Макклой Э. Убийство по подсказке. Уэстлейк Д. «361». Макдональд Д. Д. «Я буду одевать ее в индиго» - Эллен Макклой

— Майер, поверь мне, это просто описать невозможно. Мне даже вспоминать об этом страшно. Когда-нибудь, годика этак через два-три, найди самую грудастую, самую бесстыжую и голодную самку, готовую буквально на все. Прикажи ей раздеться, пробраться на мою яхту и заползти ко мне в постель. А сам подожди снаружи. Если услышишь громкий всплеск, то знай, что это я выволок ее из постели и швырнул за борт. Потом выуди ее из моря, а через год попробуй еще разок.

— И это говорит Макги?!

— Да, Макги, женоненавистник. Ну а сейчас, приятель, я бы с большим удовольствием схватился за холодное осклизлое картофельное пюре, чем за две горячие упругие женские груди.

— Ты что, перегрелся вчера на солнце?

— Только помоги мне пережить этот день, Майер. Подхватывай меня, если начну падать. Не оставляй на сквозняках, а то унесет. Корми калорийной пищей и уложи пораньше в кроватку. А теперь помоги добраться до ресторана.

За завтраком я рассказал ему все, что узнал о взаимоотношениях Брюса и Роко. Майер разволновался.

— Тогда мы предпримем следующий шаг. Банди должен поверить, что Роко может доставить массу неприятностей.

— Все это очень похоже на историю с кражами в отеле, где работал Роко, и мне начинает казаться, что администрация скрыла многие факты. Думаю, что он обрабатывал одиноких пожилых людей. Наркотики, секс, а вслед за этим — шантаж.

— И такой тип едет в Мексику на пикапчике с прицепом? Может, он хотел его здесь загнать?

— Перед отъездом Бикс сняла со счета часть денег. А потом еще раз, уже в Мексике. Двадцать тысяч — не такой уж плохой куш.

— Если только он знал, что у нее есть такие деньги.

— Здесь ему было гораздо легче выманить их у нее. Но мы должны найти хотя бы одного из них, чтобы узнать, что, черт возьми, с ними со всеми произошло?

Подумав, мы решили, что на этой стадии расследования нам лучше разделиться — я подвезу Майера до центра, а сам поеду к Эве Витрье.

Это был особняк, окруженный высокой каменной стеной. Осколки десятков тысяч разбитых бутылок, вцементированные в вершину стены, ярко сверкали в лучах утреннего солнца. Я нашел ворота, запертые на огромный висячий замок. На мой стук и крики никто не отозвался. Затем я обнаружил парадную калитку — крепкую и массивную дверь из мореного дуба, обитую железными полосками. Я нажал на кнопку звонка, находившуюся в каменной нише у двери, но ответа не последовало.

На узкую улочку за углом выходила еще одна дверь поменьше, рядом с которой находились еще одни ворота. Через них мог проехать грузовик внушительных размеров. Я начал звонить в дверь и только с третьей и последней попытки в ней открылось небольшое квадратное оконце и на меня глянуло широкое бронзовое бесстрастное лицо индейца.

Я спросил сеньору. Он сказал, что ее нет дома. Я спросил, когда она вернется. Он сказал, что не знает. Завтра? О, нет, может быть, через несколько недель, а может, и через год. Где она, в таком случае? Никто не знает. А кто тогда знает? Вы можете спросить у сеньора Гаоны. Кто он такой? Адвокат сеньоры. А где он? Разумеется, в своей конторе. Где его контора? В городе. В этом городе? Ясное дело, в каком же еще? На какой улице его контора? На Авенида Индепенденсиа. Номер дома? Не знаю, где-то на углу с Авенида Синко де Майо.

Сеньор Гаона оказался пожилым человеком, с маленького бледного лица которого не сходило брезгливое выражение. У стены за его спиной стояла пара алюминиевых костылей.

— По какому делу вы хотите видеть сеньору Витрье?

— Я хотел бы переговорить с ней по поводу двух американок, гостивших в ее доме.

— С какой целью?

— Сеньор Гаона, я оказываю любезность отцу Беатрис Боуи. Он пострадал в автомобильной аварии и поэтому не смог приехать сам. Он не получал известий от своей дочери в течение семи месяцев, и его интересует, как она здесь жила.

— Сеньора Витрье не стала бы обсуждать этот вопрос.

— Почему вы в этом так уверены?

Он заколебался.

— Вообще-то я не обязан объяснять такие вещи, но раз вы так настаиваете… Из своего великодушия она предложила этим двум молодым дамам пристанище, когда им негде было остановиться. После того, как они поссорились, одна из них уехала, а другая, как вам, должно быть, известно, погибла в автомобильной катастрофе в горах. Сеньоре Витрье пришлось выполнить свой долг — опознать погибшую и передать ее вещи в распоряжение полиции. Для нее это было тяжким испытанием. Не сомневаюсь, что у нее больше не возникнет желания ни вспоминать, ни обсуждать эту трагедию.

— Может, вы предоставите ей самой решать этот вопрос? Где я могу ее найти?

