Дети ночных цветов. Том 2 - Виталий Вавикин

– Обещал, – согласился Донован, вернул ей фотографию Томаса. – Только я не помню его. Почти не помню. В основном его сестру. Они жили с нами в том отеле, где ты родилась.

– Почему тогда я помню его?

– Я не знаю.

– Не ври мне.

– Я не вру.

– Что случилось в том отеле? Почему мама родила меня там, а не в больнице? Это как-то связано с моим поздним развитием? Поэтому я была отсталой?

– Ты не была отсталой.

– Называй это как хочешь. – Бонни отвернулась, собираясь уйти, но затем передумала. – Помнишь, мама встречалась с моим школьным психологом? Так вот – то, что я сказала ему, было правдой. Я действительно считаю, что во мне живет еще один человек. Ее зовут Вера Ренци. Она родилась в начале двадцатого века в Румынии. У нее было два мужа и сын, которых она отравила. У нее было тридцать два любовника, цинковые гробы которых она держала в подвале. Она приходит ко мне во снах. Я вижу ее жизнь, ее мир. Она показывает мне все это. Показывает, как убивала всех этих мужчин. Показывает, как занималась с ними сексом. И не только с ними. Я вижу все это в деталях. Час за часом. Ночь за ночью. И это происходит уже очень давно. Но я думаю, что этой ведьме мало моих снов. Она подчиняет мою жизнь. Иногда я просто отключаюсь, а когда прихожу в себя, то не знаю, где я и как там оказалась. Я ничего не помню. На улице со мной здороваются люди, которых я не знаю. Я слышу настолько грязные истории о себе, что пара мальчиков, с которыми я дружила, перестали со мной здороваться. Но я ничего подобного не делала. Никогда не делала. Даже не думала об этом. Это все Вера. Я знаю. И последние годы она все чаще и чаще подчиняет себе мое тело. И мне страшно представить, что будет дальше, как далеко она зайдет. Но, к сожалению, я знаю, что будет. Когда-нибудь Вера Ренци снова начнет убивать. Убивать моими руками. И я не смогу ее остановить. – Бонни отвернулась, не желая смотреть Доновану в глаза. – Так что если тебе есть что рассказать мне о моем рождении или о том отеле, где я родилась, то сейчас самое время. Иначе, я боюсь, вам с мамой придется определить меня в сумасшедший дом. – Она выдержала небольшую паузу, ожидая ответа. – Твое молчание означает, что я спятила?

– Ты не спятила, – тихо сказал Донован.

– Тогда расскажи мне, что это. Не бойся. Я с пятнадцати лет вижу безумные сцены из жизни Веры Ренци. И поверь, если я не сошла с ума за эти три года, то не сойду и после твоего рассказа.

– Ты видишь это только последние три года?

– Нет. Но раньше я не особенно понимала это. К тому же какое-то время я искренне верила, что с моей головой что-то не так. Ведь когда я была ребенком…

– Ты не была отсталой, – прервал ее Донован. – Когда тебе было три… – он замолчал на минуту. – Когда тебе было три, Сэнди, твоя мама нашла меня и сказала, что ей нужна помощь. Тогда ты была… другой. Умная, холодная. У тебя были черные, как ночь, глаза, которые ощупывали этот мир, изучали его. Но в этих глазах не было взгляда ребенка. Это были глаза взрослого человека. Сэнди говорила, что ты умела считать и читать, могла приготовить себе обед. Но… Но она боялась тебя. Особенно после того, как нечто странное начало происходить со всеми, кто жил с нами в отеле Палермо. Люди сходили с ума, бросались под машины, травились газом, вскрывали себе вены. Они искали смерть. Думаю, со мной произошло бы то же самое, если бы твоя мама не приехала в Чикаго. Считай, что она спасла меня, – он отрешенно улыбнулся. – Не знаю, помнишь ты или нет, но в отеле были кроме тебя и другие дети.

– Такие, как Томас Мороу?

– Нет. Такие, как ты. Не как ты сейчас, а какой ты была: взрослая, чужая, безразличная. Вы родились в один день. Никто не знает, кем был ваш отец, да и был ли вообще. Сэнди думала, что это мог быть Бадди Хоскинс, но она не помнит, чтобы проводила с ним ночь или еще что-то… после чего ты могла появиться на свет. Никто не помнит. Мы вообще, если честно, плохо помним, что происходило в те дни, когда Сэнди и остальные женщины вынашивали детей. Мир сошел с ума. Бадди Хоскинс что-то подсыпал в нашу еду, но это были не наркотики. Что-то другое, заставлявшее нас служить ему, подчиняться ему, оберегать его. А потом, когда вы родились, он забрал вас и сбежал в город под названием Милвилл. Томас Мороу сбежал вместе с ним. Он тоже был опьянен, как и мы. Но когда Бадди Хоскинс оставил отель, то действие его зелья прекратилось. Мы очнулись от этого долгого сна, но какое-то время еще не могли прийти в себя. Помню, что с нами был доктор Локвуд. Он помогал нам. Он спас твою мать. А потом, когда силы восстановились, мы отправились в Милвилл, но Хоскинс уже что-то сделал с вами. Вы больше не были нормальными детьми. Он называл вас сосудами, которые он собирался заполнить. И то, что мы вас вернули… Думаю, это входило в его планы. Или же в планы силы, подчинившей его и весь тот странный город. Не знаю. Какое-то время мы еще пытались держаться все вместе, жили в отеле, притворялись, что все нормально, что вместе мы сильнее, но затем стали разбегаться. Один за другим. Отель опустел, вымер. Мы с Сэнди уехали последними, добрались вместе до Чикаго и здесь решили расстаться. Три года она пряталась, думая, что Хоскинс попытается забрать тебя, затем поняла, что он уже это сделал, когда в первый раз похитил тебя. Ты не была ее ребенком. Только твое тело, но в нем жил кто-то другой.

– Вера Ренци?

– Я не знаю. Когда Сэнди приехала ко мне, ты ни с кем не разговаривала. Просто наблюдала, дожидаясь, когда вырастешь и сможешь уйти.

– А другие дети? С ними происходило то же самое?

– Сэнди смогла найти только Камилу Синдхарт. Они раньше работали с ней в отеле Палермо. Камила сказала, что знает способ, как вернуть своего ребенка. Сказала, что ей помогает доктор Локвуд, но когда Сэнди приехала ко мне, Камила уже убила себя и ребенка. Мы отправились с твоей матерью к доктору Локвуду, но он сошел с ума. По чистой случайности мы смогли найти Бадди Хоскинса и заставить его исправить то, что он сделал. Ты снова стала младенцем. Не твое тело, а ты. Поэтому ты и развивалась так медленно. Но Хоскинс обещал, что избавится от того, кто жил в тебе прежде.

– Выходит, что он соврал. – Бонни закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. – Знаешь, Стэнли, а ты не думал, что Хоскинс мог просто обмануть вас? Что если он не вернул душу того ребенка, которого родила Сэнди? Что если и не было вовсе никакой души? Что если произведенные на свет младенцы были просто сосудами. Так, да, кажется, ты сказал? И если да, то можно предположить, что Хоскинс просто стер каким-то образом память Вере Ренци… И я… Я могу быть той женщиной. Просто не помнить этого. Поэтому ко мне и приходят все те сны.