно сказать, навязчивый характер идея вступления Монголии в состав Советского Союза. Думаю, что это была его личная идея, а не подсказанная кем-то со стороны. Публично он с ней не выступал, насколько я помню, ни разу, но в беседах со своим окружением (в частности, и со мной, и, уж наверное, с рядом своих коллег) возвращался к ней не раз. Я со своей стороны, делал все, что мог, чтобы побудить Леонида Ильича отказаться от этой мысли. Ссылался на национальные чувства монголов, на неизбежную негативную реакцию в окружающем мире и т. д. Думаю, что и другие собеседники едва ли поддерживали мысль Брежнева. Однако он был настойчив в ее продвижении — и поднял этот вопрос в одной из бесед с Цеденбалом (кажется, в Крыму во время отпуска). Реакция, как и следовало ожидать, не была позитивной. Под каким-то предлогом Цеденбал уклонился от развития этой темы, и Брежнев, видимо, осознав ситуацию, больше, насколько мне известно, к этому вопросу не возвращался.

А. Александров-Агентов, с. 164–165.

Увлечение иметь боевые награды превратилось в манию. Мне рассказывали хорошо знавшие Брежнева люди, что он в последние месяцы своей жизни заплакал, когда узнал, что его собираются наградить не «Золотой Звездой» Героя Советского Союза, так как такую награду уже получил недавно, а орденом. И пришлось высоким мужам на ходу перестраиваться, зачитывать якобы заранее подготовленный указ о высоком награждении, хотя перед этим все было решено иначе.

В. Болдин, с. 35.

Были предложения учредить «наивысшее звание» Героя коммунистического труда и первым его присвоить, как писал в Москву киевлянин С. М. Давидюк, Леониду Ильичу Брежневу… Но у членов политбюро хватило на этот раз благоразумия не доложить «народное предложение» генсеку. Если бы сообщили, быть бы у нас и «Героям коммунистического труда» во главе с четвертым «вождем».

Д. Волкогонов, кн. 2, с. 69.

Аппаратная прислуга, окружавшая еще не освободившийся престол, торопилась в этот период остановленного времени утрясти свои личные проблемы, прикидывая, к кому из будущих руководителей целесообразнее примкнуть. Общий отдел ЦК, демонстрируя безграничность фантазии, разразился инструкцией, предписывавшей в служебных бумагах выделять фамилию Генсека, предваряя ее полным словом «товарищ» — а не буквой т. или сокращенно тов.  — именем и отчеством, а также полным партийным и государственным титулом (к счастью, по написанию он был все-таки короче царского). По мысли авторов инструкции, это дополнительно возвышало вождя над остальными смертными.

А. Грачев, с. 80.

В связи со снижением критического восприятия у Брежнева случались и казусы. Один из них связан с телесериалом «Семнадцать мгновений весны», который Брежнев смотрел в больнице. Дежурившая у него Н. при обсуждении картины передала как очевидное слухи, ходившие среди определенного круга лиц, о том, что прототипом главного героя Штирлица является полковник Исаев, который живет всеми забытый, и его подвиг достойно не отмечен. Возбужденный Брежнев тут же позвонил Андропову и серьезно начал выговаривать, что у нас еще не ценят заслуги людей, спасших страну от фашизма. Он просил разыскать Исаева, работа которого в тылу у немцев достойна высшей награды. Когда Андропов начал резонно говорить, что он точно знает, что это вымысел автора, что за Штирлицем не скрывается реальное лицо, Брежнев этому не поверил и просил еще раз выяснить и доложить. Исаева, конечно, не нашли, но награды были все-таки вручены. Они были вручены исполнителям ролей в этом фильме, так понравившемся Генеральному секретарю.

Е. Чазов, с. 129.

Александров рассказал такую «историю». Леонид Ильич очень любил смотреть многосерийку «17 мгновений весны». Смотрел раз двадцать. Однажды, когда в финале фильма Штирлицу сообщают, что ему присвоено звания Героя Советского Союза, Брежнев обернулся к окружающим и спросил: «А вручили уже? Я бы хотел сделать это сам». Рябенко (начальник охраны) стал хвалить актера Тихонова. Другие подхватили. Брежнев прервал их: «Так за чем же дело стало…» И через несколько дней лично вручил Звезду Героя Советского Союза и орден Ленина… артисту Тихонову в полной уверенности, что это и есть Штирлиц. Блатов (другой помощник Брежнева, а потом Андропова и Черненко) добавил: «Вы, Андрей Михайлович, при этом не присутствовали. А я там был сам, на вручении Звезды. И то, что при этом Леонид Ильич говорил, не оставляло сомнений в его уверенности, что все подвиги Штирлица совершил именно Тихонов!»

А. Черняев, с. 16–17.

Татьяна Лиознова — режиссер телефильма «Семнадцать мгновений весны»: «Наш сериал был закончен в 73-м году. Посмотрев его, председатель Гостелерадио решил: серьезным идейным просчетом фильма является то, что главари фашистского рейха — Гиммлер, Борман, Шелленберг, Мюллер — изображены не идиотами, а тонкими и хитрыми политиками. Картину прикрыли. И вдруг через полгода я узнаю, что ее посмотрел сам Андропов и, дескать, сказал: «Такую тяжкую войну мы вели все же с очень умным и хитрым противником». Этой фразы Председателя КГБ было достаточно, чтобы тут же фильм пошел по ЦТ и имел восторженную прессу. Юлиан Семенов, я и Вячеслав Тихонов удостоены ордена Ленина, а Леонид Броневой, Олег Табаков, Ростислав Плятт и Евгений Евстигнеев получили по ордену Трудового Красного Знамени. С тех пор до осени 81-го года сериал по ЦТ демонстрировался 5 раз, но Брежнев почему-то его не видел ни разу. И вот в ноябре Леонид Ильич его наконец-то посмотрел. Весьма авторитетные люди рассказали: Брежневу настолько понравилась картина и ее герой, что он тут же предложил присвоить Максиму Максимовичу Исаеву (Штирлицу) звание Героя Советского Союза. Уговорили Леонида Ильича «ограничиться» присвоением звания Героя Социалистического Труда актеру Вячеславу Тихонову, а кроме того, наградить орденами участников съемочной группы. В феврале 82-го года мы за одну и ту же картину получили вторые награды: Семенов и я по ордену Трудового Красного Знамени, Броневой, Табаков, Плятт и Евстигнеев — «Знак Почета».