Из Багдада в Стамбул - Карл Май

– Да, Исла бен Мафлей, который тебя знает и которого ты тоже, пожалуй, ни с кем не спутаешь! Оглянись, тут есть еще кое-кто, кто хотел бы с тобой поговорить.

Он развернулся – перед ним стоял Оско. Миратта понял, что проиграл, если, конечно, ему не удастся бежать.

– Вас привел шайтан. Идите в джехенну!

С этими словами он оттолкнул Ислу и хотел отскочить. Он уже достиг колонн, но Халеф подставил ему ножку, и он свалился. Его тут же связали и перенесли в селамлык.

Этот человек оказался трусом. Когда он понял, что попался, то не предпринял больше попыток освободиться.

– Господин, ты все еще уверен в благочестивости этого человека? – спросил хаджи хозяина. – Он собирался ограбить тебя, а потом бежать.

– Вы правы, – ответил хозяин. – Что с ним будет? Тут Оско простер к нему руку и произнес:

– Он украл у меня дочь, унизил меня, заставил искать ее. Он принадлежит мне, потому что так велят законы Черных гор.

Но тут выступил вперед я.

– Эти законы действуют только в Черногории, а не здесь. Кроме того, их придумал твой предводитель. Вы же обещали мне передать этого человека судье, и я надеюсь, что вы сдержите свое слово!

– Эфенди, судьи в этой стране нам хорошо известны, – произнес черногорец. – Он подкупит их и убежит. Я требую передать его мне!

– А что ты с ним сделаешь, отдай мы его тебе? – поинтересовался хозяин.

Оско дотронулся до кинжала и произнес:

– Он умрет от этого клинка!

– Этого я не могу допустить, ведь он не пролил крови!

– Он в Стамбуле принадлежал к шайке убийц!

– Именно поэтому ты не должен его убивать. А сын его останется безнаказанным? А остальные члены шайки, отзывавшиеся на пароль «наср», тоже уйдут? Он должен жить, чтобы назвать все имена.

– Кто убедит меня в том, что он действительно получит заслуженное наказание?

– Я! Человек, которого зовут Гулям и который не последний среди жителей этого города. Я прямо сейчас пойду к судье и попрошу его заняться этим негодяем и посадить его под стражу. Клянусь Аллахом и Пророком, что он свое получит!

– Так сделай это! – сказал Оско с напором. – Но я прослежу лично, чтобы моя месть осуществилась!

Баруда заперли, и настойчивый Оско остался при нем. Гулям отправился к чиновнику, а мы стали его ждать. Вернувшись, он привел нескольких хавасов, которые и забрали арестованного. Мы с облегчением разошлись на отдых.

Мы решили остаться до оглашения приговора, а за это время осмотреть Адрианополь. Посетили мечети Селима и Myрада, а также турецкую медресе, прошлись по знаменитому базару Али-паши, совершили прогулку по реке Марине, на которой стоит город. К полудню вернулись и получили приглашение от кади. Около девяти часов турецкого времени, а по нашим часам в три пополудни, мы явились к судье.

Слушание было открытым и собрало множество народу. Каждый из нас должен был выступить, а арестованный сидел и слушал. Когда мы все отговорили свое, кади спросил обвиняемого:

– Ты слышал, что сказали эти люди. Это правда?

Тот не ответил. Кади подождал с минуту и продолжал:

– Тебе нечего возразить против показаний этих людей, значит, ты виновен во всем, в чем тебя обвиняют. Поскольку ты являешься членом банды, орудующей в Стамбуле, я должен передать тебя туда. Там же на тебя наложат штраф за похищение девушки; здесь же за попытку совершить преступление тебе нанесут сто ударов по пяткам. Немедленно! – Он кивнул хавасам, стоявшим по обе стороны от арестованного: – Принесите скамеечку и палки!

Они пошли за инструментарием.

Публика, собравшаяся на суд, явно предвкушала редкое удовольствие. Тут возникло некое оживление, не сразу бросившееся в глаза. Сзади к передним рядам медленно пробирался какой-то человек. Мой взгляд упал на него. Он был худым и длинным, одет в национальную одежду болгар, но мне показался не болгарином. Его длинные шея и нос как у птицы, тонкое лицо со свешивающимися усами и в то же время широкая грудь скорее выдавали в нем армянина, нежели уроженца Балкан.

Зачем он пробивался в первые ряды? Было ли ему просто любопытно или он преследовал какие-то особые цели? Я решил на всякий случай незаметно не спускать с него глаз.

Хавасы вернулись. Один нес специальные палки для битья, другой – специальную лавку с ремнями, чтобы привязывать руки и тело наказуемого. А в конце лавки находилось приспособление, фиксирующее ноги, чтобы ступни торчали вверх.

– Снимите с него накидку и обувь! – приказал кади.

Хавасы подошли к нему, намереваясь исполнить приказ, но тут он подал знак, что хочет говорить.

– Стойте! – крикнул он. – Я не позволю себя бить!

Брови судьи сошлись к переносице.

– Не позволишь? Кто может отменить наказание?

– Я сам!

– Собака, как ты разговариваешь со мной! Может, тебе всыпать две сотни палок вместо одной?

– Ни одного удара не будет! Ты многое наговорил здесь, но главное забыл. Или ты уже узнал где-то, кто я?

– В этом нет нужды. Ты убийца и вор. Этого достаточно!

– До настоящего момента я ничего не показывал. И бить меня ты не имеешь права.

– Почему?

– Потому что я не мусульманин, а христианин!

Говоря это, он заметил иностранца, пробирающегося вперед. Тот затаился, не делая ни одного движения, которое могло бы его выдать. Но его мина, поведение, взгляд – все было направлено на то, чтобы придать обвиняемому мужества, поддержать его. По кади было видно, что эти слова произвели на него впечатление.

– Ты гяур? – спросил он. – Может быть, франк?

– Нет, я армянин.

– Значит, подданный падишаха, которому Аллах подарил тысячу жизней? Тогда я тем более могу тебя наказать!

– Ты заблуждаешься, – возразил армянин, пытаясь придать и голосу, и осанке уверенности. – Я не подчиняюсь ни султану, ни патриарху. По рождению я действительно армянин, но считаюсь евангелическим христианином и приставлен переводчиком к английскому консульству. В настоящее время я являюсь британским подданным и предупреждаю об ответственности за скверное обращение с иностранцем!

Кади выглядел явно разочарованным. Он так хотел оказаться полезным столь высоко почитаемому в городе Гуляму – и тут на тебе! Такое выкинул этот армянин…

– Ты можешь это доказать?

– Да.

– Тогда докажи.

– Спроси английского консула в Стамбуле!

– Но ведь не я, а ты должен предъявлять доказательства!

– Не могу же я его привезти, раз я заключенный!

– Я пошлю гонца в Стамбул. Сто ударов превратятся в двести, если ты меня обманул!

– Я говорю правду. Но даже если не так, ты не можешь бить меня или выносить приговор. Ты кади, а я настаиваю на верховном суде – мевлевите.

– Я твой мевлевит!