Скрижаль Дурной Вести - Борис Иванов

— Здравствуй, — сказал он Сэму так, словно никого другого и не собирался увидеть в этом месте и при этих обстоятельствах.

— Здравствуй, — ответил тот с каким-то горьким удивлением и, не обращая ни на что никакого внимания, словно лунатик, сделал пару шагов к решетке ограждения и сел на шершавый цемент, опершись спиной о железные прутья.

— Что это значит, черт побери? — осведомился Мак-Аллистер, поднимая, однако, обе руки вверх. Пистолет он, правда, не бросил.

— Это значит, — пояснил Шишел, — что ты и твоя шестерка, — он кивнул на точно так же растопырившего воздетые руки Даррена, — будете стоять сейчас тихо-тихо, а я увезу вашего подопечного далеко-далеко... Бросьте, пожалуйста...

И тут Даррен испустил вдруг нечеловеческий, птичий какой-то вопль...

— У него — тоже!... — заорал он. — У него тоже не настоящий!...

При этом он, не опуская воздетых рук, пытался всеми остальными частями тела указать на что-то такое, что находилось на уровне его пупа.

Все устремили свои взоры на эту непонятную сущность, и узрели только болтающийся на шее ассистента прибор величиной со средних размеров видеокамеру. На приборе ярко светились несколько шкал индикаторов.

— К-камень! — продолжат призывно голосить Даррен. — Камень у него дает т-только общую составляющую... Н-никакого специфического сигнала! Это — подделка!

— Это — подделка?! — свирепо загудел Шишел, выставляя вперед растопыренную ладонь. — Это?!

И он дернул Перстень, совершенно забыв о том, чем до сих пор кончались для него такие попытки.

И Кольцо послушно соскочило с его пальца. Все остолбенели.

И тогда в наступившей звенящей тишине стал слышен ни на что не похожий кудахчущий звук.

Шишел ошалело повернулся к его источнику.

И вдруг он понял — а вместе с ним поняли и все собравшиеся здесь, на этой дурацкой крыше, что это доцент Самуэль Бирман смеется. Неудержимым, мелким, словно ранний осенний дождик, смехом. Кажется, только сам Бирман не замечал этого до тех пор, пока по его пожелтевшей и горестно сморщенной щеке не поползла, цепляясь за колючки щетины (начавшей брать свое после вчерашнего бритья), прозрачная и наивная слеза. Слезу доцент утер.

— Чему вы смеетесь, дьявол вас побери? — остолбенело спросил Лысый Крокодил. — Что вы видите смешного в этой идиотской ситуации?

Сэм несколько раз беззвучно глотнул воздух и, только вернув себе таким образом способность говорить, начал сбивчиво и сумбурно втолковывать сошедшимся вокруг бестолочам, в чем именно состоит соль приключившегося с ними гносеологического анекдота.

— Постарайтесь понять... Это крах... Это крах всего того, на что я потратил половину жизни... Мы... я... Мы просто не в той Вселенной оказались...

— У мужика крыша поехала со страху, — решительно умозаключила Нэнси. — Вы с профессором на пару его допекли, Шишел. Он теперь до могилы лыка вязать не будет, бедненький. Обезвредили вы его, как говорится, вот Перстенек-то вас и отпустил... Дело, мол, свое вы сделали, теперь — гуляйте...

— Пусть девочка помолчит хоть немного, — попросил Сэм. — Я постараюсь вам все это сейчас объяснить на пальцах, но, право же, это так смешно, словно еврейский анекдот, честное слово... И так же грустно...

— Бога ради, давайте по существу, док, — взмолился Гарик. — Нас сейчас бить придут, а вы, ей-богу... дурака валяете..

— Слушайте сюда, — наконец взяв себя в руки, начал Сэм. — Вы все более или менее в курсе того, что я хотел получить... Я хотел знать, как устроена пустота... Этим многие занимались... Еще в двадцатом веке — на самой Земле... Но тогда не было выработано нужного математического аппарата. А потом исследования развивались в других направлениях... Общество, так сказать, утратило интерес к этой проблеме. Стали больше средств тратить на теорию подпространственных перемещений, скачков... Потом еще биологи перетянули на себя интерес — когда началась эра Колонизации. Только такие вот чудаки, вроде Самуэля Бирмана, — док сопроводил эти слова жестом, словно впервые представлялся слушателям, — продолжали копаться во всем этом «пепле былых пожаров». Так, между прочим, сам великий Даймлер сказал про эти исследования: «Пепел былых пожаров...»

