Любовь, как криптология (СИ) - Пивницкая Елена

А уж то, что муженек согласился заплатить выкуп — вообще из ранга абсолютно невероятного. Я даже на секунду не могла предположить, что Рок обратит внимание на требования бандитов. И мысли такой не возникло ни разу… а он приехал… Интересно, если я его сейчас в знак благодарности обниму, он сильно удивится? Отбиваться будет?

— Ты что творишь? — подобрался Рок и отодвинулся к окну в ответ на мои действия.

— Обнимаю. Просто так, по-дружески, — оправдалась я.

— А! Ну, ладно. Только руки вытри, — он протянул мне салфетку, — а то рубашку испачкаешь.

— Не хочешь, так и скажи, — пробурчала я, вытирая пальцы. Желание обниматься безвозвратно исчезло. — Еще долго?

— Подъезжаем уже.

Зак, сидевший взаперти в одной из обжитых кают, вскочил на ноги при виде меня и буквально засиял радостью.

— Ух, ты ее вытащил! — крикнул мальчишка Року, подскочил ко мне и оторвал от пола, стиснув в объятьях. Ого, какие эмоции! Что-то не помню, чтобы мы стали настолько близки.

— Кхе… Задушишь, — сдавлено прохрипела я, и была выдернута за шкирку твердой рукой мужа и зажата подмышкой. — Да вы чего оба? Я вам что, щенок, так тискать? — я вывернулась из-под руки Рока и строго подняла палец. — А теперь жду исчерпывающих объяснений.

Мы разместились в кают-компании, выгрузив на низкий столик остатки закупленной еды.

— Кто начнет?

— Мою часть ты уже слышала. Очередь Зака, — отозвался Рок и перевел взгляд на мальчишку. — Поведай давай еще раз, что такое «химера», и с чем ее едят.

— «Химера» — это лекарство, — маргунец, устало вздохнув, поставил свою тарелку на стол и откинулся на спинку дивана. — Специфическое, экспериментальное и, согласно закону о генетических исследованиях, запрещенное.

— И для чего оно?

— Понимаешь… приблизительно у двадцати процентов маргунцев есть врожденный дефект. По научному называется синдром Реля, по простому — сонный синдром. Он наследственный, поражает мозг. Заключается в том, что с возрастом многим из нас становится лень двигаться, проявлять мыслительную активность, работать, жить. Заканчивается обычно впадением в спячку, комой и смертью. У всех в разном возрасте: кто в тридцать, кто в пятьдесят, а кто и всех родственников переживет. Но за последние два поколения возраст умирающих значительно снизился, часто уже и в двадцать уходят. Существующие лекарства могут лишь отстрочить на несколько лет окончательное угасание, но не вылечить. «Химера» тоже не лечит, но она гарантировано предотвращает проявление новых симптомов. Как бы замораживает.

— Первый раз такое слышу… А ваше правительство что, ничего не делает?

— Ну, эта проблема не афишируется особо, — вклинился Рок. — Кроме того, ты, например, много знаешь о проблемах колоний и планет, не входящих в Союз?

— Никогда особо не интересовалась… — вынуждена была признаться я. — Хотя, постой, про Маргуну слышала, что там для маргунцев налоги отменили. Мне одна дриташка рассказывала, когда я на Крет летела.

— Налоги — это вынужденная мера. В каждой третьей семье хоть кто-нибудь да болен. А иногда и все.

— Но если болезнь генетическая, неужели нельзя как-то повлиять на организм еще на стадии эмбриона… Есть же методы.

— Обследование может выявить начальные симптомы лишь лет в семь. Гена, который отвечает за возникновение болезни, не существует. Это каждый раз комбинация других генов, и в девяноста процентов случаев даже не ясно, каких именно. Ученые пока определили только с десяток комбинаций, а их тысячи, если не миллионы. При этом у больного могут быть абсолютно здоровые родители… А если кто-нибудь из них болен, то вероятность, что синдром поразит и ребенка, возрастает многократно.

— Откуда ты все это знаешь? — подала голос моя паранойя.

— Моя мама была ученым, который и разработал «химеру», — заявил Зак и прикусил нижнюю губу. Вот так новости!

— Была?

