Книга Лета (СИ) - О. Зеленжар

непостоянное существо! — фыркнул белобрысый, и они рассмеялись. Кьяре стало еще легче от осознания, что альбинос не злится на нее.

— Ты хотел произвести Сехтена в лорды, после смерти Мэб, — напомнила она. — Да и остальные ребята хорошо себя показали.

— Они проделали долгий путь, и я щедро отблагодарю их, — улыбнулся в ответ король, наливая вино в бокал — Устрою церемонию, как полагается. Ммм! — он хлебнул из бокала. — Кажется, я его распробовал. Очень-очень неплохо…

Сделав глоток, Кьяра улыбнулась с еще большей теплотой:

— Раньше тебя злила моя хаотичность… и вино ты не пил. Неужели я так плохо на тебя влияю?

— Я привык, — ответил белобрысый, закусив большой глоток приличным ломтем мяса, прожевав, продолжил. — К тому же ты доказала, что можешь ставить цели и планомерно к ним двигаться, так что ты не безнадежна. А вино… — он повращал в бокале красную жидкость, отразившую искры его ореола. — Раньше я боялся его, боялся потерять контроль. Сейчас нет. Иногда нужно уметь отпустить поводья, но хлестать вино как ты — куда уж мне!

— Не безнадежна?! — возмутилась чародейка. — Да вы наглец!

Плюх! — один ловкий удар хвостом, и содержимое бокала эльфа оказалось у него на лице. Красные капли стекали по острому носу, челке и подбородку, собираясь в углублениях яремной ямки и ключиц. Что-то попало в нос, Эридан чихнул и удивленно уставился на Кьяру. До чего потешное лицо! Не выдержав, девушка рассмеялась, а в следующую секунду сама отфыркивалась, когда белобрысый от души окатил ее прямо из хрустального графина. Это заставило ее еще пуще рассмеяться.

— Ты изменился. Раньше я бы за такие шалости серьезно поплатилась. Вспомни Даггерфорд…

Не дожидаясь ответа, Кьяра подалась вперед и коснулась губами его ключиц. Язык скользнул в углубления, слизывая сладкое вино с гладкой кожи. От Эридана пахло теплым деревом, плодовой терпкостью, сосновым маслом, и ни следа от аромата исчадия, к которому она так привыкла за все проведенные с ним ночи. Это было необычно, как и короткие волосы, и странные силы, что пробудились в нем.

Язык тифлингессы скользнул к его груди, по выпуклости шрамов и твердых мышц. Губы двинулись к шее, вдоль трепещущей вены, до линии гладкого подбородка и тонких губ, ответивших на чувственное прикосновение. К привкусу кожи и вина примешался вкус влажного поцелуя, опаляющего глубоким дыханием. Пальцы эльфа провели по чешуйкам на спине девушки, а ее легли на белую грудь, водя по старым шрамам, словно по струнам.

— Мне нравится твое тело, есть в нем что-то уникальное, — шепнула Кьяра, оторвавшись от поцелуя.

Эридан улыбнулся, положив ладонь поверх ее пальцев.

— За все эти годы оно превратилось в карту моих сражений.

Ладонь повела пальцы к углублению ключицы и косой засечке, перечеркнувшей ее. Подушечки ощутили этот глубокий росчерк поверх выступающей кости.

— Здесь меня чуть не прикончили топором, — шептал эльф. — Лезвие прошло сквозь доспех и застряло в нем. Здесь, — альбинос переместил ее ладонь вниз по груди и вправо. Подушечки почувствовали выпуклость, похожую на клинышек, — здесь вошел кинжал на дуэли… из-за женщины. Противник был уверен, что убьет меня, а я схватил его за руку с кинжалом, не давая вынуть из раны, и проткнул, когда тот замешкался.

Кьяра запустила когти в этот клиновидный шрам и потянулась к шее эльфа. Кожа все еще сладкая от вина, а под ней — змеи напряженных мышц, гуляющих под губами, биение пульса, жар текущей по венам крови.

