Близнец тряпичной куклы - Линн Флевелинг

Слезы продолжали струиться по лицу воина, но он их, казалось, не замечал. Что-то подсказало Аркониэлю, что за последние дни Фарин привык не скрывать слез.

— Риус знал, что Билайри пришел за ним. Он велел мне наклониться и говорил так тихо, что только я мог расслышать. Последние его слова были: «Защищай мое дитя ценой жизни, если понадобится. Тобин будет править Скалой».

Аркониэль затаил дыхание.

— Он так тебе сказал?

Фарин посмотрел в глаза волшебнику.

— Тогда я подумал, что близость смерти туманит его ум, но сейчас, видя выражение твоего лица, я готов переменить мнение. Ты знаешь, что он имел в виду?

Доверяй своим инстинктам, — посоветовала Аркониэлю Айя перед отъездом. Инстинкт всегда говорил молодому волшебнику, что Фарину доверять можно. Все равно Аркониэль чувствовал себя сейчас, как человек, готовый прыгнуть вниз с высокой скалы, видя внизу лишь туман. Секрет был смертельно опасен для любого, кому становился известен.

— Знаю. Ради достижения той цели, о которой сказал тебе Риус, мы с Айей начали трудиться еще до того, как Тобин родился. Но ты должен сказать мне честно: сможешь ли ты по-прежнему служить Тобину, зная не более того, что знаешь теперь?

— Да. Только…

Аркониэль внимательно смотрел на не находящего слов Фарина.

— Ты гадаешь, почему Риус не сказал тебе всего… раньше?

Фарин кивнул. Его губы сжались в тонкую линию.

— Он не мог, — мягко произнес Аркониэль. — Риус никогда не сомневался в твоей верности, можешь мне поверить. Когда-нибудь я смогу все тебе объяснить, и тогда ты поймешь, почему он поступил так, как поступил. Но никогда не сомневайся в том, что князь тебе доверял. Он доказал это на смертном одре, Фарин. То, о чем он сказал тебе, было целью всей его жизни.

— Что сейчас нужно Тобину — это защита, а в будущем — союзники. Сколько солдат мы смогли бы сейчас собрать под свои знамена, если бы потребовалось?

Фарин провел рукой по бороде.

— Тобину нет еще и двенадцати, Аркониэль. Он слишком молод, чтобы стать полководцем, слишком молод даже для того, чтобы внушить веру в себя. Без поддержки могущественного вельможи… — Фарин махнул рукой в сторону замка. — Нианис и Солани — славные парни, но вождем был Риус. Если бы Тобину было, скажем, шестнадцать или семнадцать, даже пятнадцать, дело могло бы повернуться по-другому. Сейчас же единственный близкий его родич, обладающий властью, — царь. И все же…

— Да?

— Говоря строго между нами: среди знати найдутся люди, которые не останутся в стороне, если наследнику по женской линии царского рода будет грозить опасность. Есть и те, кто хорошо помнит, кем был отец Тобина.

— Ты знаешь, кто эти вельможи? Кому Тобин мог бы доверять?

— Царское окружение сейчас таково, что жизнью поручиться я мог бы за очень немногих, но я провел многие годы рядом с князем и всегда пользовался его доверием. Я хорошо представляю себе, откуда ветер дует.

— Тобину в этом понадобится твое руководство. Как насчет солдат, которые были преданы Риусу?

— Воины зависят от дохода с земель, а потому станут служить тому, кто землями владеет. Пока Тобин не достигнет совершеннолетия, распоряжаться всем, мне кажется, будет назначенный царем человек. — Фарин покачал головой. — Многое может измениться за ближайшие годы. Боюсь, что Эриус назначит собственных управляющих в княжеские владения.

— Для мальчика и так уже слишком многое изменилось, — прошептал Аркониэль. — В одном ему повезло: иметь рядом такого верного человека, как ты.

Фарин хлопнул Аркониэля по плечу и поднялся.

— Некоторые служат ради славы и из верности военачальнику, — ворчливо сказал он, — некоторые — ради денег. Я служил Риусу, потому что любил его. По этой же причине я буду служить Тобину.

— Любовь… — Аркониэль поднял глаза, заметив в тоне Фарина что-то необычное. — Я никогда раньше не спрашивал… У тебя ведь есть где-то поместье. Там живет твоя собственная семья?

— Нет. — Прежде чем волшебник смог понять, что написано на лице воина, тот повернулся и направился к замку.

— Достойный человек, — прошептала невидимая Лхел, ее голос был как журчание воды под мостом.

— Я знаю, — ответил Аркониэль, ободренный ее невидимым присутствием. — Тебе уже известно о князе Риусе?

— Брат мне рассказал.

— Что мне делать, Лхел? Царь хочет, чтобы Тобин отправился в Эро.

— Сделай так, чтобы Ки остался при нем. — Аркониэль горько усмехнулся.

— И это все? Рад слышать. Скажи, Лхел… — Но ведьмы рядом уже не было.

Глава 35

Наутро после бдения Тобин проснулся, полный странного спокойствия. Ки все еще спал у него на плече, касаясь головой его щеки. Тобин сидел совершенно неподвижно, стараясь понять, откуда взялась непонятная пустота в груди. Все было не так, как после смерти его матери: отец погиб смертью воина, пал с честью на поле брани.

Ки был тяжелый. Тобин немного подвинулся, чтобы высвободить затекшую руку, и Ки, вздрогнув, проснулся.

— Тобин, с тобой все в порядке?

— Да. — Что ж, по крайней мере говорить он может. Однако ощущение пустоты в груди оставалось: там словно образовалась темная дыра или забил холодный глубокий родник, как рядом с дубом Лхел. Тобину казалось, что он смотрит в эту темную воду, ожидая чего-то, хоть и не знает, чего именно.

Мальчик поднялся и направился к святилищу, чтобы вознести молитву за отца. Фарин и военачальники отсутствовали, но Кони и некоторые из солдат все еще стояли на коленях вокруг урны.

— Мне следовало бодрствовать вместе с вами, — прошептал Тобин, внезапно ощутив жгучий стыд за то, что уснул.

— Никто от тебя этого не ожидал, Тобин, — ласково сказал ему Кони. — Мы проливали кровь вместе с Риусом. А ты можешь принести жертву: пятьдесят одну лошадку, по одной за каждый год его жизни.

В результате Тобин и Ки провели все утро в игровой комнате с кусками воска. Тобину никогда не приходилось делать так много фигурок за один раз, и руки у него скоро начали болеть, но он не отступился. Тобин позволил Ки разминать воск, чтобы сделать его мягким, но слепил всех лошадок сам. Он делал их такими, как всегда: с выгнутыми шеями и небольшими изящными головами, как у ауренфэйских коней, на которых они с отцом ездили, только на этот раз гривы он изобразил короткими черточками: они были острижены в знак траура.

Мальчики все еще были за работой, когда к ним пришли Солани и Нианис в дорожных плащах.

— Я пришел попрощаться, принц Тобин, — сказал Нианис, опустившись на колени. — Когда ты приедешь в Эро, знай, что можешь числить меня среди своих друзей.