Башня преступления - Поль Феваль

Этот отъезд решил сразу множество проблем. Путь в Париж для такой дамы как Матюрин напоминал путешествие на Корсику. Стоило миллионерше попасть в руки представителей братства Обители Спасения в Сартене, и ее солнечные миллионы превращались в спелые плоды, которых и срывать не надо – они сами, под собственной тяжестью, падают на землю.

К тому же месье Лекок де ля Перьер, отсутствовавший почти весь день после примирения с сыном Людовика, принес целый ворох хороших новостей. Одна из них была просто прекрасной: все уже готово к завтрашней дуэли. А тем временем об убийстве Терезы Суда тоже стало известно, и это преступление наделало много шума. Поль Лабр оплатит по счету сполна.

Да и шевалье де ля Прюнелэ, будущий префект, оказался прав. Поль провел целый день в поисках секундантов, но так никого и не нашел. Местные дворяне и буржуа, не состоявшие в числе заговорщиков, побаивались, вмешиваться не желали и отказали ему наотрез.

Поль вернулся к себе часов в восемь вечера, совершенно разбитый и печальный. Напрасно он пытался догнать Изоль. Бродя по Мортфонтэну, к своему большому удивлению барон заметил, что все местные жители старательно избегают его. За его спиной они шептались: «Ружье все еще у него…» Слуга нормандец спросил своего хозяина тоном, показавшимся Полю довольно странным:

– Месье барон, не ходили ли вы случайно сегодня утром на перекресток Бель-Вю-дю-Фу?

Воспоминание о встрече с Изоль заставило Поля покраснеть, слуга же внимательно наблюдал за ним.

– Нет, – ответил Поль, не собираясь даже упоминать имени Изоль.

Слуга покачал головой и, уходя, заметил тихо:

– Тем лучше для вас, дорогой месье Поль…

Горничная подала ему ужин, но он отказался от еды.

Тогда она почему-то сказала:

– Я так и думала, что у вас не будет аппетита…

Ни горничная, ни слуга не сообщили Полю о том, что его искал генерал. Скоро мы узнаем причину их молчания.

На настенных комнатных часах пробило девять. Поль сидел один в своей комнате, предаваясь размышлениям. Никто из слуг не беспокоил его, никто из них не заходил, не принес свечей, и комнату освещали лишь слабые лунные блики, пробивающиеся сквозь муслиновые занавески.

Давно уже Поль не чувствовал себя столь одиноко и не испытывал такой грусти и тяжести на сердце. А ведь прошло всего несколько часов после того самого счастливого мгновения в его жизни, и на душе не осталось ни ощущения легкости, ни сладостного томления – только чувство горечи, разочарования, смутной боли, пустоты и безнадежности.

Любовь не требует слов для объяснений – слова для любви ничего не значат. Вспоминая о встрече с Изоль, Поль испытывал лишь боль открытой раны, и теперь с удивлением обнаружил, что не ощущает ни любви, ни ненависти. Его душа словцо умерла.

А ведь Изоль пришла сама, по собственной воле, она сама выбрала Поля. Неужели ее поступками руководила ненависть?

Она сказала:

«Я могла бы полюбить.»

Она почти сказала:

«Я люблю!»

Вам никогда не приходилось обращать внимания на то, что, вспоминая о чем-то, вы неожиданно замечаете, что, спустя некоторое время, пережитое встает перед вашим внутренним взором более полно и детально? Память сердца более тонка, чем память самого чуткого уха и самого зоркого глаза. Предаваясь воспоминаниям, вы вдруг открываете для себя разные нюансы, находите новые полутона, о существовании которых до этого и не подозревали.

Из всех чувств именно память является основой гениальной наблюдательности поэтов и шпионского таланта дипломатов.

В памяти Поля опять явственно зазвучал строгий и нежный голос Изоль. Он вздрогнул от внезапного и невероятно сильного ощущения единственного в жизни наслаждения.

Но теперь, как ни странно, он не находил в этом обожаемом голосе столь чувственных и нежных ноток, которые заставляли его так сильно волноваться.

На расстоянии все казалось более спокойным, бесцветным до такой степени, что ненависть исчезла, растаяла, как и любовь.

К чему тогда, спрашивается, весь этот спектакль, разыгранный Полем перед посторонним человеком, да к тому же в присутствии множества свидетелей?

Так раздумывал Поль, страдая от тоски, сожаления и тягостного предчувствия. Луну закрыло облако, и в комнате воцарилась ночная тьма. И тут из темноты до Поля донесся какой-то шорох, столь легкий и невесомый, словно движение воздуха.

Внезапно вырванный из раздумий Поль, томимый к тому же дурными предчувствиями, ощутил нечто нереальное, почти мистическое в этом странном и тихом звуке. Любители спиритизма нагромоздили много лжи и домыслов в области общения с душами. Как это происходит – никто не знает, но это, несомненно, происходит таинственным и загадочным образом.

Этот шорох, слабый, еле различимый, напомнил ему о Суавите, и сердце Поля наполнилось жалостью и нежностью.

Ему казалось, да он был почти уверен, что только эта несчастная девочка сможет облегчить его страдания. Неожиданно для себя он сказал об этом вслух. Известно, что одинокие люди имеют привычку громко разговаривать сами с собой. Поль громко произнес имя Блондетты, как он повторял весь вечер имя Изоль. Из темноты послышался вздох.

– Это ты, девочка? – спросил Поль. Естественно, ответа не последовало. Но паркет слабо скрипнул, и луна, выглянувшая из-за облачка, осветила грациозный силуэт бедной маленькой немой.

– Бедная безумная девочка! – прошептал Поль, – я не в настроении играть сейчас с тобой. Скажи, ты хотела меня разыграть и поэтому подкралась незаметно?

Блондетта медленно приблизилась. Поль притянул ее к себе и захотел, по привычке заглянув в выразительные глаза девочки, прочесть в них ответ на свои вопросы.

– Ты смеешься, – сказал он, – маленькая проказница! Но лунный свет обманчив; Суавита вовсе не смеялась.

Поль чувствовал, как сильно бьется ее сердце. Ему послышалось рыдание.

– Что с тобой, дорогая? – спросил он, уже взволнованный не на шутку.

Блондетта прижалась головой к его груди. Испуганный Поль, за неимением свечи, схватил спички и зажег одну их них. При ее мерцающем свете он увидел прекрасное лицо девочки и ее грустные глаза – покрасневшие и полные слез.

XIX

ЯЗЫК НЕМЫХ

Поль любил это бедное дорогое дитя, как отец любит свою единственную дочь. Во всяком случае он сам так считал. Он не знал, что его любовь к Изоль превратилась в болезнь. И он не предполагал, что такую болезнь может излечить только другая любовь. Он, наверное, многое бы дал, чтобы знать об этом. Но пока находил утешение в общении с маленькой немой. Благородное и храброе сердце молодого человека сочувственно отзывалось на удары сердца несчастной Суавиты. Поль так страстно желал сделать ее счастливой!