Хроники Темного Универа. Начало (сборник) - Саша Готти

Влада подняла голову.

Урна пылала ярким белым светом, разбрасывая вокруг себя пульсирующие нити, как ищущий жертву энергетический осьминог. Вокруг урны на заиндевевших плитках мостовой стремительно разрасталась черная мокрая проталина.

Прямо над домами посреди затянутого сизыми тучами неба появился разрыв, сквозь который проглянуло солнце. В воздухе зло и остро запахло розами, будто кто-то растерзал только что целый цветочный магазин.

– …дишь, да?! – ворвался в мягкую глухоту голос Алекса. – Видишь, да?! Розочка, гад, что удумал!!!

Гильс уже поднялся на ноги, покачиваясь и держась за виски. Кажется, она валялась на снегу, прижатая его телом, и сейчас Влада стояла на месте и глупо улыбалась.

Мир казался прекрасным, несмотря даже на то, что страшно болела голова. Марик лежал ничком, и это было неважно. Егор, бледный и почти такого же цвета, как сероватый снег на мостовой, опускался на асфальт, подгибая колени. Из-под растерзанной мостовой, ощерившейся зубьями вспоротых плиток, высунулась физиономия Федьки Горяева. Вурдалак хватал ртом воздух и истерично кричал:

– Ай вы люли, мои люли… Люли айные маи-и-и!!!

Владе тоже хотелось петь. И танцевать.

Над головой ярко синел небесно-голубой круг, прямо посреди хмурого неба. Все было прекрасно, кроме Алекса, который орал на нее и…

Оплеуха, не сильная, но обидная, полоснула по щеке.

– Ай!

Влада отшатнулась, схватившись за щеку. Счастье резко прошло, из глаз хлынули слезы обиды.

– Потом наобижаешься, это первая помощь при ударе светлой магией… – бросил Алекс. – Уткину очень плохо, помоги ему, я к Егору. Влада, очнись!

– Да-да… – Она оглядывалась, видя вокруг человеческое безумие. Люди улыбались друг другу, кивали, радостно окликивали. В шляпы к музыкантам звенящим ручьем посыпалась мелочь, полетели купюры. Женщине с гитарой в картонку кто-то бросил сумку целиком, мобильный телефон, кошелек и почему-то – новые туфли. Девушка, расставшаяся с туфлями, громко пела, пританцовывая босиком на снегу.

– Нельзя так к нему, понимаете… – хрипел Марик, пытаясь подняться на ноги. – Он ведь лузер у нас в Универе! Федька-то… Нельзя к нему, надо ему помогать… какой я гад, упырь я, упырь!..

Уткин как-то странно дергался, будто его ноги в коленях сгибались совсем не в ту сторону, в которую нужно.

– Я гад, гад!!! – рыдал Марик, устремив на Владу слезный взгляд, когда та подбежала к нему. – Я нечисть!.. Не должна нечисть жить на земле…

Влада готова была закричать от ужаса: упырь рассыпался, и это выглядело кошмарно. Ее однокурсник Марик Уткин был – и в то же время его не было. На мостовой билась стайка летучих мышей, которые пытались разлететься в разные стороны. Вместе их держала только одежда, мешковатые брюки да куртка.

– Я сволочь, – прошептала голова Марика, которая была уже отдельно от туловища. – Упырь, мерзость…

– Ерунда, – держа Марика за руку, Влада чувствовала, что к горлу подкатывает противная тошнота. – Не говори ерунду. Каждый имеет право на жизнь, ты не хуже других.

Пальцы у упыря противно шевелились и гнулись во все стороны.

– Во мне же Тьма, понимаешь? – растерянно вопрошал Марик, устремив на Владу снизу вверх круглые глаза. – Это же неправильно?! Нечисть – это плохо?

– Нет-нет это совершенно нормально, – не найдя другого ответа, ответила упырю Влада.

– Что со мной… – Марик повернул шею и посмотрел вниз, сразу задергавшись, как пойманная на крючок рыба. – А-а-а-а!!! Помогите!!! Караул!!!

– Держись, – подбежавший Алекс вдруг заговорил очень громким спокойным голосом. – Это удар светлой магией, сильный, но не смертельный. Успокаивайся, слышишь. Дыши ровно.

– Я умру, умру-у-у-у!!! – вопил упырь, и его пальцы сильнее вцепились в руку Влады, больно царапая ладонь ногтями. – Помогите, я рассыпаюсь!!!

– Смотри мне в глаза! – быстро заговорил Алекс. – Смотри и слушай. Ты… в полном… порядке… ты… здоров… считай до десяти и дыши ровно и спокойно. Вместе со мной. Начинаем! Раз… два…

Марик, не отпуская руки Влады, медленно успокаивался, слушая голос старшего Муранова. Он стал дышать ровнее, и в глазах кроме панического ужаса появились проблески разума. Только когда цвет его лица приобрел нормальный оттенок и тело перестало разбегаться по сторонам, Влада заметила, что у нее по исцарапанной ладони течет кровь, а рука, в которую вцепился упырь, ничего не чувствует.

– Гильс, вы тащите с Владой Егора, а я – Уткина, – скомандовал брату Алекс, взваливая упыря на плечо.

