Палачи и казни в истории России и СССР - Владимир Игнатов

До настоящего времени много неясного и в смерти Надежды Константиновны Крупской (1869—1939 гг.). После смерти Ленина ее отношения с вождем не складывались. В 1938 г. писательница Мариэтта Шагинян обратилась к Крупской по поводу рецензии и поддержки ее романа о Ленине «Билет по истории». Надежда Константиновна ответила ей подробным письмом, чем вызвала негодование Сталина. Разразился скандал, ставший предметом обсуждения ЦК партии. Роман из употребления изъяли, а всех причастных к его выходу в свет, включая Крупскую, наказали. О ней в решении говорилось: «Осудить поведение Крупской, которая, получив рукопись романа Шагинян, не только не воспрепятствовала появлению романа на свет, но, наоборот, всячески поощряла Шагинян, давала о рукописи положительные отзывы и консультировала Шагинян по различным сторонам жизни Ульяновых и тем самым несла полную ответственность за эту книжку. Считать поведение Крупской тем более недопустимым и бестактным, что т. Крупская сделала все это без ведома и согласия ЦК ВКП(б), превращая тем самым общепартийное дело составления произведений о Ленине в частное и семейное дело и выступая в роли монополиста и истолкователя общественной и личной жизни и работы Ленина и его семьи, на что ЦК никому и никогда прав не давал...» (83). Крупская скончалась в преддверии XVIII съезда партии, на котором собиралась выступить. Ходили слухи, что свое выступление она хотела посвятить осуждению сталинских репрессий.

Свой семидесятый день рождения Надежда Константиновна решила отметить в воскресенье, 24 февраля, на два дня раньше срока. В подмосковном Архангельском на скромное застолье собрались старые друзья и близкие. Виновница торжества почти ничего не ела, выпила лишь несколько глотков шампанского за свое здоровье, а в семь часов вечера ей стало плохо. Впоследствии многие подозревали, что во время ужина Крупскую отравили. Однако, вероятнее всего, она умерла от несвоевременного оказания помощи. Скорая помощь из Лечсанупра Кремля прибыла к больной только через три с половиной часа. Прибывший врач М.Б. Коган, как считают некоторые специалисты, допустил ошибку в назначении лечения. Осмотрев Крупскую, которую мучили боли в животе, тошнота, рвота и высокое давление, он сделал ей стимулирующий сердечную деятельность укол и велел положить грелку на живот. Через час состояние больной ухудшилось, и врач сделал запись: «Сохнет во рту. Повторные позывы на рвоту, резкие боли в животе. Тепло не помогает. Пульс 110—120. Ввиду подозрения на острый воспалительный процесс вызваны на консультацию проф. М.П. Кончаловский и А.Д. Очкин. Доложено по телефону замнач. Лечсанупра Левинсону». Еще через полтора часа состоялся консилиум, на котором констатировали «весьма плохое общее состояние с резко учащенным неправильным пульсом, с посинением губ, носа и конечностей... При исследовании отмечены сильные боли в животе, особенно в нижней половине справа. Считаясь с наличием острых воспалительных явлений брюшной полости (заподозрен аппендицит)... и общего тяжелого состояния б-ной, решено б-ную срочно госпитализировать в Кремлевскую б-цу».

В больницу Крупскую доставили только в половине пятого утра, через девять с половиной часов после начала приступа аппендицита, что для пожилого человека было равносильно смертному приговору. Перитонит развивался, и больной становилось все хуже и хуже. Придя в сознание, она сказала: «Как там врачи хотят, а на съезд я все равно пойду», имея в виду открывающийся вскоре XVIII съезд ВКП(б). Возможно, она действительно собиралась сказать там что-то важное, и это занимало все ее мысли, или же просто пыталась подбодрить себя. 26 февраля врачи записали: «Больная по-прежнему находится в состоянии, близком к бессознательному. Значительная синюха. Похолодание конечностей. Липкий пот. Пульс аритмичный... Общее состояние остается крайне тяжелым, не исключающим возможность близкого печального исхода». Утром 27 февраля ее не стало. В записке Сталину и Молотову профессоры С. Спасокукоцкий, А. Очкин, В. Виноградов и начальник Лечсанупра Кремля А. Бусалов написали, что «хирургическое вмешательство... при глубоком поражении всех внутренних органов и в 70 лет было абсолютно недопустимо» (84).

Прах Надежды Константиновны Крупской захоронен в Кремлевской стене. Урну с ее прахом нес Иосиф Сталин. Изучая архивы НКВД, историк Дмитрий Волкогонов пришел к выводу, что сотрудники секретнополитического и иностранного отделов этого ведомства и их агентура тайно уничтожили за пределами Советского Союза сотни людей, при этом многие террористические акции Сталин курировал лично (85). Особенно беспокоили вождя троцкисты, украинские националисты, деятели белой эмиграции и невозвращенцы, публично осуждающие массовые убийства внутри страны.

