Дневник 1984-96 годов - Сергей Есин

Матери совершенно не все равно — читает ее ребенок книгу или смотрит телевизор. И даже самому догматически свободолюбивому государству небезразлично, какую книгу читает его гражданин. Одинаковым идиотизмом отдают народные избранники на фоне пустых продовольственных магазинов или в интерьере разрушенного рынка книг, кино, театра и культуры. Здесь невольно спрашиваешь себя: а чего, собственно, они сделали и для кого? Впрочем, все это вещи очевидные до зевоты.

Я представляю здесь пишущих людей, ибо сам профессиональный писатель, посвятивший себя некоей иной реальности. Говорю — здесь, помня своих студентов и преподавателей, людей, бросивших свои жизни на кон жреческой любви к литературе. Нет ничего более рискованного, чем жизнь писателя, ибо в 99 случаях из ста она проиграна изначально. Своей кровью и своим неудавшимся обывательским счастьем писатель кормит духовную жизнь своих читателей. Все это в равной мере относится и к ученому, к человеку науки. Книга — хрупкий итог их дней, усилий, а часто жизненного подвига. Где она? Куда она подевалась?

Многие ли из вас, сидящих в этом зале издателей, могут похвастаться, что издают книгу ради самой книги, ее скромного и несенсационного блеска, ее внутреннего негромкого достоинства и стоицизма? Разве не вопрос: "А сумею ли перекрутиться?" возникает у вас при каждом новом названии рукописи, которую вы отправляете в типографию?

Что делать? Не знаю. Но писатель не в состоянии работать, хотя бы в отдалении не надеясь на востребованность его усилий. Издатель не может существовать под гильотиной голой копейки и инфляции. В конце концов, мы вправе сравнить некоторые абрисы жизни "в прошлом" и "теперь".

Не думаю, что, разрушив прежние идеологические стереотипы и заодно издательские структуры, сняв их с кошта, наше новое государство вправе сделать нам ручкой. Если оно не сознает, что, недобирая в налогах с преступных мафий и родственно-возлюбленных, а часто семейных производств, оно душит и раздевает законопослушного и по-интеллигентски покладистого книгоиздателя, то мы-то сознаем! Издатель-то понимает, с кого спрос и за чей счет! Невыгодное это дело — пилить сук, на котором сидишь.

Ах, как мне хотелось бы сейчас побрякать цитатами, поиграть историческими аналогиями из нашей жизни, разобрать журнальное существование, которое уже несколько раз цементировало наше духовное пространство! Впрочем, о журналах еще скажу позже, а сейчас о пропаганде книги, о ее тотальном неуважении.

Соседство итальянской косметики, французской парфюмерии и немецкого ширпотреба с изделиями нашего печатного станка в книжных магазинах. Беспринципное соседство разнохарактерной литературы на книжных лотках: порнографическая лань и политический монстр. Книга, традиционно в нашей стране бывшая специфическим товаром, превратилась просто в товар и в товар третьего сорта. Хоть раз на рекламных полосах крупных газет кто-нибудь видел рядом с рекламой "сникерсов" и "мерседесов" рекламные строки о выходе знаменитой книги? А в рекламных паузах первого канала, многочисленных, как прорехи асфальта на наших московских дорогах, кто-нибудь замечал и запомнил нечто книжное? "Проктор энд Гэмбл" восторжествовали над Брокгаузом и Эфроном, Сытиным, бывшим Политиздатом и моими любимцами — "Террой" и "Русской книгой". Даже единственная на останкинском канале передача "Книжный двор", которую иногда вместе с писателем Леонидом Бежиным и выдающимся энтузиастом книжного дела Татьяной Земсковой я имею честь вести, будто специально, как вымороченная и не нужная никому, сплошь и рядом идет без объявлений в программе телепередач. В неудобное для книгочеев утреннее, а главное, нефиксированное время. Аве, торгово-промышленный Цезарь, идущие на смерть скромно приветствуют тебя!

А может быть, газеты торопятся разобрать вышедшую книгу, отрецензировать журнальную публикацию? Политик, диктатор нашего времени, диктует здесь свои узкопрагматические интересы. Здесь только редкие "свои", и все равно, какого они качества! Критические мафии, обслуживающие те или иные кланы, полагают, что их энергичные действия по высаживанию собственной рассады остаются незаметными для широкой публики. Увы, заметны. И все это не способствует уважению к книге ни со стороны рынка, ни со стороны инвесторов, ни со стороны государства. Давайте согласимся, что прибыльное дело должно вызывать уважение.

Что бы я предложил, имея в виду создавшееся положение, как дилетант?

1. Начну с журналов, главнейшего компонента нашей духовной жизни, основного редактора и "поставщика" нашей серьезной литературы. Они — "Новый мир", "Знамя", "Октябрь", "Москва", "Звезда", "Сибирские огни", "Наш современник" — должны быть взяты под государственное покровительство, а рассылка и распространение их — гарантироваться государством.

2. Продукция любого издательства, представляющая основной пласт духовно формирующей литературы, научная и научно-просветительская литература, а также русская классика должны быть освобождены от налогов. Снять их с энциклопедий, словарей, с медицинской — не знахарской! — литературы, с многострадальных гениев прошлого, с литературы христианской. Вопрос этот в каждом случае необходимо решать небольшой группой экспертов на местах.

3. Освободить от каких-либо налогов книготорговлю, занимающуюся распространением этой же самой духовно формирующей и учебной литературы.

4. Литература должна получить реальные льготы на государственном радио и на телевидении, преимущество на рекламных полосах средств массовой информации.

Писателю свойственно мечтать. Его нелепые фантазии уносили его на Луну, необитаемые острова, крутили над крышами Парижа и Москвы.

Как ни странно, эти нелепые фантазии, вернее, суть их оказывалась провидческой, иногда фантазии воплощались в жизнь. Я не верю ни в единое слово своих сегодняшних экономических мечтаний. Но вдруг? А может быть? Впрочем, в книгу-то я верю и отчетливо представляю, что издевательство и мучение книги не приносят неправеднику ни удачи, ни спокойствия, ни счастья".

15 июня, вторник. В субботу по дороге на дачу разбили мою машину. Дама из гастронома за рулем въехала мне в багажник. Никто в Москве последнее время не страхуется. Теперь предстоит процедура суда и т.п. Все это меня страшит.

Почти ничего не читаю, ничего не пишу, не успеваю. Голова занята самым простым — институтом. Вот она, оборотная сторона честолюбивого реванша.

23 июня, среда. В ДК МАИ состоялся чрезвычайный съезд ректоров. Сидел во втором ряду, весь накал страстей на лицах начальства был виден. Я и не предполагал, что разрушение высшей школы так сильно. По сравнению с положением по стране Литинститут в прекрасном состоянии. Большинство вузов даже не могут отпустить своих преподавателей в отпуск. Нет денег. Оказалось, все преждевременные обещания Ельцина — блеф, все осталось на бумаге, кредиты вузам не открыты и т.д.