Влада, чувствуя, как на морозе поток слез леденит ресницы и щеки, подхватила потерянную Егором кроссовку и очки Марика.

Вслед им бросали деньги и счастливо смеялись. Люди отрешенно смотрели, как перепуганная девчонка и двое парней тащат еще двух, без сознания. Третий, тощий и сутулый, плелся позади и радостно пел, заливаясь беспричинным смехом.

Уже на подьезде к Сухаревской зловоротне из подземного перехода вдруг раздалось такое шипение, что у прохожих с голов послетали шапки. Люди растерянно бросились их поднимать, оглядываясь и ругаясь.

Алекс, даже не тормозя, тоже выругался и развернул машину в обратную сторону.

– Вас же сейчас швырнет из зловоротни, светлые вы мои, – вампир присвистнул. – Потом собирай вас по всему миру. Медпункт Носферона однозначно отпадает. В общем, везу всех домой к моей Дашечке. Вот ее маманя-то обрадуется! Она меня… кхм… ну очень любит.

Даша и ее мама, к счастью, проживали недалеко – в высоченной сталинской высотке на Кудринской площади. Дашуля в красном мохнатом халате, щелкая пузырями клубничной жвачки, открыла дверь и с философским спокойствием наблюдала, как Алекс с Гильсом затаскивают раненых в квартиру.

Апартаменты у Дашиной семьи были настолько просторными, что можно было при желании разместить в них хоть целый батальон нечисти. Дашина мама, очень громкая деловая женщина в бигудях, не отрываясь от разговора по телефону, командовала размещением раненых по кроватям, одновременно ругаясь с поставщиками парфюмерной продукции на склады своих магазинов.

– Ты, паразит, куда кремы «Огуречик» завез, когда там они не нужны? – кричала она в трубку. – Сюда своего упыря кладите, и не в ботинках. Это итальянский кожаный диван. Это я не тебе «упырь», идиот! Где накладные, ты их видел? А?? В соседнюю комнату положите этого вашего тролля. Не тебе «тролль», придурок! Где партия дезодорантов «Сияние ночи», куда вы ее задевали, упыри?! Да не вам я! Тьфу!

Мама у Даши была очень шумная и деловая. Звали ее Юлия Ивановна, и она очень переживала за свою единственную дочь Дашу, которая, по ее мнению, давно должна была стать кем-то, а она пока не стала никем. Наорав на всех по обе стороны телефона, Юлия Ивановна тут же принялась воспитывать Дашу и объяснять, что ее молодой человек Алекс Муранов совсем ей не подходит. Почему-то мать Даши упорно считала, что Алекс учится с ее дочерью на одном курсе. На примере Дашиной мамы можно было изучать дневное право в полной красе – обыкновенный человек, у которого прямо перед носом бушуют страсти тайного мира, считет все это выкрутасами полусумасшедшей молодежи.

– Я не знаю, что у вас там в институте за ролевые игры, – ругалась Юлия Ивановна. – Я слышу ваши с ним разговоры и понимаю, что вы совершенно оторвались от реальности. Ладно, называйте друг друга как хотите. Вампирами, троллями, эльфами – пожалуйста! Он является к тебе поздно ночью в идиотских красных линзах, это же ребячество. Дарья, тебе уже девятнадцать…

– Ма-а-ам! – басила Дашуля. – Нету никаких эльфов, честно…

– Это несерьезно, ведь впереди аспирантура, – перебивала ее мать. – Твое будущее под угрозой, неужели ты собираешься и дальше возиться с этой ордой ненормальных, которые застряли в своих ролевых играх про эльфов и гномов? Небось бегаете с деревянными мечами по Патриаршим?! Вот и доигрались, ранили друг друга!

– Ма-а-ам, какие эльфы, какие гномы?! – громко возмущалась Дашуля, пытаясь перекричать поющего навзрыд вурдалака. – Нету никаких эльфов, я точно знаю…

Пока по Даше палила тяжелая мамашина артиллерия, Алекс осматривал раненых.

Федя громко пел, крутя носком ботинка. Тролль был бледен, но после того, как Алекс похлопал его по щекам, открыл глаза и с удивлением начал рассматривать блестящий глянцевый потолок с изображением звездного неба, который отражал его, как в зеркале.

– Влада в п…рядке? – выдавил Бертилов, пытаясь поднять голову и сведя зрачки к переносице.

– Влада в порядке, – успокоил тролля Алекс. – А вот ты не очень. На языке светлой боевой магии это называется «навесить люлей». Древняя светлая пакость. И как я только просмотрел? Теперь в медпункт Универа зловоротня вас не пустит, так что отлеживаемся тут, пока не окажем вам первую помощь.

Влада вдруг поняла, что стоит на коленях на пушистом ковре, держит кроссовку Егора в руках и плачет. Рыдает так, что в кроссовке перекатывается по кожаной подошве прозрачная лужица ее слез. Если покачивать кроссовкой в такт пению Феди, то ее слезы будут немного похожи на ртуть. Как-то раз она еще первоклассницей разбила градусник и долго гоняла кончиком карандаша ртуть по паркету своей комнаты, пока дед не увидел. Дед сейчас в Огоньково, как они давно с ним не виделись… Влада зажмурилась, и новая партия слез хлынула в кроссовку тролля.