Равные звездам - Евгений Валерьевич Лотош

– Стоять здесь, – приказал Шай женщинам и замер сам, своей неподвижностью напоминая манекен – или ожидающего команды чоки. Карина и Цукка оперлись спинами о корпус вертолета и принялись с интересом осматриваться.

Вскоре на площади начали появляться люди, судя по выражениям лиц и поведению – страшно перепуганные. По большей части с медно-коричневой кожей, с короткими прямыми волосами, массивными выдающимися вперед лицами, они казались одетыми слишком тепло для жаркого душного климата. Никто не носил ничего, хотя бы отдаленно напоминающего шорты, короткую юбку или рубашку-безрукавку. Мужские одеяния, похожие на короткие халаты с длинными рукавами и плотные темные штаны до пят, соседствовали с женскими платьями, очень напоминающими те, что носили сейчас Цукка и Карина – с той разницей, что с непокрытой головой оставались только девочки, боязливо выглядывавшие из-за юбок своих матерей. Все взрослые женщины носили наглухо зашнурованные капюшоны, оставлявшими открытыми лишь глаза.

Люди скапливались на краю площади, не подходя ближе. Минут через пятнадцать Табаронг, размашисто шагая, подошел к Шаю.

– Шимахо ала харрагас, момбацу сан Шай, – сказал он. – Ношойтэ маяка-но хата хатарака. [Все собраны здесь, высокородный господин Шай. Кроме тех, кто занят на плантациях маяки.]

– Ёщ, – сказал Шай. – Басан ар-тухха. Дарума. [Хорошо. Выбери жертву. Любого.] Вы, – он повернулся к женщинам, и что-то в его взгляде заставило их вздрогнуть, – смотрите внимательно и запоминайте.

Повинуясь знакам Батаронга, двое солдат Дракона подошли к толпе, рывком выдернули из нее первого попавшегося мужчину и поволокли к центру площади. В толпе заголосили, одна из женщин бросилась к нему, но Батаронг наотмашь ударил ее по лицу, и она рухнула на землю, скуля и бессильно царапая пыль ногтями. Солдаты поставили мужчину на колени в десяти шагах от Шая, и тот какой-то ленивой походкой подошел у нему вплотную.

– Вы знаете, кто я, – громко сказал он толпе на общем. – Эта женщина с Востока, – он через плечо указал на Карину, – синомэ. Они обе останутся здесь до тех пор, пока я не сочту нужным их забрать. Они находятся здесь против своей воли, и с сего дня ваша деревня связана с ними узами крови.

Карина не увидела, как его тоскала покинула ножны. Взблеск стали в багровом свете клонящегося к закату солнца – и тело мужчины валится на почву, подергиваясь и обагряя ее струями крови, а его голова с распахнутыми в предсмертном ужасе глазами неторопливо катится по земле и останавливается, прижатая ногой Шая. Толпа охнула и колыхнулась. Лежащая на земле женщина зарыдала в голос.

Шай описал лезвием меча мерцающий круг, стряхивая с него капли крови, и медленно вложил его в ножны. Потом он наклонился, ухватил голову за волосы и все так же неторопливо подошел к пленницам.

– Посмотри сюда, – резко сказал он Карине, поднимая голову на уровень ее глаз. – Теперь жизнь и смерть деревни зависит от тебя. Вы обе остаетесь здесь. Мои люди не станут охранять вас – ты владеешь силой духов. Рано или поздно ты все равно обманешь их бдительность. Но дважды в сутки мне станут докладывать о вас. Если кто-то из вас сбежит, спрячется или покончит с собой, Оранжевый клан вырежет деревню целиком. Если через период, считая от сегодняшнего дня, Белесая Смерть не примет мой вызов и не выйдет на бой, умрете вы обе.

Он бросил мертвую голову на землю и достал пульт от блокиратора Карины. Щелчок – и ошейник раскрылся и соскользнул с ее шеи, чтобы упасть в подставленную руку Шая. Взблеск оружейной стали – и кинжал Шая прижат к горлу Цукки.

– Веди себя хорошо, момбацу сама Карина, – насмешливо сказал Голова Дракона. – Помни – за твою вину наказывать станут других. А тюрем у нас нет, так что наказание предусмотрено одно – смерть.

– Зачем ты убил человека? – горько спросила Карина. – Он не сделал тебе ничего плохого!

– Ты выросла в месте, где кровь льется только на экранах телевизоров – да и та фальшивая. Вы разучились убивать. Вы верите, в разные глупости – что жизнь священна, что с врагом всегда можно договориться. Возможно, ты поверила бы в серьезность моих намерений – а может, и нет. Я предпочитаю не рисковать. Теперь ты понимаешь, что человеческая жизнь ничего не значит для меня. А ты теперь отвечаешь за жизнь и смерть деревни. Отойди от вертолета, мы улетаем.

Голова Дракона одним изящно-пугающим движением вбросил кинжал в ножны, отвернулся от пленниц и сделал знак Батаронгу. Тот кивнул и замахал руками. Прилетевшие с Шаем солдаты побежали к вертолету, и Шай, более не удостаивая пленниц взглядом, забрался на сиденье рядом с пилотом и захлопнул за собой дверь. Лопасти несущего винта снова начали раскручиваться. Усиливающийся поток воздуха давил на плечи пленниц, заставляя их пригибаться к земле. Карина почувствовала, что ее ноги подгибаются. Не выдержав, она в отчаянии опустилась на колени, сгорбившись и закрыв лицо руками.

Все. Ей не выбраться отсюда живой. Ни ей, ни Цукке. Они затеряны в неведомой глубине чужого континента, где правит не закон, а сила и жестокость. На сотни и тысячи верст вокруг – горы и глухие джунгли, и само расстояние не позволит им бежать. И даже если помощь придет, они все равно не смогут бежать отсюда. Она не сможет жить, зная, что цена ее жизни – смерть несколько десятков или сотен человек. Возможно, она искупила то, что совершила в детстве – но ТАКУЮ вину она не сможет искупить даже за сто лет.

Ее жизнь бессмысленно прервется здесь, в глуши и безвестности. А перед смертью ей предстоит испить полную чашу горечи, вспоминая, сколько еще она могла бы успеть сделать, если бы не считала, что впереди – вся жизнь.

Оглушающий рев вертолетного двигателя достиг своего апогея – и начал быстро стихать: машина оторвалась от земли и пошла на взлет. Через полминуты рокот растаял в отдалении, и наступила тишина, нарушаемая лишь шумом деревьев да рыданиями женщины. Сквозь пучину отчаяния Карина почувствовала на плече руку Цукки – и заставила себя убрать руки от лица и медленно, через силу, подняться на ноги. Она обязана поддерживать Цу – та совершенно беззащитна перед окружающим миром, и остается только догадываться, через что им придется пройти в этом диком, почти первобытном мире.

Собравшаяся на площади толпа не расходилась. В полутора десятках саженей от них стояло человек пятьдесят – мужчины, женщины, дети. Они не шевелились и не говорили – просто стояли и смотрели на них