— Она очень, очень состоятельная женщина. Дом, который принадлежит ей здесь, всего лишь один из нескольких, разбросанных по всему миру. Мне же платят за то, чтобы я охранял ее от домогательств посторонних, а также следил, чтобы дом содержался в порядке.

— Что произойдет, если я напишу ей письмо?

— Оно придет сюда, в эту самую контору. Я прочту его и решу, стоит ли оно того, чтобы о его содержании узнала сеньора. Если я решу, что стоит, то перешлю письмо в ее банк в Цюрихе, а уж оттуда его отправят по тому адресу, где она проживает в настоящее время.

— И мое письмо не сможет миновать вас?

— Я объяснил вам ситуацию, сэр, куда более подробно, чем я обычно это делаю. И другого способа связаться с сеньорой Витрье вы не найдете. Таким образом, мы можем считать этот вопрос закрытым. Всего хорошего, сэр.

Десять минут спустя я уже сидел в оживленном офисе, переполненном симпатичными девушками в мини-юбках, и пожимал руку Энелио Фуэнтесу — другу Рона Таунсенда в местном административном аппарате. Сквозь стеклянную панель в стене с высоты тридцати футов открывался вид на огромный ангар, забитый жучками — «фольксвагенами», проходившими техосмотр и ремонт.

На вид Энелио было лет тридцать с небольшим. У него было красивое мужественное лицо, широкие плечи, узкая талия, черная челка, спадавшая на лоб, дружелюбная белозубая улыбка и крепкое рукопожатие.

— Старина Рон звонил мне насчет вас. Садитесь. Как вам нравится в нашем городе? О, хотите «Кровавую Мэри»? Отлично! Эй, Эсперанса, принеси-ка нам с мистером Макги по «Кровавой Мэри». И перестань строить ему глазки и вертеть задом. Мистер Макги терпеть не может уродливых коротышек.

Эсперанса, которая на самом деле была на редкость симпатичной девушкой, засмеялась и вышла из комнаты. Энелио проводил ее взглядом.

— Это в своем роде уникум, — гордо заметил он. — Читает с великим трудом, вести делопроизводство не может, не говоря уже о том, чтобы справиться с коммутатором. Но зато запросто может смешать любой мыслимый коктейль… Попробуйте. Правда, здорово?.. Не вертись вокруг гостей хозяина, девочка. Лучше пойди и запрячь какую-нибудь важную бумагу в такое место, где ее никто не найдет.

Я коротко обрисовал ему ситуацию, показал фото Бикс и рассказал, чего нам удалось добиться. Энелио заглянул в телефонную книгу и продиктовал телефонистке какой-то номер. Через минуту телефон на столе зазвонил и его соединили с неким Роберто. Он задал ему, несколько вопросов по-испански, поблагодарил и положил трубку.

— Это сержант, который проводил расследование. Совершенно не знает английского. К двум часам он подойдет к отелю «Маркес дель Валье». Сегодня мы закрываемся в полдень, возьмем мою машину и поедем с ним в горы. Он покажет нам место аварии. Я буду переводчиком.

— Мне бы не хотелось утруждать вас…

— Молчи, гринго! — Он шутливо погрозил мне пальцем. — Неужели ты думаешь, что меня можно заставить делать что-то, чего мне не хочется?

— О’кей. Следующий вопрос. Как можно встретиться с миссис Эвой Витрье?

— Гм. Богатая дамочка. Помню, как восемь или девять лет назад она купила дом и землю примерно за два миллиона песо. А потом вложила еще больше в ремонт и отделку. Все остальные богачи в Колонии ломают головы, кто она такая. Они безумно заинтригованы и постоянно пытаются напроситься к ней в гости. Она их не принимает. Они оставляют визитки. Она никак на это не реагирует. Изредка она выезжает в город за покупками — со слугами и в лимузине с шофером. Слухи о ней ходят самые разные. Одни считают, что она — любовница короля, другие — что она политическая эмигрантка. Но мне кажется, приятель, все гораздо проще. Просто она хочет, чтобы ее оставили в покое.

— Ты ее видел? Как она выглядит?

Он откинулся в кресле, прикрыв глаза, и по его губам скользнула легкая улыбка.

— У нее нет возраста. Ей может быть и тридцать, а может и все пятьдесят. Знаешь, она похожа на египетскую царицу, ту, с носом.

— Нефертити?

— Точно. Очень гордая; ходит, задрав подбородок. Горящие глаза, черные волосы. Года три-четыре назад мне довелось наблюдать, как она шла от ювелирного магазина к своей машине. День был прохладный и на ней было темно-красное шерстяное платье. Друг мой, как она вышагивала! Это просто песня! Длинная узкая спина, узкие покатые плечи и совершенно фантастическая корма. Упругая, округлая… тяжелая, но не слишком. Широкая, но не чересчур. Спереди не особенно много. Как она у нее покачивалась при ходьбе! И ничего под платьем. У нее были какие-то совершенно потрясающие духи, и их аромат тянулся за ней наподобие шлейфа. Она села в свой лимузин и уехала, а мне захотелось привалиться к стене и завыть как собака. Черт возьми, сколько раз потом я пытался ее подкараулить, она того заслуживала. Раз двадцать, но ни черта не вышло. Она меня и близко не подпустила, не говоря уж о большем.