Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

— Бесполезно, — сказал вдруг Бричиков. — Беги, я их задержу.

— С чего это?

— Там были камеры. Они с легкостью поймут, кто это был. Беги. Одна, может, спасешься.

— Я ни хрена не представляю, что дальше делать, — произнесла она медленно. — Понимаешь? Ни хрена! Так что если хочешь, чтобы я спаслась, — будь добр, думай.

Бричиков усмехнулся, и Янка поняла, что он почти сдался.

Три минуты спустя они зашли в какой-то торговый центр, чтобы раздобыть новую одежду. Пока Бричиков переодевался, Янка успела купить им обоим черные очки. Он вернулся в ярко-красном спортивном костюме и желтых кроссовках. По мнению Янки, это был верх безвкусия.

— Зато вряд ли кто будет разглядывать лицо, — сказал Бричиков в ответ на ее критический взгляд. — И тебе советую подобрать что-нибудь в таком духе. — Он повертел в руках темные очки. — В ноябре месяце, когда на улице пасмурно?

— Судя по одежде, мы с тобой два придурка, которым как-то параллельна погода и все прочее.

Бричиков пожал плечами, надел очки и забрал у нее сумку с деньгами.

— Я поищу аптеку, — сказал он и захромал куда-то в сторону.

Янка поняла, что он держится из последних сил. Еще немного, и Бричиков даже не сможет никуда идти.

«Ничего. Отсюда мы поедем на такси. Деньги есть», — подумала она, рассматривая нечто кислотно-зеленое, что в итоге оказалось осенней курткой. Вскоре нашлись и фиолетовые зауженные штаны, и оранжевые кеды. Янка накинула капюшон куртки, надела очки и не узнала себя в зеркале. «Это хорошо», — подумала она. Расплатилась и пошла искать Бричикова.

Он сидел за столиком местного кафе и о чем-то говорил по телефону.

— Я наглотался лекарств и теперь вообще ничего не чувствую, — сказал Бричиков.

— Хорошо. Я вызываю такси.

— Не волнуйся, я вызвал, — он кивнул на телефон и спрятал его в карман. — А сейчас я хочу тебе кое-что рассказать.

Янке это не понравилось. Бричиков словно готовился к чему-то плохому, а потому спешил выговориться.

«Мы еще повоюем», — подумала она со странной нежностью.

— У меня, как ты помнишь, были кое-какие дела с твоей матерью.

— Помню. Надеюсь, ты сейчас не станешь изображать Дарта Вейдера и утверждать, что ты мой отец?

— Нет. Хотя я знал его, но он умер.

— Мне так жаль.

— Не паясничай, — Бричиков поморщился.

— Ладно. Так что у вас с ней было за дело?

— Она работала медсестрой в психушке и позволяла мне ставить кое-какие эксперименты над больными. За хорошие деньги, разумеется. Мой папаня вовремя подсуетился при перестройке, и я себе вполне мог это позволить.

— Понятно. И зачем мне это знать? — Янка действительно не понимала.

— Меня что-то в последнее время напрягает, что я использовал и дочь, и мать.

— Совесть проснулась?

— Не знаю.

— Забудь. Оно того не стоит. Ты мне помог, так как считал нужным. У меня был выбор, принимать помощь или нет. Как и у матери. Разве не так?

— Так.

Янка кивнула.

— Вот видишь, так что не стоит волноваться из-за ерунды.

В этот момент зазвонил телефон. Бричиков выслушал, кивнул, словно его могли видеть, и сказал: «Выходим».

Фары старенькой «Мазды» подсвечивали падающий снег. Бричиков открыл дверь, помог Янке сесть, а сам пошел к водителю. Что-то тихо ему сказал, и машина резко рванула с места.

В первую секунду Янка ничего не поняла, зато во вторую поняла все и очень отчетливо.

«Тоже мне герой», — подумал она.

— Остановите! — приказала Янка водителю. Тот и не подумал тормозить, наоборот, прибавил скорость. — Остановите, я сказала!

Она пыталась поймать взгляд водителя, но с заднего сиденья это было трудно. Вдобавок он предпочитал не смотреть в зеркало заднего вида.

Тогда Янка вцепилась ему ногтями в шею. Водитель не отреагировал. Она надавила изо всех сил, стараясь задушить, и по хриплому дыханию поняла, что у нее это получается.

Ее руки все сжимались и сжимались. На шее стали видны следы от ногтей, и вскоре водитель остановился. Янка тут же дернула дверь — заперто.

— Выпусти! — крикнула она.

Водитель промолчал, а машина вновь тронулась с места. Янка нашла какую-то железку, валяющуюся под ногами, и принялась бить в стекло, которое покрылось сеткой трещин. На светофоре водитель все же притормозил, и тогда Янка ударила его. Он вскрикнул, схватился рукой за голову, и она ударила второй раз, открыла дверь и вылезла на улицу.

Машина уже почти выехала из города.

Хозяин «жигуленка», который остановился ее подвезти, почему-то заволновался, выслушав адрес.

— Тебе зачем туда?

— Просто. Встреча назначена, — осторожно сказала Янка.

— Там сейчас от ментов не протолкнешься. Какого-то грабителя схватили. Так он такое там устроил, что его прямо на месте и положили. И денег до сих пор не нашли. Не надо туда ехать.

— Хорошо, — покорно согласилась Янка. — Тогда высадите где-нибудь у автовокзала.

Она купила билет на первый же автобус, даже не задумываясь, куда он идет. Села и молчала всю дорогу.

А когда приехали, Янка встала и пошла. Куда-то. Теперь было все равно. Для нее наступило свое персональное: «Все!» И можно было даже ничего не говорить.

«Целым мир не будет никогда» — мысль, мелькнувшая в краткий миг возвращения сознания. Янка прогнала непрошеного гостя, и все опять стало никак.

Человек, который принес ей деньги, был какой-то бесцветный. Он сам нашел ее, серой тенью скользнув рядом. Передал чемодан и сказал, что в нем все. Что именно «все» — не уточнял. Только добавил, что это от Бричикова.

— Его похоронили там, в Йошкар-Оле, — добавил он. — Было бы хорошо, если бы вы его навестили.

По голосу нельзя было понять — хочется ли этому человеку, чтобы Янка навестила Бричикова, или нет. Он просто сказал и ушел.

А Янка решила, что лично ей как раз хочется.

…Штакетник покосился, хотя прошло всего лишь несколько месяцев. Янка очистила от снега памятник и с удивлением узнала, что Бричикова звали Иван. Нет, на самом деле когда-то она это знала, но привыкла называть его по фамилии и забыла.

— Дурацкое у тебя было имя, Бричиков, — сказала она.

Янка положила на снег одинокую белую лилию. Бричиков никогда не говорил, какие любит цветы, но его одеколон, по мнению Янки, пах именно лилиями.

Щеки мерзли. Стянув перчатку, она провела по ним пальцами и нащупала корочку льда. «Я плакала, — подумала Янка. — Наконец-то».

Знак был твердый, сделанный из железа. Надпись на нем сообщала, что до ближайшей остановки пятьсот метров. Янка ударялась в знак головой и твердила: «Вспоминай! Вспоминай! Вспоминай!»