— Ее убили, после окончания проекта… Фредерик Килкени, — у Зака лицо словно окаменело на пару секунд, но он справился с собой и продолжил: — Поэтому я и хочу найти «химеру» раньше его.

— А зачем он приказал везти тебя на Нодар?

— Не знаю… Я жил вместе с мамой на исследовательской базе… Возможно, он подозревает, что было несколько удачных партий, а не только последняя.

— А они были?

— Нет.

— М-м-м… Я так понимаю, что Килкени технология известна? — дождавшись утвердительного кивка Зака, я продолжила: — Почему тогда он гоняется за готовыми ампулами? Набодяжит себе новые.

— Время. На изготовление новой партии уйдет года четыре. Кроме того, Земной Союз может пустить в ход тяжелую артиллерию.

— Стоп! Вы меня окончательно запутали! Каким боком причастен ко всему этому Союз?

— Погоди. Зак, давай я начну. Карина, что ты знаешь о создании генетически измененных рас?

— Ну-у, создали, ужаснулись, запретили генетические модификации на веки веков, — отчиталась я под постепенно мрачнеющими взглядами собеседников.

— Ясно. Теперь слушай. Создание рас — работа целиком и полностью некого Леха Мариша. Что именно он делал, известно лишь нескольким высокопоставленным чиновникам Союза. Всем прочим остается только догадываться, что и как он намешал, и с кем скрестил гены нормалов.

— С древней расой! — фыркнул Зак.

— С кем?! Комиксов перечитал? — хохотнула я. Ага, видела как-то на Крете этот бред.

— Я фильм смотрел, научно-популярный!

— Угу, обалденный источник знаний!

— Там все правда! — запальчиво воскликнул Зак. Очевидно, на больную мозоль наступила. — Вот кто, ты думаешь, планеты создал похожими? Это все они — наши предшественники. Знаешь, какова вероятность, что есть две планеты с похожей атмосферой?

— Не знаю и знать не хочу! А на всех планетах, кроме Земли, между прочим, проводили осваивание и изменяли климат. Вот так!

— Ну конечно, а подвинуть планету, чтоб температура была нормальной, вы, нормалы, тоже можете?

— Смотри не лопни от гордости, древний ты наш!

— Так. Не отвлекайтесь! — прервал нас Рок.

— Ладно, продолжай, — примирительно махнула я и тихо пробубнила: — А, по-моему, с крокодилами скрещивали…

— На чем я остановился?

— На Лехе Марише, — напомнила я.

— У него был ученик Рель, который работал над расой маргунцев, и именем которого назван синдром. В те времена проблема не казалась серьезной, но Рель подробно ее изучил. Когда Союз ввел запрет на генетические модификации, все разработки засекретили. Но некоторые копии с разработок Реля остались на Маргуне. Зак?

— Да, — подхватил эстафету тот. — Моя мама использовала их для дальнейших разработок, но через пару лет у нее закончились деньги, и она обратилась за помощью к Килкени, с которым была знакома давно. Если бы Земной Союз узнал о ее работе, но уничтожил бы всех причастных. А правительство Маргуны всего лишь марионетка. В принципе, дальше ты знаешь. Твой этот… Стас украл первую удачную партию, а ты обнародовала факты хищений, и Килкени подался в бега.

— Зак, объясни мне еще одну вещь. Почему твое фото в базе преступников Интерпола?

— Преступников? — непритворно удивился мальчишка. — Оригинально. А в чем меня обвиняют?

— Понятия не имею. Мне для опознания предъявили только фото.

— И как, опознала? — набычился маргунец.

— Нет, у меня память на лица плохая, — усмехнулась я.

— За пару недель до своей смерти мама отослала меня в рыбацкий домик. Он принадлежал еще моему деду и находится возле озера в лесу. Туда даже дороги нет, пешком идти нужно. В обмен за разрешение там зимовать, за домом присматривает местный отшельник — эксцентричный кадр. Месяц назад спецотряд Земного Союза попытался меня выкрасть. Скорее всего, они рассчитывали посредством шантажа склонить маму к сотрудничеству, не зная, что ее уже нет в живых… Я тогда тоже не знал.

— Как ты спасся?

— Томас каким-то образом узнал о готовящемся похищении. Он со своей бандой перехватил нас в паре километров от домика, — Зак с усилием потер виски. — Из землян из лесу никто не выбрался.