Гибель Великого Государства. Убийство Советского Союза - Михаил Иосифович Хоружик

ограничения на либерализм и сдержанность, может стать необходимым изменить эти границы в гораздо большей степени. Об этом нужно говорить просто как об одном из вопросов, которые следует оставить открытыми до тех пор, пока развитие военных и политических событий в России не покажет нам полностью характер послевоенных рамок, в которых нам предстоит действовать.

Затем встаёт вопрос советского мифа и идеологического авторитета, которым советское правительство сейчас пользуется среди людей за пределами нынешней спутниковой зоны. Конечно же, в первую очередь этот вопрос будет зависеть от того, сохранит ли нынешняя Всесоюзная коммунистическая партия свой авторитет над какой-либо частью нынешней советской территории после следующей войны. Мы уже видели, что не можем исключать эту возможность. Если авторитет коммунистов исчезнет, это вопрос автоматически разрешится. Однако, следует предположить, что в любом случае сам неудачный исход войны с советской точки зрения вероятно нанесёт решительный удар по этой форме проецирования советской власти и влияния.

Как бы то ни было, мы не должны ничего предоставлять воле случая; и, естественно, следует считать, что одной из наших основных военных целей в отношении России должно быть основательное разрушение структуры отношений, посредством которых лидеры Всесоюзной коммунистической партии имеют моральную и дисциплинарную власть над отдельными гражданами или группами граждан в странах, не находящихся под коммунистическим контролем.

— Изменение русских концепций международных отношений

Наша следующая проблема снова касается концепций, которые будут определять русскую политику после войны. Насколько мы можем быть уверены, что впредь русская политика будет вестись по направлениям, максимально близким к тем, что были признаны нами выше желательными? Вот суть проблемы наших военных целей в отношении России; и её нельзя недооценивать.

В первую очередь, это проблема будущего советской власти, то есть власти коммунистической партии в Советском Союзе. Это чрезвычайно затруднительный вопрос. На него нет простого ответа. Мы видели, что, если мы будем приветствовать, и даже стремиться к полному разрушению и исчезновению советской власти, мы не можем быть полностью уверены, что достигнем этого. Следовательно, мы можем рассматривать это как задачу-максимум, а не минимум. Тогда, если предположить, что на части советской территории может оказаться целесообразным существование советской власти по завершении военных действий, какого будет наше отношение к ней? Согласимся ли мы вообще поддерживать с ней отношения? А если да, то какие условия нам следует установить?

Прежде всего, мы должны признать как заранее принятое решение то, что нам не следует заключать полномасштабное мирное соглашение и/или устанавливать регулярные дипломатические отношения с любым режимом в России, возглавляемым кем-либо из нынешних советских лидеров или людей, разделяющих их образ мыслей. За последние пятнадцать лет мы уже имели печальный опыт попыток действовать так, будто с таким режимом возможны нормальные отношения; и, если мы будем вынуждены прибегнуть к войне, чтобы защититься от последствий их политики и действий, наша общественность вряд ли простит советских лидеров за подобное развитие событий или возобновит попытки нормального сотрудничества.

С другой стороны, если по завершении военных действий на части советской территории сохранится коммунистический режим, вряд ли мы сможем полностью его игнорировать. Он не может не представлять, в границах наших возможностей, потенциальной угрозы миру и стабильности в самой России и в мире. Самое меньшее, что нам следует сделать, — быть уверенными, что его возможности зловредных деяний настолько ограничены, что не могут принести серьёзного вреда, и что мы сами, или дружественные нам силы держат всё под контролем.

Для этого потребуются две вещи. Во-первых, будет нужно реальное физическое ограничение мощи такого остаточного режима, с тем чтобы он не мог развязать войну либо угрожать и запугивать другие нации или другие режимы. Если бы военные действия привели к решительному сокращению территории, находящейся под влиянием коммунистов, особенно если бы такое сокращение лишило бы их ключевых факторов в нынешней военно-промышленной структуре Советского Союза, то это физическое ограничение последовало бы автоматически. Если же находящаяся под их контролем территория значительно не уменьшится, того же результата можно будет достичь интенсивным разрушением важных экономических и индустриальных объектов с воздуха. Возможно, потребуются оба этих средства. Но, как бы то ни было, мы можем определённо заключить, что мы не можем считать наши военные действия успешными, если после них сохранился контроль коммунистического режима над долей нынешнего военно-промышленного потенциала, достаточной для того, чтобы на аналогичных условиях вести войну с любым соседствующим государством или с любой соперничающей властью, которая может установиться на традиционной русской территории.

Второе, что нам потребуется, в случае если советская власть целиком сохранится на традиционных русских территориях, — это некие условия, определяющие по крайней мере её военные отношения с нами и с властями окружающих стран. Иными словами, нам может потребоваться определённый вид отношений с подобным режимом.

Можно с уверенностью сказать, что подобные условия будут жёсткими и откровенно унизительными для коммунистического режима. Они могут чем-то напоминать условия Брест-Литовского мирного соглашения 1918 года, которое в этой связи заслуживает внимательного изучения. Тот факт, что немцы подписали это соглашение, не означал, что они действительно признали превосходство советского режима. Они считали, что соглашение сделает советский режим на некоторое время безопасным для них и поставит его перед проблемами выживания. Русские поняли, что в этом и был замысел немцев. Они пошли на соглашение с величайшей нерешительностью и пытались нарушить его при всяком удобном случае. Но превосходство немцев в силе было реальным, а расчёты немцев — реалистичными. Если бы Германия не потерпела поражение на Западе вскоре после заключения Брест-Литовского мира вряд ли советское правительство смогло бы серьёзно препятствовать достижению немцами их целей в отношении России. Именно в таком ключе наше правительство могло бы обходиться с советским режимом в последних стадиях вооружённого конфликта.

Невозможно предсказать, каков будет характер таких условий. Чем меньшая территория останется в распоряжении такого режима, тем легче будет задача выдвижения условий, удовлетворяющих наши интересы. В наихудшем случае, то есть при сохранении советской власти на всей или почти всей нынешней советской территории, мы должны требовать:

a) непосредственных военных условий (сдачи вооружений, эвакуации ключевых зон и т. д.), предназначенных обеспечить военную беспомощность на долгое время;

b) условий, призванных создать серьёзную экономическую зависимость от внешнего мира;

c) условий, призванных предоставить необходимую свободу, или федеральный статус национальным меньшинствам (нам следует, по меньшей мере, настаивать на