Так вот, продолжаю объяснять па пальцах. Квантовая теория времени разработана и заброшена была сравнительно давно. Про кванты пространства разговаривали много, но формализированную теорию разработали только для частных случаев... Мне удалось оба этих направления обобщить. Выдумать, так сказать, единую, самую элементарную частицу пространства-времени. Его квант...

— Это здорово, док! — ободрила доцента Бирмана Нэнси, по интонации Сэма догадавшаяся, что в этом месте текст, выдаваемый доцентом, стоит одобрить для общего успокоения нервов. Профессора Мак-Аллистера от столь компетентной оценки чуть не хватил удар.

— Да, это здорово, — согласился Сэм. — Но автор этой выдумки не я сам — Старые Книги помогли мне... Один только Ди Маури смог приблизительно постичь их смысл. Поистине это было, надо полагать, божественное вдохновение. И не случайно то, что никто из современников его не понял. Это суждено было только мне... Если бы не Старые Книги, я, без сомнения, пошел бы по проторенной тропинке: стал бы описывать известные на сегодняшний день элементарные частицы как возбужденные состояния этих пространственно-временных квантов и в конце концов прослыл бы еще одним старым чудаком, выдумавшим их классификацию. Ничем не хуже и не лучше, чем еще сотни две таких классификаций, покоящихся в анналах науки... Но Старые Книги подтолкнули меня на другой путь... Видите ли, они содержали одну мысль... Довольно интересную мысль... Идею...

Тут откуда-то снизу стали палить трассирующими, видимо надеясь принудить вертолеты ТВ к посадке. Те эти намеки игнорировали, а вот Сэм Бирман чуть не сбился с мысли.

— Вы говорили про какую-то идею, док, — напомнила ему Энни. — Только покороче, пожалуйста.

Сэм торопливо вернулся к своей истории:

— ...Идею того, что в самой природе этих квантов пространства-времени заложена некая нестабильность. Возможность некоей асимметрии... Асимметрии, которая проявилась бы при их переходе из одного состояния в другое, в виде дефекта массы. Или, что то же самое, в виде выделения энергии...

Мне удалось построить некоторую непротиворечивую теорию, которая (в одном частном своем аспекте) описывает пустоту как неопределенно большое множество совершенно идентичных, находящихся в неустойчивом, метастабильном состоянии, квантов... И, внося в это множество совершенно незначительные, но определенным образом направленные изменения, можно заставить эти кванты скатываться на ступеньку вниз и производить при этом некий минимум полезной работы... Именно эта идея и манила тех, кого мы называем Предтечами, и тех, кто потом в покинутом тысячелетия назад Янтарном Храме пытался достичь этой цели... Но не достиг.

И это далеко не случайно — то, что цель эта оказалась недостижимой... Никогда целью не бывает нечто, уже достигнутое...

— Боюсь, что вы не совсем ясно выражаетесь, док, — подал голос Уолт.

— Дело в том, что система уравнений, которая описывает... м-м... состояние того множества квантов пространства-времени, включала в себя некий произвольный параметр. Величину, на которую было наложено только одно ограничение; она может принимать только положительные целочисленные значения или ноль... Правда, от того, какое значение бралось за основу, очень сильно изменялся способ решения этой системы... Фактически то время и те средства, которыми располагали я и моя группа в университете, позволяли в реальные сроки разобраться только с одним вариантом решения. Значит, очень важно было выбрать правильное значение этого параметра... Не было никаких предпосылок, чтобы останавливаться на каком-то одном из великого множества целых чисел. Предтечи сделали выбор за меня. Они выбрали ноль. Я решил, что на это у них были неизвестные мне причины.

Уже на ранних этапах приближения к решению моей проблемы — к получению набора значений разных физических переменных, при которых можно было бы вызвать переход квантов пространства-времени на более низкий энергетический уровень, страшное открытие подстерегало меня. И Старые Книги предупреждали о нем: переход каждого кванта пространства-времени снижает общий потенциал устойчивости всего множества квантов. И существует некий предел... некая «критическая масса» таких — претерпевших энергетический переход — квантов, по достижении которого скатится на «нижнюю ступеньку» и все их множество, выделив при этом неопределенно большое количество энергии. Бесконечное, если выражаться нестрого. После такого перехода все параметры Вселенной станут иными. В ней просто не будем предусмотрены МЫ САМИ. Я уже не говорю о том, что выделение огромного количества энергии само по себе успеет уничтожить нас и все живое и неживое вообще. Мысль о том, что, осуществляя свою работу и двигаясь к постижению Истины, я даю в руки людей — в такие ненадежные руки — средство УНИЧТОЖЕНИЯ МИРОЗДАНИЯ довлела надо мной многие годы. Но... Но, как и все воспитанники Храма Желтого Камня, я именно Истину полагал основой бытия... Полагал и полагаю...