Сердце мое - Элизабет Лоуэлл

Только небольшая часть ее крыши была влажной. Все остальное уже успело высушить солнце.

— Нет, я еще не могу уходить, — громко сказала Шелли, обращаясь к себе самой. — Крыша ведь почти сухая. И потом, еще по меньшей мере один горный хребет отделяет огонь от моего дома. Да и ветер вполне может перемениться, пока огонь до меня доберется. Я ведь знаю, ветры в это время года часто меняют направление.

Доехав до тупика и развернувшись, полицейская машина ехала теперь в обратном направлении, вниз по улице. Из громкоговорителя по-прежнему доносились слова, убеждавшие жителей улицы начать эвакуацию. Слова, звучащие между такими незащищенными, открытыми всем ветрам маленькими домами… За полицейской машиной понемногу начали пристраиваться автомобили соседей Шелли по улице — люди, взяв с собой самое необходимое, бросали дома и бежали. Бежали от огня.

И все же на этой узкой улочке пока не раздавались сирены пожарных грузовиков, несмотря на то что в любую минуту могли объявить эвакуацию, некоторые соседние территории были пока в большей близости, а значит, и опасности, от все разгорающегося пожара.

— В общем-то, — снова обратилась сама к себе Шелли, — я могу пока и не уезжать никуда. Ведь это мой дом. И если я сейчас убегу, а на крышу случайно упадет хоть один раскаленный уголек, никого не окажется рядом, чтобы скинуть его, и весь дом загорится…

Она с тревогой огляделась вокруг. На юго-западе, через овраг от ее дома, небо из ясно-голубого сделалось зловеще-серым. Да и над ней небо темнело с каждой минутой — воздух постепенно насыщался дымом, и становилось вес труднее дышать. Кругом летали серые хлопья пепла. Порой порывы ветра доносили и раскаленные угольки.

— Я смогу с чистой совестью уехать только тогда, когда смочу всю крышу водой, чтобы она не загорелась, если уголек-другой упадет на нее. — Шелли вздохнула. — А раньше — ни за что… Ни за что на свете.

Какая-то часть ее личности была сейчас уверена в том, что это решение правильное.

Другая же часть была напугана до смерти.

Ветер сейчас дул с востока, и временами Шелли едва могла удержаться на ногах — такими сильными были его порывы.

Однако она бесстрашно взобралась на следующий, более высокий уровень крыши. Черепица была скользкой в тех местах, где на нее упали капельки воды, и абсолютно сухой, потрескивающей от сухости и жары там, куда струйки разбрызгивателя еще не успели долететь. Шелли переставила разбрызгиватель в другое место. Прохладная, свежая вода заструилась по горячей крыше.

Ветер снова изменил направление — теперь он дул на север.

— Слава тебе Господи! — с облегчением вздохнула Шелли. — Теперь у меня больше времени. А может быть, я и вовсе отсюда не буду никуда уезжать…

В течение следующих двадцати минут ветер был не таким сильным. Все это время Шелли беспрестанно сновала с одного уровня крыши на другой, пытаясь смочить водой как можно большую площадь, покрытую черепицей. Как только какая-то часть крыши смачивалась достаточно, Шелли тут же перетаскивала разбрызгиватель и начинала возиться с другой ее частью.

Она не слышала больше шума пожарных самолетов, скользящих над клубами дыма. И не замечала хлопьев пепла, падавших на нее с неба, — теперь они были больше чем с ладонь величиной. Хотя они были и не раскаленными — пока ветер доносил их до крыши с высоты примерно в тысячу футов, — они все же успевали хоть чуточку охладиться. Шелли сейчас обращала внимание только на то, что должна была сделать, видела лишь огромное море работы перед собой — три уровня крыши, три водяных шланга, которые она постоянно перетягивала с места на место.

Прошло примерно сорок минут. Шелли стояла теперь на среднем уровне крыши, крытой чуть влажной черепицей, и смотрела на юго-запад. Ситуация резко изменилась: небо почернело, стало точь-в-точь цвета, грифельных школьных досок.

С упавшим сердцем Шелли перелезла на ту часть крыши, с которой была лучше всего видна улица: языки пламени ползли там с севера и востока. Каждый раз, когда Шелли перелезала с одного уровня на другой, она, мысленно обещала себе, что вот этот раз — последний и, закончив именно этот круг, она непременно спустится и начнет готовиться к эвакуации.

«Я ведь вовсе ничем пока не рискую. У меня еще масса времени, чтобы уехать. Это я всегда ycпею.»

В самом деле, даже если огонь уже продвинулся вперед и сейчас яростно пожирал сухую растительность на ближайшем к ней горном хребте, он будет ползти вниз по склону очень медленно — огонь ведь обычно поднимается вверх, а не наоборот… И кроме того, пожарные ведь должны были успеть вырыть там глубокие рвы, ямы, через которые огню будет не так-то просто перебраться…

— Я еще вполне успею обрызгать все три уровня крыши хотя бы один раз, — успокаивала сама себя Шелли, тяжело дыша от дыма и копоти. И все же, хотя она и убеждала себя в том, что времени у нее еще много, на часы она смотреть избегала…

А когда взгляд ее все же нечаянно упал на крошечный циферблат, она почувствовала, как мурашки пробежали у нее по коже: за последние двадцать минут ветер беспрестанно дул с востока, в ее сторону, ни разу не изменив направления. Огонь шел теперь прямо на нее.

Кашляя, задыхаясь от дыма, она взобралась на самый верх крыши. И посмотрела оттуда вниз — в первый раз за все это время.

У нее замерло сердце.

Повсюду, со всех сторон, на нее надвигались теперь жгучие, адские языки пламени. Огонь был везде: вихрь его извивался и кружился по земле в каком-то диком, кошмарном танце.

Даже сухой и горячий воздух потрескивал — казалось, что и само небо начинает гореть.

Не в силах пошевельнуться, едва дыша, Шелли слышала зловещий треск, долетающий от горящей чапарали до крохотных, беззащитных домов. Домов, на одной из крыт которых она сейчас стояла.

Стояла с трудом, так как порывы сильного ветра теперь буквально валили ее с ног.

И на каждое это ураганное дуновение огонь отвечал с еще большей яростью, все выше взмывая к небесам. Огонь сметал на своем пути все — съедая сухие темно-коричневые заросли, сам воздух и землю.

И еще до того как на нее начали падать первые горящие угольки, Шелли поняла, какую глупость она совершила, не уехав раньше. Огонь вовсе не остановился перед свежевскопанными рвами, которые, по мнению пожарных, должны были укротить его, — нет, он сбегал с вершины горного холма с устрашающей быстротой, река его поглощала все на своем пути. И никакие струйки воды из разбрызгивателя, показавшегося вдруг Шелли до смешного маленьким, никакие молитвы помочь ей теперь не могли. Отдельные горящие участки вокруг теперь соединялись один с другим, образуя огромное море огня, поглощая крохотные и без того немногочисленные кусочки пока уцелевшей земли. Шелли поняла, что огонь перерезал ей путь к спасению — бежать было некуда. Со всех сторон бушевал огонь.