Эридан вздохнул на острые когти, подался к ней, и чародейка сама замерла от ощущений: горячее дыхание на ключицах, прикосновения губ и влага раскаленного языка, скользящего по углублениям, ямкам и выпуклостям, словно акварельная кисть художника, рисующего очертания ее тела, поддавшись страстному вдохновению. Кьяра опустилась на простыни, увлекая альбиноса за собой. Наклонившись над ней, он слегка помедлил, горячие губы вновь заскользили по лоснящейся коже, поблескивающей от узоров влажной дорожки, оставленной языком. От ключиц — к мягким холмикам груди, к бугоркам бархатистой, словно лепесток, кожи, вздрагивающим от дыхания, по жемчужинам твердой и гладкой чешуи, соприкасающейся с шелковистой мягкостью плоского живота. Эридан поцеловал его, ощущая, как он податливо прогибается под прикосновениями, вздымается и опускается от глубокого дыхания. Эльф провел по нему языком и чуть прикусил зубами, заставив дрожать. Пальцы скользнули ниже, по лонному холмику, такому мягкому наощупь. Кьяра задышала еще чаще. Горячая акварельная кисть соединила живот с лобком и завершила откровенный набросок, остановившись в одной наполненной жаром точке. Казалось, что все старательно выведенные языком чувственные ощущения стеклись в один полыхающий шар, взорвавшийся между ног томительной жаждой совокупления.

Тело Кьяры затрепетало, и она отстранилась от его губ, сев одним порывистым движением. Эридан приподнялся на руках с недоумением во взгляде. Облизнувшись, тифлингесса придвинулась к нему и запустила пальцы в белые волосы, вновь ощутив, как пряди ласкают кожу ладони. Рука сжалась в кулак, безжалостно сгребая волосы горстью. Глаза короля еще сильнее удивились, и гребень когтей, медленно перемещающийся вдоль позвоночника, заставил мышцы спины судорожно сокращаться, а тонкие губы — разомкнуться возгласом удовольствия. Эльф инстинктивно подался к ней, несмотря на ладонь в волосах, причиняющую боль. Руки жадно схватили серые бедра, придвигая к себе. Лицо выражало желание поскорей слиться с ней и затанцевать под неслышную музыку…

Кьяра двинулась навстречу, губы сошлись в поцелуе, и клык проткнул белую кожу. Красная капля потекла по подбородку и, набрякнув, скатилась к гортани, задрожавшей от неожиданной боли. Когти вспороли кожу на спине, покрывая ее рубинами выступающей крови. Прижавшись к нему грудью, тифлингесса попыталась подмять любовника под себя. Помедлив мгновение, Эридан поддался на ее порыв и упал на простыни, пачкая их собственной кровью. Ладони нехотя отпустили бедра, и девушка нависла над ним, словно зверь над своей добычей. Эльф пробудил в ней слишком много подавленных желаний, контролировать их было уже невозможно. Тифлингесса села на его пенис, а затем гибко заколыхалась на нем, желая насытить похоть. Его ладони легли на серые бедра, сокращающиеся от движений, поползли вверх по животу, до груди, вздрагивающей при каждом колебании. Эльф стал жертвой, загипнотизированной смертельным танцем кобры, ритмичным, словно удары шаманского бубна, вводящим в такой же упоительный транс.

— Твое тело такое красивое, — прошептал он между хриплыми вдохами и приподнялся над кроватью, чтобы положить ладони на соблазнительно колыхающуюся грудь.

Тифлингесса схватила его запястья и, повалив обратно на кровать, сжала у него над головой. Легла сверху, плотно прижав короля к постели, на пару секунд замедлилась, а потом зазмеилась вдоль его торса. Замешательство промелькнуло на секунду и растворилось покорности, доверии и удовольствии, румянцем