В то время когда Сталин и его окружение обвиняли троцкистов в подготовке террористических актов в СССР, за рубежом прошла серия убийств сторонников Троцкого и других революционеров, враждебных сталинскому режиму. Организацией политических убийств за рубежом занимался иностранный отдел (ИНО) ГУГБ НКВД СССР под руководством Абрама Слуцкого (86).

Ареной политических убийств стала Испания, где с середины 1937 до середины 1938 г. под лозунгом уничтожения «фашистских шпионов» сотрудники и агенты НКВД тайно уничтожали оппозиционеров, и в первую очередь реальных или мнимых троцкистов. В это время пропали без вести или погибли многие сторонники Троцкого. Руководитель ИНО ГУГБ Слуцкий и сам побывал в Испании. Он говорил своему подчиненному Вальтеру Кривицкому, позднее невозвращенцу: «Мы не позволим превратить Испанию в площадку для сбора всяких антисоветских элементов, слетающихся туда со всего света. Теперь это наша Испания, часть советского фронта. Кто знает, сколько шпионов среди этих добровольцев? Анархисты и троцкисты, даже если они борцы-антифашисты, они наши враги. Мы должны их выкорчевывать» (87).

Долгосрочная цель Сталина в Испании состояла в том, чтобы с помощью интернациональных бригад взять страну под контроль. Однако этим планам мешала Рабочая партия марксистского единства, известная как ПОУМ (исп: Partido Obrero de Unificacion Marxista). Это была марксистская, но не просоветская партия. Члены ПОУМ, в отличие от испанских коммунистов, были сторонниками Троцкого. Штаб-квартира партии находилась в Каталонии. Каталонские марксисты обвинили Сталина в создании «бюрократического режима» и пригласили Троцкого в Барселону. В мае 1937 г. ИНО НКВД отправил в Барселону группу агентов под руководством Иосифа Григулевича для подавления вооруженного выступления POUM (88). К этому времени накопились значительные противоречия между основными политическими партиями Испании. В период 3—8 мая 1937 г. в Барселоне шли уличные бои между анархистами при поддержке поумовцев, с одной стороны, и вызванными из Мадрида отрядами республиканской «штурмовой гвардии» — с другой. Ввиду численного превосходства противников, анархисты и члены ПОУМ сдались. Лидер «сталинистской» Компартии Испании Долорес Ибаррури охарактеризовала события, как «анархо-троцкистский путч». Таким образом, в результате операции советской разведки, обладавшей обширной агентурой в Испании, ПОУМ была объявлена вне закона и уничтожена. В июне 1937 г. сорок руководителей ПОУМ были арестованы по сфабрикованным НКВД обвинениям в сотрудничестве с фалангистами Франко. Арестовали и лидера партии Андреса Нина, одного из самых популярных испанских политиков (89).

Арестованный на основании сфальсифицированных улик Нин категорически отказался признать свою «вину», чем поставил НКВД и испанские власти, готовившие показательный процесс по делу ПОУМ, в затруднительное положение. В результате НКВД приняло решение о его ликвидации («Операция Николай»). 20 июня 1937 г. агенты ИНО НКВД под руководством резидента НКВД в Испании А. Орлова и при участии Иосифа Григулевича похитили Нина из тюрьмы и, спустя два дня после похищения, убили. Исполнителями убийства были два испанца из состава группы (90). В архивах НКВД сохранились телеграммы майора госбезопасности Александра Орлова относительно судьбы некоего Николая, который был похищен и ликвидирован. День его ликвидации совпадает с днем исчезновения Андреса Нина. Что касается резидента НКВД и советника республиканского правительства по безопасности в Испании Александра Михайловича Орлова (настоящее имя Лейба Лазаревич Фельдбин) (1895—1973 гг.), то первая часть его биографии характерна для большинства чекистов-разведчиков. До того как попасть в Испанию, он прошел кровавую школу в Особом отделе 12-й армии и Архангельской ЧК, где в 1920-е гг. поочередно «трудился» начальником секретно-оперативной части, агентурно-следственного отделения по охране северных границ, следственно-розыскной части и особоуполномоченным по фильтрации белых офицеров на Севере. Можно представить, сколько российских офицеров «отфильтровал» марксист Фельдбин вместе с коллегой сумасшедшим Кедровым и его женой Ребеккой Майзель. После 1920 г. Орлов-Фельдбин под именем Льва Никольского работал в правоохранительных органах. С 1924 г. — в экономическом управлении ГПУ, под руководством своего двоюродного брата Зиновия Кацнельсона, затем в Закавказском ОГПУ. В 1926 г. перешел на работу в ИНО ОГПУ.