Джордано Бруно - Альфред Штекли

— Почему же он без дозволения хранил эту книгу?

— Я полагаю, что мне можно заниматься любыми науками!

Его упрекнули в непомерной гордыне. Он сослался на слова святого Фомы: «Всякое знание — благо».

По его мнению, продолжал Бруно, наука, излагаемая в этом сочинении, из числа благородных. Астрологию можно обратить как во вред, так и на пользу, поэтому ею должны заниматься только праведные люди.

— Я никогда не имел намерения распространять эту науку и сообщить кому-либо содержание книги. Я только хотел иметь ее при себе, чтобы познакомиться с формой и теорией этой науки. Ибо практическая ее сторона никогда меня не привлекала, за исключением части, относящейся к медицине, которой эта наука преимущественно содействует. Гиппократ и Гален много раз заявляли, что врачи не знают астрологии именно в этом ее применении. Она подобна острейшему мечу в руке безумца, случайно поражающего самого себя.

Он не испытывал никакого раскаяния оттого, что хранил запретные книги. Обвиняемый, видите ли, полагал, что ему дозволено заниматься любыми науками!

В трибуналах инквизиции, уверяли священннки-правоведы, царит справедливость. Обвиняемый имеет самую широкую возможность защищаться, разоблачать лжецов, опровергать клевету. Святая служба создана не для того, чтобы только карать, главное ее назначение, применяя необходимые лекарственные средства, помогать заблудшим и вырывать грешные души из когтей сатаны.

Следствие в трибуналах инквизиции проходило две стадии. Правоведы утверждали, что «повторное дознание» имеет целью всемерно облегчить положение обвиняемого. Действительно, что принесет ему большую пользу, чем тщательный пересмотр всех показаний? Если свидетель солгал, то несколько месяцев спустя он может забыть вымышленные подробности и запутается. Однако в действительности «повторное дознание» было в руках Святой службы надежнейшим средством придать любой клевете видимость истины. Когда первую стадию следствия считали законченной, прокурор сводил воедино все, что только могло опорочить обвиняемого: вымыслы доносчика, лжесвидетельства, покорное-поддакивание запуганных, сбитых с толку людей. Когда отредактированный соответствующим образом список обвинений был готов, начинали «повторное дознание». Суть этой дьявольской выдумки была несложной: свидетеля допрашивали не по материалам его прежних показаний, а по всем статьям обвинений.

В обстановке страха, при постоянном давлении, при напоминаниях, что каждый отказывающийся свидетельствовать против еретика бросает на себя самого подозрение в ереси, при той всеобщей убежденности, что человек, оклеветавший невиновного, останется безнаказанным, тогда как осмелившийся выгораживать обвиняемого легко может быть сочтен его соучастником, — инквизиторам не стоило большого труда добиваться своего. Перебирая пункт за пунктом статьи обвинений, они помогали свидетелю подтверждать сказанное другими. Так получалось, что два совершенно различных обвинения, из которых каждое, будучи сообщено лишь единственным свидетелем, прежде не считалось доказанным, теперь оказывалось подтвержденным. Воистину «повторное дознание» служило интересам обвиняемого!

«Повторное дознание» по делу Джордано Бруно происходило в Венеции в начале 1594 года и привело к весьма тяжелым для обвиняемого результатам. Доносчики и свидетели, повторно допрошенные, как правило, дополняли и расширяли свои прежние показания. Теперь почти каждый из пунктов обвинения подтверждался не менее чем двумя людьми. В случае, если бы свидетельства соседей по камере были признаны юридически полноценными, виновность Бруно по подавляющему большинству пунктов обвинения была бы доказана и он бы считался «изобличенным» еретиком.

Снова прошло больше полугода, прежде чем его вызвали на очередной допрос. Оказывается, Мочениго по-прежнему не унимался. Минуло свыше двух лет, как он подал свой первый донос, а он не обрел покоя и все припоминает подробности, отягощающие вину Бруно. Завидное упорство! Уже после окончания «повторного дознания» Мочениго явился в инквизицию, чтобы рассказать еще об одном случае. Бруно с глазу на глаз признавался, что в своем сочинении «Песнь Цирцеи» он в аллегорической форме высмеивал всю церковную иерархию, а в образе свиньи выводил самого папу.

«Песнь Цирцеи», отвечал Бруно, действительно сочинена им, но в ней нет скрытого смысла, о котором говорит доносчик.

— Утверждал ли он, что цари никогда не поклонялись Христу, его почитали только пастухи и простой народ?

Что это? Еще предатель? В Риме Джордано некоторое время сидел в одной камере с Виаларди; И здесь измена?

Бруно отвечал уклончиво: разговор о волхвах имел место, но он не помнит, где и когда это было. Если в Венеции, то с Грациано, а если в Риме, то с Виаларди.

Неужели Виаларди?! Предатели в Венеции, предатель в Риме, кругом предатели! Его нарочно вызывали на откровенность! Бруно потерял самообладание. Да* он утверждал, что строка псалма «Цари Фарса и островов поднесут ему дань» относится к Соломону, Однако не присовокуплял каких-либо слов, оскорбительных для величия Христа. Это Грациано и Виаларди смеялись над рассказом о поклонении волхвов. Это они постоянно хулили бога, веру, церковь! И Бруно принялся говорить о ересях, от них слышанных.

Но вскоре он одумался и больше никогда ни о ком из людей, рассказавших инквизиторам о беседах в камере, ничего компрометирующего не показывал, хотя и знал, что и помимо Грациано многие свидетельствовали против него.

В копии следственных материалов, которую предоставляли обвиняемому, вместо имен были проставлены буквы. Лицемерие Святой службы сказывалось и здесь: имена, мол, опускаются для того, чтобы уберечь свидетелей от мести еретиков. Особенно убедительно это звучало для тех, кого ждал костер или пожизненное заточение. Как они, запрятанные в темницах, отрезанные от мира, содержащиеся в условиях строжайшей изоляции, судимые в тайных судилищах, могут отомстить своим врагам? Дело было в другом. Инквизиторы стремились скрыть от обвиняемого истинную подоплеку процесса, запутать его, толкнуть на след ложных догадок, осложнить защиту. Обвиняемый, не зная точно, кто выступает против него, не может отвести свидетелей. Он подозревает одного из своих врагов, рассказывает о долгой распре, но забывает о настоящем доносчике. А коль, перечисляя недругов, обвиняемый не упомянул доносчика, значит тот, обращаясь в Святую службу, не был движим ненавистью, а лишь рвением в борьбе с врагами веры, и, следовательно, сообщил правду.

Копию материалов процесса с проставленными вместо имен буквами вручили Бруно. Он может унести ее с собой в камеру, может читать и перечитывать, соглашаться или опровергать. Он может забросить ее в угол или разорвать на куски — это его дело. Формальность соблюдена: ведь он дал расписку, что копию получил. Его снабдят бумагой, чернильницей, перьями и не будут особенно торопить. Быстра расправа — истинное правосудие шествует медленно. Неделями вправе он писать свою защиту. Но многое ли это изменит? Вынося приговор, трибунал Святой службы мало считается с доводами защиты.